Партизаннаме

Удивительным образом этот параллельный мир проецировался и вниз по иерархической пирамиде власти. Вот как описывал эти дни будущий прославленный партизанский командир Михаил Македонский, который в ту пору был начальником райдоруправления Бахчисарайского района. Он пришел к секретарю райкома ВКП(б), с совершенно очевидным вопросом:

«Для чего мы продолжаем строить дорогу, и занимаем на ней столько людей? Как бы не получилось, что построим её для врага?

Раз и навсегда запомни. – перебил меня Черный – Эта земля наша, и мы ее вечные хозяева» [155, с. 6].

16.09.41. Принимается решение эвакуировать из Крыма весь скот, но вспашку и сев продолжать. Реальность, тем не менее, пытается вторгаться и в этот «параллельный мир».

4.10.41. «… поддавшись провокационным слухам о том, что якобы немецко-фашистские войска прорвали фронт и проникли на территорию Ах-Шеихского района, секретари райкома Макаров, Цирульников, Попов, пред райисполкома Джефаров и начальник райотдела НКВД Могильников сожгли здание, где размещались районные организации, позволили разграбить продовольственный и промтоварный магазины, а сами бежали из района.

За проявленную трусость, паникерство и уничтожение государственного имущества Макарова, Цирульникова, Могильного снять с должностей, исключить из партии, отдать под суд военного трибунала». [8, л. 88].

Ах-Шейх находился на самом северо-западе полуострова и в отличие от Симферополя, там, происходящие на Перекопе события воспринимались, как мы видим, несколько по-иному.

С формированием крымских дивизий и переподчинением их армейскому командованию, надуманность должности «Командующего отрядами народного ополчения» стала очевидна. А.В. Мокроусов и его штаб оказались не у дел. Вот тогда 23.10.41. принимается постановление Крымского обкома ВКП(б) о назначении А.В. Мокроусова командиром партизанских отрядов Крыма, с освобождением его от обязанностей командира народного ополчения. Комиссаром назначается 1-й секретарь Симферопольского горкома партии С.В. Мартынов, начальником штаба И.К. Сметанин. В этом же постановлении указывалось о выделении на партизанское движение 2 млн рублей [139, с. 75].

До оставления нашими войсками Симферополя оставалась всего одна неделя. В своих дневниках И.Г. Генов писал: «25 октября 1941. Если бы Центральный штаб, а также штабы районов и отрядов были созданы хотя бы месяц назад, можно было бы сделать во много раз больше. На вопрос когда будут утверждены штабы районов, Мокроусов ответил как-то неопределенно:

– Ясам только что утвержден» [150, с. 23].

Теперь, дорогой читатель. Попробуйте мысленно поставить себя на место организаторов партизанского движения.

Фронт на Перекопе вот-вот рухнет, времени почти нет. С чего начать?

Люди! Будущие партизаны. Здравый смысл подсказывает, что в формирующиеся партизанские отряды следует направлять лесников, охотников, туристов, а также местных жителей, то есть тех людей, которые знают будущий театр военных действий, которым известны дороги и тропы, родники, речушки…

Увы, при выборе людей был осуществлен совершенно другой метод. Решением Крымского обкома ВКП(б) каждый район Крыма должен сформировать свой партизанский отряд, в который можно включать только членов партийно-советского актива района.

Естественный вопрос, который стал перед организаторами – на какой срок придется уходить в лес? Дорогой читатель, попробуйте ответить на него сами, но при этом помните, что если бы кто-то из вас сказал бы о том, что оккупация Крыма продлится 900 суток, то его сочли бы или сумасшедшим или паникером. Поэтому общее мнение сводилось к тому, что более трех месяцев оккупация не продлится. В соответствии с этим никаких ограничений ни по возрасту, ни по полу для будущих партизан не было. Задача ставилась простая и понятная: переждать в лесу три месяца, а потом вновь вернуться на свои высокие должности в райком партии, райисполком и прочих районные учреждениях и организациях.

Поскольку мы заговорили о главной составляющей партизанского движения – кадрах, то рассмотрим и национальную составляющую этого вопроса. До сих пор он был один из самых неизученных. Причин тому много и, вероятно, основная – это то, что во все годы Советской власти, при кажущейся доминанте интернационального воспитания, все вопросы, касающейся какого-нибудь одного определенного народа, рассматривались как нежелательные.

В основу административного деления Крымской АССР, как известно, был положен национальный принцип. В 1930 г. были созданы национальные сельсоветы: русских 207, татарских 144, немецких 37, еврейских 14, болгарских 9, греческих 8, украинских 3, армянских и эстонских по 2. Кроме того, были организованы национальные районы. В 1930 г. таких районов было семь: пять татарских (Судакский, Алуштинский, Бахчисарайский, Ялтинский и Балаклавский), один немецкий (Биюк-Онларский, позже Тельманский) и один еврейский (Фрайдорфский). Во всех школах этих районов дети нацменьшинств учились на своем родном языке.

Поскольку партизанское движение по всей оккупированной противником территории Советского Союза формировалось исключительно на основе партийно-советского актива, то, давайте, проанализируем стенографический отчет последней предвоенной партийной конференции, чтобы сравнить с тем, что мы имели на начальном этапе партизанского движения.

Таблица 1.

Национальный состав делегатов XXI областной партийной конференции ВКП(б)

Собственно крымская партийная организация была представлена 401 депутатом. Русские – 55 %; крымские татары – 15.2 %; евреи -12.7 %; украинцы – 12.2 %. На оставшиеся одиннадцать народов, среди которых были характерные для Крыма единичные вкрапления: армян, болгар, караимов, крымчаков, немцев приходилось всего 3 % и оставшиеся 1.9 % – оказавшиеся в Крыму пять белорусов, а также по одному: казанский татарин, литовец, чуваш.

Приблизительно также должен был выглядеть и национальный состав партизанского движения Крыма, тем более что очень многие участники этой последней предвоенной партийной конференции действительно стали партизанами, но «гладко было на бумаге…». Время на формирование партизанских отрядов уже не было. Как за соломинку, хватаются за идею И.Г. Генова о наборе в отряды бойцов истребительных батальонов, но при этом оговаривается условие, которое и ещё более усугубляет и без того безысходное положение: «… их придется брать в последнюю очередь. Истребительные батальоны будут нести службу до конца, а дел у них много: вести борьбу с вражескими парашютистами, диверсантами, охранять важнейшие промышленные объекты, государственные учреждения» [150, с. 13].

31 октября 1941 г. то есть за сутки до вступления противника в Симферополь А.В. Мокроусов издаёт приказ № 1, в котором объявляет о вступлении в должность командующего партизанским движением. Назначает командиров, комиссаров и начальников штабов всех пяти партизанских районов. При этом фигурируют фамилии людей, которые в лесу никогда не появятся, так как, вероятно, они даже не знали о своём новом назначении.

Примечателен параграф 3 этого приказа: «Проведенная мною проверка состояния работы показала: Дисциплина в отрядах поставлена слабо, имеются случаи пьянки, пререкания с начальниками и пр.

Продукты, снаряжение, оборудование, боеприпасы и вооружение завозится крайне медленно и ещё хуже оно развозится в глубинные пункты. Охрана и учёт завезённого продовольствия и имущества поставлены слабо, периодического наблюдения за состоянием, как продуктов, так и имущества нет.

Обстановка требует окончания всех работ максимум в десять дней. Заготовку продуктов в количественном выражении проводить по нормам красноармейского пайка из расчёта предполагаемого количества людей, объявленного мною начальникам районов» [196, с. 167].

Давайте обратимся к воспоминаниям партизан в той, части, как закладывались эти базы.

«Они начали закладывать базу всего в километре от деревни, в небольшом лесочке, в ста метрах от дороги и в двенадцати километрах от места, отведенного под лагерь. И все это на глазах у населения. Не лучше положение и в других отрядах» [150, с. 17].

«Закладка баз ведется так: что ни продукт – то база, и все у дорог».

«Продуктов завезено много, но до сих пор ни одной базы не заложено. Их даже и не собираются закладывать. Видимо, надеются, что противник сюда не доберется».

«Командир отряда хотел все продукты базировать в пещерах. Я запретил это делать: пещеры все знают. Так как времени в нашем распоряжении мало, дал указание завозить продукты в глубину леса и там оставлять до прихода отрядов» [Там же, с. 24].

«Опыт учил, что лагеря следует размещать как можно дальше от населенных пунктов, проезжих дорог, в глухом и скрытом месте, удобном для обороны, нападения и маневра, а также вблизи водных источников. Но если следовать всем этим правилам, то во втором районе больше трех отрядов разместить негде…» [Там же, с. 11].

Впрочем, были примеры и достаточно грамотного подхода к делу. Вот что рассказал Абибуллаев Нури, 1928 года рождения. «Жил я в деревне Мамут-Султан. Когда немец был уже на Перекопе, председатель колхоза сказал моему отцу: «Дай телегу и лошадь. Нури будет делать то, что мы скажем. Я приезжал на колхозный двор, там грузили картофель, муку, табак…. Я уезжал в Тавель. Там у меня забирали телегу, а я оставался под дубом и ждал, когда пригонят пустую телегу. Я не знал, куда и зачем всё это увозилось. Я делал в день две ходки, а обратно мужчины грузили дрова, которые привозил домой» [100].

То, что каждый отряд самостоятельно готовился к жизни в лесу, нашло отражение в их экипировке. Так, курортная Ялта обеспечила своих бойцов прекрасными спальными мешками. Но лучше всех были экипированы бахчисарайцы. Как вспоминал бывший секретарь Бахчисарайского райкома ВКП(б), он же комиссар отряда В.И. Черный: «На трикотажной фабрике я заказал двести свитеров, шерстяных носки и шлемы под шапки. Кожевенный завод изготовил сотни три постолов» [163].

Как отметил посетивший их отряд И.З.Вергасов: «Бахчисарайцы имели теплые ушанки, полушубки, на ногах у всех постолы – в том числе и у комиссара. Обувались они таким образом: шерстяной носок, портянка из плащ-палатки, и все это плотно зашнуровывалось, так что ни вода, ни снег не страшны. В лесу такая обувь оказалась самой практичной» [147].

Прочитав эти строки, я вспомнил своего отца Полякова Евгения Матвеевича, детство и юность которого прошли в Бахчисарайском районе, в селе Ханышкой. Мне много раз доводилось ходить с отцом на охоту и каждый раз, когда мы останавливались, чтобы снять с сапог комья грязи, отец рассказывал мне о постолах – об обуви его мечты, обуви к которой никогда не липнет грязь. Признаться честно, я думал, что отец фантазирует, и был поражён, когда в таких же восхитительных выражениях прочитал о постолах у Ильи Вергасова.

Впрочем, у Николая Колпакова о постолах другое мнение: «Они легкие, не натирают ноги, но зимой размокают и спадают с ног, а летом засыхают и становятся лыжами. Взбираясь на гору, скользят назад, а с горы летишь, как на лыжах, не помогали никакие приспособления» [152, с. 20].

Вот что вспоминал моряк Леонид Вихман: «В лесу был большой двухэтажный дом. Туристическая база. Отряд человек 300. Много женщин. Нас накормили. Питание исключительное было. Любая закуска, вино. Все что хотите было. Столы, стулья. Обслуживали девушки в белых халатиках, тарелочки, рюмочки, графинчики» [72, л. 88].

Н.П. Дементьев: «Было это в первую неделю ноября. Мы шли по лесу и недалеко от лагеря видим: лежит деревянная бочка, килограмм на 30–40. Открыли её – красная икра! Объелись ею так, что потом животы болели» [105, с. 4].

Мы уже знаем общую картину с закладкой продовольствия, а как были вооружены отряды? Вот, что писал Андрей Сермуль: «У нас имелись английские винтовки, трофеи гражданской войны, японские «Арисака» с ножевым штыком, довольно длинным; польские винтовки «Маузер» немецкого производства с орлами на прикладах. Ни одного автомата не было, даже самозарядных винтовок в отрядах не имелось». [158, с. 18].

В данном случае речь идёт о 3-м Симферопольском отряде. Не думаю, что какой-нибудь районный отряд мог получить от властей большее.

Комиссар Зуйского отряда Н.Д. Луговой сетовал: «В дни формирования отряда дали нам винтовки. Но что это за винтовки? Какие-то трофейные: японские, финские, ещё какие-то. Патронов к ним по сотне! Израсходуешь боезапас и всё – выбрось её, эту трофейку – патронов-то никто не даст больше. Требовать более основательного вооружения мы и не пытались, понимали: для армии не хватает оружия, о партизанах, что тут говорить?» [153, с. 16].

Надо признать, что положение со стрелковым оружием было ужасным по Крыму в целом. Бойцы, из сформированных Крымских дивизий, в основной массе отправлялись на Перекоп без винтовок, что уж говорить о будущих партизанах, которым, как мы уже видим, власти вообще не уделяли внимание.

Вероятно, следует пояснить читателю, почему в Советском Союзе, который располагал огромными запасами вооружения, в нужный момент не оказалось пистолетов, винтовок, автоматов, пулемётов… Дело в том, что в предвоенные годы была принята военная доктрина, которая заключалась в том, что «Воевать будем на чужой территории и малой кровью». В соответствии с ней, все склады вооружения, боеприпасов, вещевого довольствия, горюче-смазочных материалов, продовольствия… были сосредоточены непосредственно на западной границе. В первые дни войны они оказались в руках противника.

Состояние дел с закладкой продовольствия, обеспечением оружия нам уже известны, осталось разобраться с последней и вероятно самой важной составляющей – с человеческим фактором.

То, что будущие отряды, практически до самой оккупации Крыма оставались «слугой двух господ» Крымского обкома ВКП(б) и «военных» крайне отрицательно сказалось на всём подготовительном периоде. Кроме того, буквально в последний момент заместитель наркома внутренних дел Смирнов распорядился на основании приказа Командующего 51-й армией из истребительных батальонов сформировать стрелковый полк и немедленно направить его на фронт. Отобрали в него самых боеспособных бойцов.

Когда час «X» настал, и оккупация Крыма стали реальностью, то, как вспоминал А.А. Сермуль: «Северский построил истребительный батальон и объявил, что с этого момента он становится 3-м Симферопольским партизанским отрядом. Кто желает остаться – шаг вперед.

Больше ста человек не согласились идти в партизаны, сложили на землю оружие и ушли…» [158, с. 15].

В сущности такая же картина была и в других отрядах. Вот как описывает переход от истребительного отряда к партизанскому М.А. Македонский: «Пусть те, кого страшит партизанская борьба, выйдут из рядов и вернутся обратно. В лес пойдут только добровольцы.

От колонны отделилась кучка людей. Они боязливо сложили оружие около дороги и, вобрав головы в плечи, тихо пошли назад» [155, с. 11].