Популярная христология. Т. 3

6) Нехуния заведовал колодцами, доставлявшими воду паломникам на больших дорогах, ведших к Иерусалиму;

7) Гебини (Габиним) громким голосом выкрикивал различные извещения;

8) Бен-Гебер следил за воротами, их своевременным отпиранием и запиранием;

9) Бен-Баби доставлял фитили для храмовых ламп;

10) Бен-Арза руководил музыкантами-левитами;

11) Уграс бен-Леви обучал их пению;

12) священническая семья Гарму занималась приготовлением хлебов предложения;

13) семья Абтинас славилась своим умением готовить кадильный порошок;

14) Элеазар заведовал завесами;

15) Пинхас был ризничим (Шек., V, 1; ср. Маймонид, Jad, Kele ha-Mikdasch, VII, 1; см. Пинехас).

Храмовыми сокровищами заведoвали три особых казначея () и семь доверенных лиц ().

Во дворах находились 13 ящиков (Шек., VI) для добровольных денежных приношений.

Взносы в 1/2 сикля за публичные жертвоприношения взыскивались, начиная с 1-го Адара (ib., I, 1, 3).

В особом помещении, так называемом Lischkat Chaschaim ("секретная камера"), делали свои взносы лица, желавшие остаться неизвестными; из этих взносов составлялся фонд для благотворительных целей.

В камере сосудов лежала посуда, пожертвованная храму; один раз в месяц ее пересматривали казначеи X. и частью непосредственно отдавали для храмового употребления, частью продавали, и вырученные деньги обращали на ремонт храма (Шек., V, 6).

Высшими должностными лицами священнической касты были первосвященник, его заместитель () и два помощника, "католики" ().

Ежедневно сторожевую службу в X. носил отряд, состоявший из трех священников и 21 левита.

Священники сторожили в трех местах: в здании Автинаса, в бет га-Ницоц (камера искр) и в бет га-Мокед (камера для очага); левиты имели посты у всех ворот и углов внешней и внутренней ограды, а также у камеры жертвоприношений, камеры завес и, наконец, последний пост позади помещения Святая Святых (каппорет).

"Начальник храмовой горы" ( ) обходил посты, делал замечания за небрежность, спящих бил палкой и имел даже право поджечь им платье (Мид., I, 1—2).

Внутреннюю службу в X. выполняли священники, делившиеся на 24 смены и менявшиеся еженедельно.

Они помещались частью в "камере искр", главным образом, в "камере для очага"; обе камеры находились в северной части внутреннего двора.

Камера для согревания была очень вместительна, со сводами, имела двое ворот, одни с внутреннего двора, другие с вала (хел); сама камера передней частью своей выступала из линии внутренней ограды на прилегающий вал;

внутренняя часть считалась освященной, и здесь священникам нельзя было ни садиться, ни спать;

наружная же часть была неосвященная; здесь старшие священники ложились на ночь спать на лавках вдоль стен, а молодые спали на земле, на коврах, со священнической одеждой у изголовья, прикрываясь собственными покрывалами.

Камера была соединена подземным ходом с купальней, в которую священник уходил после случайных осквернений.

Совершив омовение, он возвращался наверх и согревался у огня, который здесь всегда горел.

Старшие священники держали у себя ключи X. и клали их на ночь за мраморную плиту под полом; плита подымалась прикрепленным к ней кольцом; священник бодрствовал или спал на этой плите.

К нему рано утром, на заре, приходил дежурный священник, заведовавший службой (мемуне), и стучал в двери. Вся очередная смена совершала омовение и жребием решала, кому участвовать в службах этого дня.

Вновь избранные священники с факелами в руках проходили двумя группами по-восточному и западному портику внутреннего двора, осматривая все на своем пути; обе группы встречались на юге у камеры приготовления хабитин (ежедневной мучной жертвы).

Здесь метали жребий, кому готовить хабитин, и выбравшие жребий принимались за работу. Также решали жребием, кому чистить жертвенник.

Взявший жребий не приступал к исполнению своей обязанности, прежде чем не освящал рук и ног у умывальника. Он входил один в подземелье, и вскоре товарищи его слышали шум от тяжелого механизма, которым накачивалась вода из цистерны (механизм первосвященника Бен-Каттина наподобие врота; Иома, III, 10; Тамид 28б).

Умыв руки и ноги он подымался на вершину жертвенника с серебряной лопаткой, , разгребал уголья, набирал полную лопату золы и, сходя вниз, складывал золу на пол, в определенное место. Тогда к нему присоединялись его товарищи. Очистив жертвенник, они разводили новый огонь на восточной стороне алтаря и клали на него оставшиеся от прошлого дня несгоревшие куски мяса.

Выбрав лучшие смоковные дрова, они устраивали второй костер для курения на западной части алтаря. Снова приступали к жеребьевке, чтобы определить, кому зарезать животное для утреннего жертвоприношения, кому кропить его кровью алтарь, кому снимать пепел с семисвечника и с внутреннего курительного жертвенника, кому вносить на кевеш (наклонная плоскость, примыкающая к алтарю) те или другие части животного, муку, хавитин и вино.

После этого мемуне приказывал кому-нибудь выйти и смотреть, не настало ли время для заклания. Взобравшись на возвышение, священник смотрел положение солнца и когда замечал, что освещался весь восток до Хеброна, он говорил: "Свет!".

Тогда, по приказу мемуне, священник приносил ягненка из камеры ягнят; из камеры сосудов приносили 93 серебряных и золотых сосуда, из золотой чаши поили ягненка и, хотя он был накануне осмотрен, его осматривали еще раз при свете факелов. Священник, которому по жребию досталось утреннее жертвоприношение (tamid schel schacharit), привязывал ягненка к жертвеннику, а те, кому выпадало снимание золы с внутреннего жертвенника и семисвечника, подходили с золотой корзинкой (тени), золотым кувшином (куз) и двумя ключами, которыми они открывали "большие ворота" гехала.

С громким скрипом отворялись тяжелые ворота ("Шум был слышен в Иерихоне", – говорит предание), и этот шум был сигналом для закалывания ягненка. Священник принимал кровь в сосуд и кропил ею во все стороны жертвенника, а другие снимали шкуру и разрезали на части жертву.

Части животного вместе с мучной жертвой после соления складывались на кевеш. А в это время в гехале чистили золотой алтарь, удаляли пепел со светильников и зажигали потухшие огни.

Затем вся смена направлялась в каменную палату ( ), где под руководством мемуне читали славословия, десять заповедей и "шема" и благословляли народ, а по субботам прибавлялось еще одно благословение уходящей смене священников.

Предстояла последняя жеребьевка для выбора участников в воскурении. В этой жеребьевке принимали участие только те священники, которым не достались никакие функции при прежних жеребьевках, а остальные, исполнившие свои функции, теперь уже были свободны и уходили из X.

Воскурение чаще всего совершал сам первосвященник. Он входил во двор священников в сопровождении трех лиц, один священник поддерживал его за правую руку, другой – за левую, а третий касался рукой драгоценных камней на нагруднике; он входил в гехал один и, совершив поклон, удалялся; после него входили таким же образом другие священники.

Если первосвященник желал сам совершать воскурение, ему прислуживали сеган и два священника. После этого священники становились на ступени улама (притвора), впереди были пять, с пятью сосудами в руках – ведром, кружкой, кадильницей, чашей и ковшом.

Они поднимали руки до высоты плеч и благословляли народ. Наконец, совершалось возлияние вином: мемуне у угла алтаря с платком в руке, а два священника на столе туков с двумя серебряными трубами в руках; они издавали звуки "текиа", "теруа" и "текиа"; первосвященник наклонялся и совершал возлияние, сеган махал платком, и левиты начинали песнопения.

При всякой паузе трубили "текиа", а народ в азаре в этот момент преклонял колена. Такова была церемония утреннего "тамид" в X. Другая подобная же церемония совершалась при вечернем "тамид".

В обыкновенное время приходившие в храм могли следить за всеми моментами жертвоприношения, слушать богослужебное пение и музыку с "женского двора", который был главной частью двора израильтян.

Во "двор священников" имели доступ только священники; лишь в редких случаях допускались туда и те израильтяне, которые приносили повинные жертвы и должны были класть руки на животное, и то лишь до линии алтаря (М. Келим, I, 8).

В праздничные дни, когда в X. приходили значительные массы народа, подымалась завеса притвора, чтобы народ мог видеть внутренность святилища. – Ср.: трактаты Тамид и Миддот. [J. E., 81—85].»

А далее Кирилл Коликов (который в отличии от нас не вникал во все детали организации системы торговли в Храме) в своем очерке справедливо, хоть и риторически вопрошает у читателя:

«Почему же за кощунство Христа не убили сразу?

Почему вместо скорой, но справедливой расправы с ним вступили в религиозную дискуссию?

Только ли потому, что Христа всегда сопровождало 12 здоровенных лбов, некоторые из которых были вооружены?