Кротовая нора. Иронические рассказы

– Так это только поначалу бабки пойдут, потом и остальной народец подтянется. Я уже все обмозговал: вырою тебе яму за кольцевой дорогой, у дуба, будешь там до осени обретаться, как отшельник, божий человек, провидец. За пару месяцев по мерседесу заработаем, точно говорю.

– Не рой яму другому. Я не для того игру затевал.

– Надумал верховных жрецов за вымя прихватить, Кукулькан? Понимаю, но не одобряю. Раздавят, как слоны моську. Ну их к черту, свой бизнес откроем. Или все еще статейку хочешь написать? Наивный, тебя покалечат, а газетку спалят. На место этих хмырей, придут другие. Это же неиссякаемый святой источник. Свято место пусто не бывает.

А что? – проснулся внутри бес, Репей ведь дело говорит. Деньги сами в руки просятся. Но порядочный человек щелкнул его по носу: зарабатывать на обмане – подло и грешно, такие деньги на пользу не пойдут.

Возле храма уже топтался Макар Макарович. Увидев меня, он очень обрадовался, даже пожал руку. Матвей и Беня, как всегда маялись возле ворот, только взгляды их были уж чересчур насмешливы.

– Пойдемте, – кивнул Куребай в сторону пруда, – тут недалеко, там никто не помешает.

Повел через камыши, в глухую рощицу. Когда я проходил внутрь тополино-березового загона, меня сильно толкнули в спину. Споткнулся о корни, упал лицом в сырую землю. Подняв голову, увидел перед собой мужиков в оранжевых рабочих комбинезонах и касках, с битами в руках. Среди них наглыми, ехидными физиономиями сияли Беня и Матвей. Куребай стоял в центре, скрестив руки на груди. Оглянулся – сзади еще трое, отступать некуда, ловушка. Репей тоже лежал на земле.

– Ну что, Кукулькан, чревовещатель, поговорим? – закурил папиросу Макар. – Ты совершил роковую ошибку. Селезенки нет у моего брата Ивана, это ты его карточку в поликлинике подсмотрел. Ха. Меня, старого мента не проведешь. А откуда тебе еще это было узнать? То-то. С мафией решил побороться. Дурачок, это система, а ее мышиными зубками не подгрызешь. Кстати, ты на Васнецова и Коновалова уже донос написал? Вы же, журналюги, все одинаковые – сначала доносы в органы строчите, потом статейки тискаете. Чтобы свои задницы прикрыть. Знаю я вас.

– Написал, – соврал я.

– Молодец. Вот за это хвалю. Путаются они у меня под ногами, надоели. Ну, а с тобой, что ж, разговор будет короткий и жесткий. Сердце вырезать, конечно, не буду, я не злой ацтекский Кукулькан, но проучу серьезно, на всю жизнь запомнишь. Калекой сделаю, руки и ноги переломаю, может, и дурачком слегка станешь. Да, друг мой, жестокий мир – жестокие нравы, борьба за место под солнцем, за святой источник. Готов? Ну, ладно, времени мало.

Вперед вышли Беня и Матвей. Беня держал в руке бутылку пива. Я ощущал и отчаяние, и злобу. Вынул из кармана пистолет, передернул затвор. Беня и Матвей остановились.

– Во как! – изумился Куребай. – Травматический?

– Чтобы сделать дырку в твоем деревянном лбу и гвоздя хватит, – скривился я. – С игрушками не ходим.

Если достал оружие- стреляй, вспомнил я золотое правило. Направил ствол в сторону Бени, особо не целясь, выстрелил в бутылку. Только бы разбилась, не подведи, травмат.

Зарегистрированное по всем правилам оружие самообороны не подвело. Выстрел прогремел, словно из пушки, бутылка в руке Бени разлетелась на сотни осколков. Все отпрянули, замерли.

– А ты действительно зубастый окунь, а не карасик, – глядел исподлобья Макар.

– Сомневался, Мегрэ?

– Признаться, да. Только и мы не робкого десятка.

Я отступил в сторону, чтобы видеть всю бандитскую свору. Но отчетливо понимал – шансов выбраться живым и здоровым нет. Репей же, поднявшийся наконец с земли, был совершенно спокоен.

Макар взмахнул рукой и из кустов выползло еще несколько квадратных мужиков, у одного из них было короткое помповое ружье.

Да, это конец. Очередная моя авантюра закончилась крахом. Что ж, проигрывать тоже надо уметь. С гордо поднятой головой.

Однако умирать не хотелось ни каким образом. Может, попытаться убежать? Нет. Все равно найдут и позор на всю жизнь. В обойме осталось семь патронов, буду отстреливаться до последнего. Ха, резинками много не настреляешь, а у того дяди в помпухе, наверняка жиган заряжен.

Я уже собирался вскинуть пистолет и пустить каучуковую пулю в ухмыляющуюся физиономию Макара, но тут кусты сзади зашуршали и в загон ворвались… еноты, приятели моего «импресарио», а с ними еще человек десять таких же псовых существ. Они были с цепями, палками, огромными охотничьими ножами.

От неожиданности Макар сделал шаг назад, наступил на ногу мужику с ружьем, тот отпрянул, раздался выстрел. Нет, это была картечь, сверху осенним листопадом осыпались березы и тополя.

И началась битва, какой позавидовал бы Дмитрий Донской. Сколько она продолжалась, не помню. От перенапряжения ноги мои сделались ватными. Я сел, прислонившись к дереву, и тупо наблюдал за баталией.

Враг был повержен. Кто смог, убежал (Беня и Матвей первыми), остальные стонали в скрюченных позах. Куребай лежал на спине, по-тараканьи поджав руки и ноги. Над ним с камнем в руке навис Репей.

– Убью, гада.

– Не надо, – умолял Макар.

– Чтобы запаха твоего и твоей банды в нашем районе никогда больше не было, уразумел?

– Ура-разумел.

– Убирайся!

Идти окровавленный Куребай не мог, пополз в кусты.

Я наконец вернулся в реальность.

– Подожди, – остановил я отставного мента. – Так кто главный крышеватель прицерковной мафии?

Макар сплюнул вязкую коричневую слюну, через силу ухмыльнулся, поднял трясущийся большой палец вверх:

– Там он, там… понятно? Без ракеты не достать.

– Понятно, – вздохнул я.

Репей похлопал меня по плечу:

– Испугался? Все позади. Я ведь тоже бывший мент, опасность за версту чую.

Да уж, выяснил истину, ничего не скажешь.

Буквально на следующий день я съехал со съемной квартиры, перебрался на противоположный конец города. Вся эта история стояла комом в горле и не давала нормально дышать. Хотелось скорее всё забыть, но перед глазами так и стояли то Макар, то Репей, то Беня с Матвеем. Но меня всегда тянет туда, куда не надо. Через неделю я завел машину и поехал к тому самому храму. Остановился за прудом.

У ворот копошились трое нищих, похожих на енотов, а на углу, возле церковной лавки, с коробкой на шее вальяжно расхаживал… Репей.

Некоторое время спустя на сайтах поменялись фамилии начальника полиции и заместителя главы Управы. Не иначе Репей донос написал, чтобы не путались под ногами.

Да, господа, свято место пусто не бывает. Пока есть источник, найдутся и жаждущие. А пить постоянно охота. Мы и есть главные столпы мафии.

Написал и подумал: а что, может, согласиться на предложение этого енотовидного репейника, вырыть себе нору за Кольцом да принимать глупых старух… Но, конечно, тут же показал себе кулак.

Ох, господа, трудно быть сегодня порядочным человеком.

Пятачок

Дима Пятаков был редкостным идиотом. Не раз за его художества ему собирались начистить пятак. Но каждый раз руки у разгневанных граждан опускались. При всей своей паскудности, он имел лик святого праведника из Оптиной пустыни. В глазах его было столько печали и смирения, будто он ежесекундно страдал за грехи всего мира. Но, как говорится, суди по делам их. Тихий и неприметный Дима иногда выкидывал такие фортели, что у людей волосы вставали дыбом. То вызовет санинспекцию в фирму для выведения якобы расплодившихся тараканов, то угостит сотрудников тортиком с лошадиной дозой слабительного. Или, например, позвонит жене коллеги и скажет, что её благоверной загулял с блондинкой из соседнего отдела. При этом он всегда потом сознавался, что это его рук дело. Объяснял же свои поступки искренним беспокойством за экологическую обстановку, здоровье коллег и желанием сохранить их семьи.

Но вот однажды он превзошел самого себя и отчебучил такое, что до сих пор его никто не может забыть. В том числе и я.

В конце осени Пятаков взял больничный и разослал через Интернет своим знакомым и коллегам, в том числе начальнику Петру Захаровичу Редькину, приглашение на банкет по случаю своего юбилея. Да не где-нибудь, а в шикарном, новомодном ресторане на Патриарших. «Приходите с родственниками и друзьями, детьми и супругами, и обязательно в хорошем настроении… Фейерверк будет грандиозным!»