Лисичкин хвост

– Бунты позади, с Разиным князь Долгорукий скоро покончит, – ответил патриарх. – А вот со звездой хвостатой Московский Большой Собор должен разобраться. Вели созывать его немедля, с тем к тебе и пришел.

– Ртищев уже советовал.…Как же Собор разберётся, волхвовать, что ль будет? Ладно.

Царь сел за обеденный стол не в полдень, как обычно, а раньше на два часа. Велел никого не впускать в трапезную, молча, угрюмо жевал ржаные сухари, думая о хвостатой звезде. Как ушла Мария Ильинична, так на душе стало темно. Матвеев, да и Одоевский тоже шепчут ему про Наталью Нарышкину, хватит, мол, вдовствовать, себя изводить. Артамона Матвеева понять можно – Наталья его родственница, росла у него в доме. У Одоевского свои причины – он друг Артамона. Алексей Михайлович видел Наталью в доме Матвеева, она ему понравилась. Но царь пока ничего не решил, хотя о смотре невест уже подумывал.

Откровение

Стряпчий Волков явился во дворец, не стряхнув с камзола, дорожной пыли. С ним был воевода и ближний царский боярин Никита Одоевский. Государь принял их в Думской палате Теремного дворца.

Алексей Михайлович только что закончил переговоры со шведским послом Бернтом Горном. Швеция желала сделать дополнение к Кардисскому мирному договору, по которому ей бы разрешалось не только держать торговые дворы в русских городах, но и строить в них свои лютеранские церкви.

Однако Россия и так пребывала фактически в церковном расколе, а шведские приходы подлили бы масла в кипящий русский котел. Царь ответил уклончиво: просил передать Его Величеству Карлу XI, что этот вопрос будет непременно обсужден на ближайшем Большом Московском Соборе.

Язвительный и хитрый Горн не преминул спросить о свободе вероисповедания в самой России, явно намекая на события вокруг Соловецкого монастыря. Царь резко поднялся с трона, но тут же осадил свой пыл, даже улыбнулся. Сказал, что религиозного раскола в стране нет, но появилось некоторое количество смутьянов, желающих устроить в России очередную смуту. Горн приложил руку к сердцу в знак удовлетворения этим ответом, но уколол государя еще раз: Швеция де готова помочь России в войне с бунтовщиком Степаном Разиным.

Тишайший заиграл желваками, однако и на этот раз сдержал себя. Поблагодарил Швецию за отзывчивость, попросил передать Карлу заверения в глубочайшем уважении, искренней дружбе, а его супруге подарки. Их выдаст Горну глава Посольского приказа Афанасий Ордин-Нащекин. Посол сдержанно поклонился, пятясь, вышел из палаты.

Не успела за ним закрыться дверь, как в палату вошел дворецкий Богдан Хитрово. Хотел что-то сказать, но его чуть не сбил с ног, влетевший в Думскую Никита Одоевский. Высокая шапка дворецкого накренилась на бок, посох выпал из его рук, с грохотом ударился о гранитный пол. За Никитой в палату вошел стряпчий Волков.

Недоумение Хитрово развеселило царя. Он громко рассмеялся, потом велел выйти Богдану и Никите. Поманил пальцем стряпчего:

– Ну, рассказывай, баламошка, зачем осаду с Соловецкого снял и войско распустил. Ума лишился, голова на плечах надоела?

Агатий отвесил земной поклон, потом упал на колени:

– Не гневайся, великий государь, а прежде выслушай.

– Про звезду, что ль прибежал рассказать, так я сам её вижу, не слепой как Василий Темный.

– Звезда-то ладно, монах Никодим, он же Савелька Петров, что летописи в монастыре строчит, заранее мне поведал, что хвостатая звезда появится в небе. Это когда ее там и следа не было. И предупредил: коль она завтрева появится, то станет знамением божьим в их, раскольников, поддержку, а нам, значится, надобно с обители снять осаду и уходить.

– И ты, лободырник, поверил неблазному монаху и убежал, распустив войско! Да я тебя четвертовать велю!

Царь поднялся, ударил посохом так, что в окнах зазвенели разноцветные стекла. Волков пополз к Алексею Михайловичу, чтобы поцеловать кончики его синих сафьяновых сапог с загнутыми мысами. Но царь его отпихнул каблуком. Стряпчий повалился на спину, плаксивым голосом запричитал:

– Да как же было не поверить, коль Никодим как волхв, такое предсказание сделал. А может тут и колдовство.

– Колдовство? – царь слегка умерил гнев. – Хм. А что, недаром ведь соловецкие монахи и иноки в ересь впали, не ровен час со Злым гостем снюхались. Пусть Собор в этом разберется. Летописца бы этого сюда, да на дыбе попытать. Но как его возьмешь, пока стены монастыря его спасают. Не хочу лишний раз кровь русскую проливать. И тебя, мордофилю, к обители с ультиматумом посылал только для острастки чернецов. Приказа в очередной раз штурмовать я бы тебе не отдал. Вон, шведы уже нас подначивают, смеются в рукав. А ты мою хитрость похерил. Но ежели монахи все же с дьяволом спутались…

Государь задумался, подошел к окну, растворил его. За западе, над куполами дворцовых церквей, в безоблачном небе был отчетливо виден пушистый белый хвост, шедший от яркой звезды.

– Эй, Никитка! – Царь позвал воеводу Одоевского, который тут же вырос в палате. – Подслушивал, что ль? Как черт мигом явился. Ты вот что.…Езжай в Немецкую слободу и привези сюда этого, голландца… ну как его… что в трубу на Луну и прочее небо смотрит. Он еще и лекарь.

– Ян Койпер, – услужливо подсказал Волков.

– Что, знаешь его?

– Кровь супружнице и детям пускал, думал, уж помрут, когда…

– Койпера в колдовстве подозревают, – перебил стряпчего Одоевский. – Лучше придворного астролога Симеона позвать.

Государь поморщился:

– Не до гадальщика теперь. Умные люди нужны. Кто, за что Койпера в колдовстве обвиняет? Впрочем, один черт.…О, прости господи. – Алексей Михайлович мелко перекрестился. – Тащите сюда этого звездочета!

Наука о звездах

Ян Койпер обедал на веранде своего белого, аккуратного домика, увитого плющом и диким виноградом. За столом вместе с его супругой Мартой и её братом Маркусом Хофером, сидели двое аккуратно причесанных мальчиков-близнецов лет пяти. Оба были в кожаных баварских штанишках и синих рубашках с отложными воротничками. Койпер кушал пироги с визигой, запивал их белым Рейнским вином. Он собирался приняться за пирожок с гусиной печенкой, как на веранду ворвались стрельцы. Один из них схватил за воротник Маркуса:

– Вставай, пошли!

Маркус, как и его сестра были австрийцами.

– Wo, warum? Куда, почему?

– Это не тот, – поморщился воевода Волков, которого царь, как знающего где искать «звездочета», послал на Кукуй. Стряпчий указал на Яна.

Теперь за воротник ухватили Койпера, чуть не подавившегося от неожиданности и страха пирогом.

Стряпчий стянул Яна с веранды, указал на хвостатую звезду в безоблачном небе.

– Знаешь что про неё?

– Конечно, – кивнул Койпер. – Это…

– Не мне, великому государю Алексею Михайловичу расскажешь. Но ежели чего соврешь…

Волков сунул под нос «звездочету» большой, желтый кулак.

– Я не есть хороший астровизер, Маркус больше знает про звезды.

Пока ехали на немецкой кибитке в сопровождении конных стрельцов, Хофер беспрестанно повторял:

– Ich habe nichts getan, nichts… Ничего не делал.…Люблю царь Русь, wie main Vater…

Алексей Михайлович встретил иноземцев любезно: предложил меду, греческого вина с малиновыми пряниками, усадил на мягкие стулья. Маркус сильно нервничал и со страху позабыл все русские слова, коих в его памяти было немного. За него говорил Ян Койпер, когда к Маркусу обращался государь.

– Ты что ли самый ушлый знаток небесной сферы? – обратился царь к Хоферу.

– Он, великий государь, – ответил, поднявшись Койпер. Потянул за рукав австрийца, чтобы тот тоже встал. – Я его ученик, Sch?ler.

Маркус закивал головой:

– Ja, ja Sch?ler.

– Ну, шулеры нам не нужны, – пошутил царь и громко рассмеялся своей остроте. – Своих хватает. А скажи мне, немец, что сие за звезда на небе объявилась? Знамение божье, али знак дьявола?

Ян снисходительно улыбнулся, но быстро согнал с лица усмешку – как бы ни разгневать царя своей вольностью.