Партизаннаме

Вопрос о «кучке» оставим на совести редакторов, так как у Андрея Сермуля, писавшего свои мемуары уже в постсоветское время, эта «кучка» оказалась «больше ста человек».

Вот что вспоминал Н.Д. Луговой: «За день – два до вторжения фашистов он (Литвиненко) зашёл ко мне в райком.

– Останусь с вами. Буду тут воевать!» [153].

То, что командир Зуйского партизанского отряда Андрей Литвиненко только за двое суток до оккупации принял решение остаться в лесу, мягко говоря, изумляет.

Приводит Н.Д. Луговой и состав своего отряда. Этот перечень должностей типичен для любого отряда той поры:

«Первый секретарь райкома – комиссар; председатель райисполкома – командир. В отряде оказался еще один председатель райисполкома, правда, Красноперекопского, который стал секретарём партбюро отряда. Прокурор района – начальник штаба; начальник райотдела НКВД – заместитель командира по разведке. На рядовых должностях: бывший помощник секретаря райкома; заведующая отделом пропаганды и агитации; три райкомовских инструктора; заместитель председателя райисполкома; заврайздравом; заврай-финотделом; народный судья; заведующая общим отделом райисполкома; зам районного прокурора; уполномоченный народного комиссариата заготовок; начальник отделения связи; председатель райсовета ОСОВИАХИМА; секретарь райкома комсомола; девять председателей колхозов; три председателя сельских советов; один председатель сельпо; три учителя; два механика; агроном; врач» [153, с. 53].

Глава 2

Первый этап партизанской борьбы в Крыму (ноябрь 1941 г. – октябрь 1942 г.)

1 ноября 1941 г. немецко-румынские войска вошли в Симферополь. Мы же продолжим знакомство с документами Крымского обкома ВКП(б).

В углу очередного листа написано: «Севастополь». Заседание проходило 10 ноября 1941 года. Обсуждалось поведение командира партизанского отряда т. Бродского и комиссара т. Гринберга, которые увели отряд в Севастополь. Виновные получили по выговору и были направлены в армию политбойцами [17, л. 155].

На следующем заседании (23 ноября 1941 г.) рассматривается поведение командира отряда т. Пархоменко и комиссара т. Коваленко, которые также привели свой отряд в Севастополь. Пархоменко исключили из партии, Коваленко получил выговор [Там же, л. 160]. О каких отрядах идёт речь понять не возможно.

Прежде чем делать выводы о том, что же действительно произошло в крымском лесу в ноябре-декабре 1941 года, давайте определимся с терминами (названиями партизанских отрядов) и немного вспомним, как всё задумывалось изначально.

Как мы уже знаем, за основу была положена следующая схема: во главе стоит Крымский штаб партизанского движения, далее вся горно-лесная часть делится на пять районов, а уже в районе размещаются несколько партизанских отрядов.

В связи с тем, что партизанские отряды создавались абсолютно всеми районными комитетами ВКП(б), то совершенно стихийно за ними закрепились названия административных районов формирования: Бахчисарайский отряд, Зуйский отряд, Карасубазарский отряд и т. д. Как известно, стихийное название – самое точное.

По замыслу организаторов партизанского движения число отрядов в Крыму должно было быть двадцать девять, но оказалось, что к началу оккупации на 1 ноября 1941 года в лес прибыло только двадцать четыре отряда. Красноперекопский, Лариндорфский, Фрайдорфский, Куйбышевский по разным причинам сформированы не были. Уже 2 ноября прекратили существование Тельмановский и Сакский партизанские отряды, но зато к 15 ноября были сформированы шесть отрядов из числа оказавшихся в лесу красноармейцев. Примечательны их названия: 1-й Красноармейский, 2-й Красноармейский…

Вот как характеризовал эти же первые дни полковник М.Т. Лобов, человек, не имевший к организации партизанского движения никакого отношения: «Потеря людей в отрядах шла главным образом, за счет массового дезертирства местных партизан и очень незначительной части военных в ноябре-декабре 1941. НКВД Крымской АССР и Крымский ОКВКП(б) очевидно не совсем четко и продуманно подготовили и организовали партизанское движение в Крыму: провал всех явок, которые были приготовлены; гробовое молчание подпольщиков, якобы оставленных в населенных пунктах; в начале не было связи с местным населением, отсутствовал свой актив, своя агентура; значительно трудно было работать среди колеблющегося болгарского населения, и исключительно трудно было работать среди татарского населения; в отрядах ничтожно мало людей из горных и предгорных районов, в основном партизаны были из городов и степных районов Крыма» [139, с. 151].

Сотрудник НКВД Илья Харченко писал: «Биюк-Онларский отряд, при первом обстреле группой немцев в 15–20 человек, разбежался по лесу и в результате ушло 60–75 % личного состава по домам, в том числе секретарь РКВКП(б) и председатель РНК» [20, л. 95].

При «расквартировании» будущих партизанских отрядов в горно-лесной зоне Крыма в Крымском обкоме партии были убеждены, что противником будет оккупирован весь полуостров, а фронт будет проходить где-то за пределами Крыма.

Немецкое командование, по-видимому, предполагало, что все защищавшие Перекоп советские войска будут отходить именно к Севастополю, и потому сразу же, как только образовалась брешь в нашей обороне, опережая наши части, устремилась к Бахчисараю, чтобы не допустить отступавшие войска к базе Черноморского флота. Как показали дальнейшие события, части 51 армии стали отступать к Керчи, а недавно прибывшая в Крым Отдельная Приморская армия, действительно пошли на Севастополь.

Лес оказался наводнён отступающими красноармейцами, краснофлотцами, пограничниками. Отношения командиров партизанских отрядов к кадровым военным тех первых дней было не однозначным. Принимать или не принимать в отряд новых бойцов, каждый командир решал самостоятельно. Отдельные отряды, которые в результате дезертирства испытывали острый дефицит в бойцах, принимали окруженцев в свои ряды. При этом часто случалось так, что прожив день-другой, гости забирали продовольствие и уходили на Севастополь, да еще прихватывали с собой часть партизан. Иные отряды, а таковых было большинство, не только отказывались принимать «чужаков», но силой забирали у них оружие.