В 1918 году в Севастополь приезжает из Петрограда большая группа революционеров, своего рода “экспортёров революции”. Одним из них был Алексей Мокроусов. Энергичный, решительный, повидавший едва ли не весь мир, он становится одним из наиболее ярких лидеров матросской массы. Примечательная его партийная принадлежность – анархист!
Севастополь становится одним из первых городов России, в котором политическая борьба вышла за рамки словесных баталий. Именно здесь осуществился призыв трибуна революции Владимира Маяковского: «Ваше слово, товарищ Маузер».
Расстрелян Челеби Джихан – председатель Курултая крымскотатарского народа. Кровавая бойня происходит в Ялте, Симферополе, Евпатории – там убивают офицеров, купцов, врачей, учителей…. Убивают только за то, что человек носит котелок, только за то, что на руках нет мозолей… А фактически убивали за принадлежность к иному классу, к другому сословию. А.В. Мокроусов принимает в расправах самое активное участие, а затем во главе отряда моряков отправляется на Дон, где занимается «расказачиванием», то есть убийством казаков. Впоследствии в романе «Тихий Дон» Михаил Шолохов напишет о зверствах матросов – мокроусовцев.
Потом А.В. Мокроусов командовал бригадой 1-й Заднепровской дивизии. Командир дивизии его соратник по Петроградским событиям, бывший наркомвоенмор Павел Дыбенко. Уникален состав комбригов этого соединения.
1-я бригада – Н.А. Григорьев, в недавнем прошлом петлюровский «полевой командир», в самом скором будущем руководитель одного из крупнейших антисоветских восстаний.
3-я бригада – Н.П. Махно, в недавнем прошлом каторжанин, анархист, в самом скором будущем вождь самого крупного крестьянского восстания против Советской власти.
2-я бригада – А.В. Мокроусов, анархист, в самом скором будущем командующий повстанческой армии зеленых в Крыму [181, с. 39].
Зная трагическую судьбу Н.А. Григорьева и Н.П. Махно можно только диву даваться, как А.В. Мокроусову удалось пройти по самому краешку пропасти и не стать «злейшим врагом советской власти», как остальные комбриги.
Затем он командовал бригадой в 58-ой стрелковой дивизии, которая воевала то с белыми, то с петлюровцами, то с Нестором Махно. На заключительном этапе гражданской войны А.В.Мокроусов возглавлял повстанческое движение против белых в Крыму, но об это мы поговорим позднее.
Если бы А.В. Мокроусов погиб в Гражданскую войну подобно Анатолию Железнякову, Василию Чапаеву, Сергею Лазо… он, бесспорно, был бы канонизирован и причислен к лику большевистских святых. А уж если бы стал вопрос о ком из них создавать киношедевр типа «Чапаев» или «Котовский» то любой кинорежиссер без колебания бы выбрал в качестве киногероя Алексея Мокроусова, вся жизнь которого – это сплошное приключение. В годы гражданской войны он неоднократно переодевался в полковничью форму, и смело въезжал в занятые противником населенные пункты. Вёл переговоры по телеграфу с командованием белых, в Судаке захватил банк…
Закончилась гражданская война, но подлинный её герой, легендарный комбриг Мокроусов в армии оставлен не был. По-видимому, учли тот факт, что он – анархист. В ВКП(б) он вступит только в 1928 году.
С 1921 года А.В. Мокроусов на административно-хозяйственной работе областного масштаба. К началу войны он заведует крымским заповедником. Работает с интересом, творчески.
“1937 год” А.В. Мокроусову, пережить было не суждено. Комдивы и комбриги гражданской войны – опасные свидетели прошлого, превращались либо в “лагерную пыль”, либо уничтожались. К тому же за А.В.Мокроусовым тянулся шлейф анархизма, эмиграции, а это такая пища для фантазии следователей.
Сохранились следующие документы о тех непростых днях: «Секретарю Крымского обкома партии. Сообщаю, что Мокроусов прошел недавно обмен партийных документов. Однако у нас есть полное основание подозревать его в троцкизме. Райком партии сделал запрос о правильности прошедшего Мокроусовым обмена партдокументов. Подпись. Секретарь Алуштинского РК ВКП (б) Умеров. 1936 г. [2, л. 31].
Телеграмма. Секретно, срочно. Москва. ЦК ВКП(б). Отдел организационно-партийной работы. Маленкову. Считаем необходимым сообщить, что по нашим материалам Мокроусов тесно был связан до последнего времени с разоблаченным контрреволюционером, троцкистом, курьером по террористическим делам Троцкого – Гавеном. Эти материалы разработаны и будут предметом специального обсуждения на бюро ВКП(б) Зам. заведующего организационно-партийным отделом Крымского ОК ВКП(б) Гаркуша. 21 октября 1936 г.»[3, л. 137].
Но состоялось чудо. А.В. Мокроусову предложили поехать “добровольцем” в республиканскую Испанию. Весь этот “смутный“ период он находится там, в качестве военного советника.
Гражданская война в Испании завершается полным поражением республиканцев. По возвращении домой А.В. Мокроусов как бы «завис в воздухе». Судьбы «испанцев» тех лет были полярными: или гибель в застенке, или стремительное возвышение. И здесь А.В. Мокроусов исключение – ни влёта, ни падения.
Начинается Великая Отечественная война. А.В. Мокроусов, похоже, никому не нужен, и тогда он идет в военкомат добровольцем. Его зачисляют в строевую часть – рядовым! Не будем гадать, как сложилась бы его судьба в дальнейшем, а воспользуемся мемуарами бывшего командующего войсками Крыма в 1941 году Павла Батова:
«Однажды в кабинет вошла энергичная блондинка, на вид лет тридцати пяти.
– Яжена Мокроусова – Ольга Александровна, – сказала она. – Вы знаете моего мужа?
Удивленно смотрю на нее. Но память уже кое-что подсказывает.
– Это тот Мокроусов, знаменитый партизан двадцатых годов? Яне имел счастья знать этого героя, но наслышан о нем.
– Все-таки генерал, вы его знаете, он мне говорил, что встречал вас в Испании. Вас ведь там звали Фрицем Пабло, правда?
– Батюшки мои, а его-то как там называли?
– Савин.
– Вот теперь знаю и даже хорошо знаю вашего мужа, славного военного советника одной из пехотных дивизий Арагонского фронта. Где же он?
– Взял свой вещевой мешок и пошел в Первомайск на призывной пункт… А я подумала, что, может быть, Алексей будет здесь нужнее, и вот пришла.
Звонок в Первомайск к генералу Никанору Евлампиевичу Чибисову (командующему войсками Одесского округа). Через несколько дней я уже обнимал своего друга и соратника» [145, с. 15].
Как мы видим, П.И. Батов отзывает А.В. Мокроусова в распоряжение штаба 51-ой армии и, уже под конкретного человека, создаётся новая должность – командующий отрядами народного ополчения.
23 июля назначается начальник штаба народного ополчения И.К. Сметанин – бывший работник военкомата, а затем и комиссар – секретарь Крымского обкома ВКП(б) Н.Г. Соколов.
В Крыму, который в тот период находился в глубоком тылу всё, что было связано с народным ополчением, напоминало фарс. В обком стала поступать радужная информация о том, как идет запись в народное ополчение. Из райцентра Ленино сообщалось, что «к 15 июля записалось 1600 мужчин и 509 женщин. Запись продолжается».
В Ялте цифры были вообще ошеломляющие: «Записалось 6310 человек из них 3505 женщин» [10, л. 35].
Чем будет заниматься народное ополчение люди, вероятно, понимали смутно. В структуру нового формирования входили пожарные посты, противохимическая защита, посты воздушного наблюдения, истребительные отряды, которые должны были ловить парашютистов и так далее… Самое главное заключалось в том, что всё это должно было осуществляться рядом с родными домами, а не на фронте. Так, во всяком случае, решило большинство «ополченцев».
Не смотря на то, что ополчение должно было создаваться, как мы уже знаем на добровольной основе, среди материалов об исключении из партии, я обнаружил следующую запись:
«15.07.41 Парторганизация симферопольского мясокомбината исключила из рядов членов ВКП (б) Пичужкина Ивана Васильевича, 1887 года рождения, «За невступление в ряды народного ополчения». Все последующие инстанции утвердили исключение, но уже с другой формулировкой: «За проявление великодержавного шовинизма и за неустойчивость» [8, л. 48].
Не будем гадать, что скрывается под понятием «великодержавный шовинизм».
20 августа 1941 года на заседании бюро обкома впервые упоминается об опасности, которая нависла над Перекопом. На основании решения Ставки Верховного Главнокомандования о создании особой 51-й армии создаётся правительственная комиссия для проведения мероприятий по обороне участков Перекопского и Чонгарского перешейков.
Пункт 4-й гласил: «Приступить к переселению всего населения в местности к северу по линии Ишунъ – Тюн – Джанкой, разместив их в местностях, освободившихся в связи с эвакуацией из Крыма немецкого населения. Закончив эту работу не позднее 23 августа» [8, л. 11].
Факт депортации этнических немцев на заседаниях бюро ранее не рассматривался. Вероятно, решение принималось на другом уровне. Депортация крымских немцев, оказывается, не носила сплошной характер. По каждому району был отдельный список на 10–15 человек, которым, с разрешения секретаря райкома, была предоставлена возможность остаться в Крыму. Как правило, это были представители партийно-хозяйственной номенклатуры немецкого происхождения.
12 сентября 1941 года разведывательные группы противника появились на перекопском направлении. 15 сентября был захвачен Геническ, а на следующий день враг подошел к Чонгарскому мосту и Арабатской стрелке. В этот день именно там оказался вездесущий журналист Константин Симонов. Его впечатления были совершенно безотрадны. Видел он, что бойцы наши вооружены из рук вон плохо, артиллерии нет, окопы – это только то, что еще не окончательно разрушилось после гражданской войны. И самое поразительное – на Перекопе и Чонгаре почти не было наших войск.
Объяснить этот, в общем-то, необъяснимый факт можно тем, что командование отдельной 51-ой армии, а, прежде всего лично генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, зациклились на идеи высадки в Крыму крупного морского, или воздушного десанта противника. На возможность такого развития событий их постоянно ориентировал и Генеральный штаб. Вот почему дивизии 51-й армии были равномерно рассредоточены по всему крымскому побережью, и только 3-я Крымская оставалась в центре, в Симферополе, в качестве резерва. На Перекопском и Чонгарском направлениях, как и везде, находилось по одной дивизии.
Противник же создал мощную группировку, в которую вошли румынский горный корпус, артиллерийская группа резерва Верховного командования, авиационная группа 4-го воздушного флота и собственно части 11-ой армии. В сентябре это составляло около 124 тысяч человек, около 2-х тысяч орудий и минометов, 150 самолетов-бомбардировщиков.
Наше командование, в целом располагая в людях почти таким же количеством, выдвинуло против наступающего противника всего лишь 30 тысяч бойцов и командиров. Можно только поражаться мужеству воинов 156-й стрелковой дивизии генерала П.В.Черняева, которые утром 24 сентября выдержали обрушившийся на них удар.
В Симферополе, в штабе 51-ой армии не почувствовали той смертельной опасности, которая нависла над Крымом. Бойцы 3-й Крымской дивизии занимались тем, что собирали в полях листовки с фотографией, якобы оказавшихся в плену сыновей Сталина и Молотова.
В находящемся в чуть менее ста километрах от места боев штабе отдельной 51-й армии продолжалась обычная, мирная жизнь. В это трудно поверить, но по воскресеньям штаб был пуст – все командиры спокойно отдыхали с семьями. Заместитель командующего генерал П.И. Батов, лично побывав на Перекопе, уже осознал масштабы грозящей катастрофы и требовал усиления северного направления. Его поддерживали член Военного Совета А.С. Николаев и 1-й Секретарь Крымского обкома партии В.С. Булатов, который даже направил письмо в Ставку с просьбой заменить Ф.И. Кузнецова на его посту. Бесполезно. Только 26 сентября, через две недели с начала наступления противника на Перекопе, когда 156-я дивизия почти полностью погибла в неравных боях, и фронт был прорван, Ф.И. Кузнецов решился отдать приказ на переброску частей 3-й Крымской дивизии на подмогу защитникам Перекопа.
Катастрофа в Крыму стала очевидна всем, но выводы последовали исключительно в духе времени. Были отстранены от должностей командующий армией генерал-полковник Ф.И. Кузнецов и член Военного Совета армии корпусной комиссар А.С. Николаев, командир 172-й сд И.Г. Торопцев. Вместо него был назначен полковник И.А. Ласкин. Снят с должности и подлинный герой защиты Перекопа – командир 156-й стрелковой дивизии генерал П.В.Черняев.
Части отдельной Приморской армии, наконец, получили приказ об эвакуации из обреченной Одессы. Как известно, операция эта прошла блестяще, но в Крыму приморцы появились слишком поздно – фронт уже был прорван.
А теперь вновь вернёмся в Симферополь. Здесь события развиваются по какому-то параллельному сценарию.
8 сентября 1941 г. на заседании бюро обкома ВКП(б) обсуждали проблемы сева. В специальном постановлении подчеркивалось, «что проведение осеннего сева и взмета зяби в условиях войны является боевой политической задачей и требует от всех организаций проведение сева в сжатые сроки» [8, л. 30].
По-прежнему десятки людей исключали из партии. Всё чаще в качестве причины указывается «самовольный выезд без снятия с партийного учёта».