Москва. Переулок Обуха, 5

Предстояло материально обосновать гениальность Ленина. Все члены комиссии «склонны пригласить Вас, г-н профессор, для консультации по этому вопросу и, возможно, для личного участия в исследованиях», которые будут проводиться в Москве.

.. Исследования мозга выдающихся людей начались задолго до Октябрьской революции. Еще в 1798 году австрийский врач Франц Йозеф Галль, основатель особой науки – френологии, заявил, что было бы крайне поучительно исследовать мозг гениального человека. По его мнению, умственные способности человека напрямую связаны с размерами его мозга и даже со строением его черепа. Как считал Галль, когнитивные (познавательные), способности сосредоточены в передней части мозга, а инстинкты гнездятся в задней его части.

К середине ХIХ века френология стала во Франции и Германии орудием антиклерикальной и демократической оппозиции. Ее сторонники, материалисты, считали мозг органом тела; ее противники – органом души. Те и другие, правда, сходились в одном: «Женщины менее умны, чем мужчины, а чернокожие африканцы не способны к культурному развитию».

Во второй половине ХIХ века и в начале ХХ века проводится ряд исследований элитных образцов головного мозга, в частности, исследуется мозг математиков Гаусса и Ковалевской, химика Менделеева, биолога Геккеля.

Одним из таких исследователей был Оскар Фогт (1870 – 1959). Еще в 1898 году этот молодой и уже популярный врач, которому покровительствовал один из его пациентов, стальной магнат Фридрих Альфред Крупп, основал в Берлине Неврологическую центральную станцию, где занимались изучением мозга (позднее она была преобразована в Невробиологический институт).

К 1925 году Фогт блестяще владел методом цитоархитектонического исследования мозга. Суть его в следующем. Делаются тончайшие срезы коры головного мозга, и под микроскопом изучается ее «архитектоника» – ее вертикальные или горизонтальные изменения: там иным стал размер клеток мозга, там изменилось их число или плотность их связей с другими нейронами. От всего этого могут зависеть интеллектуальные способности человека и его душевные качества.

Если прежде психология была основана лишь на субъективных оценках: «умный» – «глупый», «талантливый» – «бездарный», «нравственный» – «преступный», то теперь архитектоника мозга вроде бы давала критерий, позволявший судить, каким доподлинно был этот человек, сколько в нем было ума, доброты, таланта по сравнению с эталоном.

В берлинском институте Фогта давно пытались искать «эталоны», исследуя образцы мозга «исключительных личностей»: с одной стороны, представителей элиты, а с другой стороны, маргиналов и убийц. Работы велись в сотрудничестве с генетиками. «Разумеется, мы стоим только у истоков науки», – не уставал повторять Фогт.

В Москве перед ним стояла двойственная задача.

Во-первых, требовалось доказать, что Ленин – что бы там ни клеветали враги! – до самой смерти сохранял «нормальный» рассудок, а во-вторых, что Ленин отличался от всех нормальных людей – он был гениален.

Фогт сомневался. Переезд в Москву вовсе не вдохновлял его. «Если Вам нужна моя помощь, то Вы, разумеется, можете рассчитывать на поддержку. Я мог бы ходатайствовать перед Семашко, комиссаром здравоохранения, и сестрой Ленина, чтобы мозг был переслан Вам в Берлин», – успокаивал его Отфрид Фёрстер, также приславший ему письмо.

Успокаивал – и Фогт постепенно увлекался идеей предстоявшего опыта. Он пишет Фёрстеру: «Самый интересный вопрос, несомненно, таков: в чем заключается особенность ленинского мозга? Быть может, цитоархитектоника даст на это некий ответ».

Конечно, кандидатура Фогта была не единственной. Назывались и другие имена – русские и иностранные. И все-таки выбор был сделан в пользу Фогта. Немало способствовали тому сложившиеся у него доверительные отношения как с советскими (Семашко, Литвинов, Горбунов), так и с немецкими политиками.

В феврале 1925 года Фогт приехал в Москву. На первом же заседании комиссии – в нее входили московские невропатологи Л. Минор и В. Крамер, антрополог В. Бунак, патолог А. Абрикосов и другие – Фогт и все присутствовавшие подтвердили, что можно «материально обосновать гениальность Ленина». Этого как раз и хотела сталинская фракция в Политбюро.

Фогт схематично обрисовал свои планы. Уже на первых стадиях исследования можно оценить особенности строения мозга Ленина.

Многочисленные срезы его мозга будут сравнивать со срезами мозга других людей, а полученные данные – соотносить с его психологическим портретом.

Конечно, в Москве нет ни опытных препараторов, способных выполнить эту работу, ни подходящего оборудования, продолжал Фогт. Поэтому мозг Ленина надо отправить за границу. Однако последнее слово осталось за Политбюро.

В Москву были вызваны из Берлина Сесиль Фогт и главный препаратор института Маргарет Вёльке.  Они привезли сто килограммов аппаратуры.

В ближайшие два года предстояло разделить мозг на десятки тысяч срезов толщиной около пяти микронов каждый и исследовать их под микроскопом.

Общее руководство было поручено Фогту. «Профессор Фогт, – значилось в контракте, – оставаясь в Берлине, оповещается о ходе работ, а также докладывает московской комиссии, когда необходимо его личное присутствие в Москве».

Срок работ не был обозначен. Было ясно, что предстоят многолетние исследования.

Начать их Фогт предложил с правого полушария мозга, поскольку оно менее разрушено недугом.

Он запросил историю болезни Ленина и его биографию «для полноценного исследования его личности».

В протоколе сказано, что «комиссия решила передать профессору О. Фогту краткую выписку из истории болезни В. И. Ленина и оказать ему содействие в сборе фактов биографии В. И. Ленина».

Для Советского Союза контракт с Фогтом означал выход на самый передовой уровень исследований головного мозга.

Двенадцатого ноября 1927 года в Замоскворечье, на Большой Якиманке, открылся Институт мозга – одно из ведущих научных учреждений СССР. Его директором стал Фогт.

Институт мозга был устроен по образцу берлинского института Фогта.

Решено было исследовать образцы мозга выдающихся людей, а также сравнивать строение мозга людей разных рас. Только так, считал Фогт, можно объяснить, вызвана ли «культурная отсталость некоторых рас» общественными условиями, в которых они живут, или же их анатомией.

По желанию Фогта, оба института должны были составлять «единый коллектив, занимаясь решением тех же самых проблем, но распределяя свою работу так, чтобы не повторять ее, а оказывать друг другу взаимную помощь». Московский Институт мозга существует и поныне, а вот берлинский не пережил войну.

Там же, на открытии института, Фогт доложил первые результаты работы. За два с половиной года было сделано свыше 30 тысяч срезов мозга. «Ясно вырисовалось резкое отличие структуры мозга Ленина от мозга обычных людей.

У Ленина пирамидальные клетки были развиты значительно сильнее; соединявшие их ассоциативные волокна были гораздо многочисленнее». Как делал вывод Фогт, «материальная база» мозга Ленина оказалась «значительно богаче»; его ассоциативная способность развита очень высоко.

Профессор Фогт, торжествовала газета «Правда», объяснил загадку психики Ленина, его гениальность, его способность ориентироваться в сложных ситуациях и стремительно действовать.

Конечно, выводы были весьма поспешными, ведь большая часть образцов ткани мозга Ленина еще не была исследована под микроскопом. Фогт вынужден был выдавать желаемое за действительное, поскольку все ожидали от него подобного заявления.

Уже второй год ему сообщали, что Сталин и другие вожди ждут от него первых результатов.

Их он и обнародовал, добавив, что предстоит углубленный анализ мозга Ленина, но эту оговорку мало кто расслышал. Советские и немецкие газеты с восторгом сообщали о пирамидальных клетках.

«Это выражение – «пирамидальные клетки» – производит на меня глубочайшее впечатление. Оно роднит эстетику нашей современности, строгие треугольники, прочие геометрические фигуры с мудростью Древнего Египта», – говорит в эйфории персонаж романа «Мозг Ленина», принадлежащего перу немецкого писателя Тильмана Шпенглера.

Фогт различал в коре головного мозга несколько слоев клеток. Один из них содержал особенно крупные клетки, чьи отростки образовывали плотную сеть. Эти клетки и получили название «пирамидальных». Считалось, что они составляют основу высшей нервной деятельности. Длина их отростков порой достигала десяти сантиметров, поэтому они могли контактировать с далеко отстоящими клетками.

Два года спустя, 10 ноября 1929 года, Фогт выступил с первым официальным докладом.

К этому времени коллекция института содержала, помимо мозга Ленина, еще тринадцать элитных экземпляров мозга, в том числе мозг наркома А. Д. Цюрупы, члена ЦК РКП(б) Скворцова-Степанова, а также 39 образцов мозга людей разных национальностей. Их исследование должно было ответить на вопрос, влияет ли раса человека на архитектонику его мозга. Ответ оказался отрицательным.

«Между лицами разных национальностей не имелось никаких различий в строении коры головного мозга» – писал позднее Семен Саркисов, заместитель директора Института мозга.

Однако в той части, что касалась исследования мозга Ленина, отчет содержал мало нового.

«В третьем слое коры… я обнаружил пирамидальные клетки еще не виданного мной размера, – сообщил Фогт.

– Мозг Ленина отличается наличием очень крупных и многочисленных пирамидальных клеток, подобно тому, как организм атлета отличается очень сильно развитой мускулатурой… Анатомия мозга Ленина такова, что его можно назвать «ассоциативным атлетом».

Итак, Фогт фактически повторил свои прежние выводы, но теперь голоса критиков звучали все громче.

Так, его немецкий коллега Вальтер Шпильмайер напомнил, что в головном мозге слабоумных людей также встречали пирамидальные клетки.

«Что же тогда означает отклонение от нормы, если оно в одном случае присутствует у гениально одаренного человека, а в другом случае – у умственно неполноценного человека?»

Достигнутые результаты не удовлетворяли и советских руководителей. К тому же политическая ситуация в СССР к 1930 году заметно изменилась. На страну опускался «железный занавес». Своих постов лишились сторонники контактов с Западом – Семашко, Горбунов, Луначарский, Ольденбург.

Институт мозга в 1930 году был передан в ведение Коммунистической академии – кузницы «красных профессоров». Мнением Фогта об этих реформах уже не интересовались. Наоборот, его подвергали нещадной критике.

Так, в январе 1932 года член ЦК ВКП (б) А. Стецкий пишет письмо-донос Сталину, сообщая, что профессор Фогт, несмотря на заключенный с ним контракт, не бывает в Москве и фактически не имеет никакого отношения к Институту мозга.

Зато в своих лекциях, читаемых на Западе, он позволяет себе недопустимое: демонстрирует диапозитивы фрагментов мозга Ленина и сравнивает их с образчиком мозга некой преступницы.