Гамак из паутины

– А чтобы расходы на содержание замка тебя не утомляли… вот тебе кредитная карточка, – продолжил Орфано. Он вынул из нагрудного кармана пластиковый квадрат и успокоил сомневающегося Антонио: – Здесь на десятки лет хватит.

– Но я не справлюсь! – голос Антонио приобрёл некоторую твёрдость, а врождённое упрямство, кажется, возобладало над страхом и растерянностью. – Вы не учитываете мой возраст, синьор. Должен отказаться от такой чести – вот что я могу ответить.

Орфано сделал вид, что не расслышал последних слов. Он указал на заполненные цифрами банковские чеки и, сказав: «Посмотри эти бумажки», поднялся с кресла.

Повернувшись спиной к столику, он сделал несколько шагов к мостовой, остановился, поднял руки и… как потянулся?

Никогда ещё синьор Орфано не позволял себе такой вольности – и это на улице, на глазах удивлённой публики, нет-нет, да и выглядывавшей из окон соседних домов. Когда Орфано обернулся, лицо его светилось; казалось, с плеч его упал давно надоевший груз, который давил и давил, не переставая, много лет.

Антонио держал в руках банковские чеки. Поочерёдно поднося их близко к глазам – хотя до сего момента на плохое зрение никогда не жаловался – он с большим трудом пытался вникнуть в смысл закорючин и ноликов, там нарисованных.

– Что это? – наконец, справившись с волнением и вернув дар речи, спросил Антонио. – Почему здесь моё имя? Это что, шутка?

Орфано обошёл столик и стал рядом с Антонио. Наклонив голову – наперёд зная, что там написано – он ещё раз исследовал на дрожащей бумаге имеющиеся там буквы и цифры.

– Всё верно. Я-то подумал, что в канцеляриях напутали, – облегчённо вздохнув, произнёс Орфано. Он похлопал Антонио по плечу и засмеялся:

– Ну и впечатлительный ты, друг мой. Ты ведь и меня чуть до приступа не довёл. Ох уж, эти итальянцы.

К этому моменту до сознания Антонио всё-таки дошёл смысл вершащегося: буквы обрели знакомые очертания, составились в слова, а количество ноликов насчиталось до шести штук!

Но главное – перед ровным строем нулей гордо красовалась единица!

– А в какой это валюте?

Так и не успев понять значение последнего символа, Антонио обернулся к Орфано; стесняясь, он кашлянул, осмотрелся вокруг и тихо, но не совсем корректно поинтересовался:

– В лирах, да?

– Нет, в юанях, – усмехнулся Орфано, вложив в ответ такую долю сарказма, что Антонио стало стыдно за свою оплошность.

– Извините, но я не понял…

– В европейской валюте, конечно, то есть в евро… и даже не в долларах! – добил собеседника Орфано, окончательно «зарывая» остатки итальянского красноречия на недосягаемую глубину.

«И откуда такие деньги? Столько лет его знаю… но не думал, не подозревал… чтобы так вот взять, да и подарить? – соображал Антонио. – А вдруг он – ну и дела! – аферист международного масштаба? Да я… так я и без кафе останусь. Нет, вряд ли… не того он полёта. Но чего он ещё и замком своим в меня швыряется?»

Размышления на криминальную тему ни к чему не привели: нет ни доказательств обмана, ни попыток шантажа, а о каких-то видимых угрозах… тут и говорить нечего.

– Я тут подумал, что твоим дочерям пора самостоятельную жизнь налаживать – вот и пригодятся им эти деньги. Но и тебя, естественно, не забыл, – без особых эмоций доложил Орфано.

По всему было видно, что вопрос исчерпан, и говорить больше не о чем. Антонио стало грустно и даже скучно. Молчание затягивалось неприлично надолго.

Но вдруг Орфано, словно вспомнив что-то интересное, хитро улыбнулся и сказал:

– Ты заведение своё не продавай, привык я к нему. Да, и не переделывай здесь ничего, очень тебя прошу. И вот ещё что… новый аппарат купи обязательно.

Щёлкнув пальцем по кредитке, он добавил:

– Здесь, думаю, достаточно.

– Непременно, синьор, так я и сделаю, но и старый не выкину. Мне с ним ещё разбираться… он у меня на «пожизненное» останется.

– Так ты ему мстить будешь? – воскликнул Орфано. – Ну и ну! А впрочем, поступай, как знаешь. Так ты согласен?

Антонио ничего не оставалось как, соглашаясь, развести руками. Согласившись таким образом, он ещё раз глянул на чеки и попытался окончательно сосчитать общее количество ноликов, но не найдя в том ничего, что достойно излишнего приложения умственных усилий, отправил «состояние» обратно в кейс. Тяжело вздохнув, он оглянулся на дочерей и… сел на шляпу синьора Орфано – ближе кресла не оказалось.

– За что? – пробормотал Антонио, пытаясь представить себе безоблачное будущее.

«За что?» – подумал синьор Орфано, пытаясь представить себе новую форму шляпы.

Шляпу, конечно, жаль. Но никакая скорбь по шляпе не могла сравниться с беспокойством за здоровье хорошего человека. Пора, естественно, возвратить Антонио в обычное состояние – здравомыслия и уверенности в собственных силах. Однако благие намерения не всегда и не всем идут на пользу, а кому-то могут обратиться и во вред.

Орфано чувствовал, что грань допустимого где-то рядом, совсем близко, что надо бы поставить точку, но остановиться уже не мог.

– Ты же, – спросил Орфано, – из рода Варги?

Антонио задумался. Воскресив в памяти извилины своей родословной, он каким-то образом из разветвлений древа предшествующих поколений всё же выудил упоминание о Варге. Не прошло и полминуты, как Антонио почему-то хмыкнул и сообщил, что знает это имя – ну, по крайней мере, слышал о нём. Да, мало кому за такое короткое время удалось бы совершить столь серьёзную мыслительную операцию, но Антонио оказался на высоте! Несказанно удивив Орфано невероятной осведомлённостью, он всё же спросил:

– А кем был Варга?

О жизни и делах далёкого предка Антонио не только ничего не знал, но и не мог о чём-либо догадываться; зато многое о нём знал Орфано. В своё время именно он принимал непосредственное участие в судьбе Варги и лучше других знал о тех бедах, что свалились на головы несчастного и его будущей семьи. В конечном счёте, Варга пострадал за свою же преданность. Теперь же Орфано представился случай загладить вину, свою и чужую. Правда, объяснять истинные мотивы своего поступка он не осмелился: так от излишних откровений неизвестно за кого сойти можно.

– Видишь ли, Антонио, – сказал Орфано, – я и сам толком ничего не знаю. Однако в завещании моего деда упомянуто имя какого-то Варги из Константинополя. Там же было распоряжение, которое обязывало меня найти наследника и вернуть ему старый и всеми забытый долг, что я сейчас и делаю.

Антонио непроизвольно совершил глотательное движение и, виновато улыбаясь, поинтересовался:

– Неужели он был так богат?

– Кто? – не сразу сообразив о ком идёт речь, спросил Орфано.

– Как это кто? Я о своём уважаемом прародителе спрашиваю!

Голос Антонио стал вдруг твёрдым, требовательным, и взгляд оказался с прищуром, – что немного настораживало.

«Интересно, – подумал Орфано, – а если бы я назвал другое имя, он бы и его вспомнил?»

– Не думаю, – уже вслух ответил Орфано. – Да и не всегда долги измеряются в монетах. Нельзя, друг мой, деньгами оценить услугу, после которой, допустим, кто-то вопреки обстоятельствам остаётся жить и здравствовать. Так, видимо, было и тогда. Но знаешь, похожей услугой отплатить я не могу, да и в голову ничего не приходит. Так что, бери деньгами, пока я чего-нибудь не придумал, да на том с делом и покончим.

О долге в завещании, разумеется, ничего сказано не было. Да и кому, как не Орфано, этого не знать: ведь сам на себя те завещания отписывал, – примерно, через каждые пятьдесят лет.

Антонио настолько осмелел, что позволил себе усомниться в компетенции человека, который только что его облагодетельствовал. И он решился на совершенно неуместный вопрос, что не в его пользу показалось.

– Я столько лет вас знаю, но разрешите спросить: а кто вы на самом деле?

Орфано ничего не оставалось, как сказать правду – чего уж там.

– Советник я, да и все мои деды, прадеды и их деды были советниками.