Аксолотль и статуэтка превращений. Часть вторая

– Как знать, как знать, – загадочно усмехнулся Илья. – Я бы повременил с выводами.

Быстро открылась калитка двора Аллы Филипповны, открылась и тут же захлопнулась, не дав определить, кто там выглядывает.

– Чего прячешься, Бэнши? – Громко вопрошала Анна Павлиновна. – Выходи биться.

Вторично открылась калитка, но уже шире. Наружу вышло странное существо. Конечно, ребята предполагали, что в свете нынешних тенденций и их горластая соседка трансформируется соответствующим образом, но чтобы так! Существо, вышедшее на улицу, тетку Алку нисколько не напоминало. На Шайкину шла огромная крапчатая лягушка. Шла на задних лапах, держа в передних направленное на всадницу копье. Ростом лягушка соответствовала невысокому человеку, а выражение морды имела препаскуднейшее.

– Это Бэнши? – Опешил Илья. – Это наша тетка Алка?! Бедная, как изменилась! Что жизнь с людьми делает!

Лягушка сделала в сторону Шайкиной выпад копьем, но Шайкина оказалась куда как проворней. Она быстро отклонилась в сторону и насквозь пронзила гигантское земноводное своим копьем. Лягушка громко квакнула, выронила свое оружие, повалилась на спину и забилась в агонии.

– Хана тетке Алке! – Сказал Вильям.

– Подожди ты! – Возразил Илья. – Смотри!

Следом за первой лягушкой из двора полезли другие, числом не менее десятка, вооруженные копьями и ятаганами. У одной из лягушек на голове располагалась маленькая серебристая корона.

– Нет, это не тетка Алка. – Решил Вильям.– Это просто гигантские лягушки.

– А тебе эти лягушки ничего не напоминают? – Спросил его Ильям.

– Напоминают, – просто ответил Вильям. – Вчера мы лягушек ловили, собирались тетке Алке вручить, и проблему лягушек царевен живо обсуждали.

– Вот-вот. Не хочешь ли поцеловать ЭТУ лягушку-царевну?

– Что-то не хочется.

Лягушки между тем обступили гигантского пса с Анной Павлиновной на спине и навалились дружным скопом, размахивая ятаганами и копьями.

Анна Павлиновна отбросила копье и выхватила меч. И этим мечом, не слезая со спины собаки, она принялась сечь, кромсать и рубить лягушек. Плохими вояками оказались лягушки. Будь ты вооружен хоть острым тесаком, хоть длинным копьем, увеличь тебя до неприличных размеров, но если ты был холоднокровной лягушкой, ею ты и останешься, ею и помрешь. И не надо что-то героическое воображать.

Вскоре лягушки все как одна лежали на земле в лужах лягушачьей крови, предсмертно дергая конечностями. В воздухе поплыл отчетливый запах рыбы. Пес Тобик не оставался в стороне, помогая Анне Павлиновне в меру своих собачьих сил. Его тяжелые лапы впечатывали лягушек в каменную брусчатку, а острые клыки разрывали на части.

Видя эту картину, Вильям неприязненно сморщился:

– Гадость, аж внутренности выворачивает.

– Выходи на честный бой, Бэнши! – Прокричала разгоряченная битвой Анна Павлиновна. – Твои приспешники перебиты, выходи сама.

– Выйдет – не выйдет? – Заинтересованно спросил Илья.

Где-то в глубине трансформированного двора Аллы Филипповны, а может, и в доме, раздался протяжный визг, похожий одновременно на крик обезумевшего кота, вой пожарной сирены, женский возмущенный вопль.

– Выйдет, – сказал Вильям.

– Похоже на то, – согласился Илья.

Визг становился все громче и громче, и хотя ребята стояли далеко от места битвы, даже у них заложило уши. Хуже пришлось самой Анне Павлиновне и стоящим поблизости зрителям. Громкий визг просто контузил Нюрку, она даже бубен выронила. Бубен покатился по улице, Нюрка кинулась его догонять.

Потом что-то большое взмыло в воздух над домом Аллы Филипповны, зависло на высоте десяти-пятнадцати метров и медленно заскользило в сторону Анны Павлиновны. Неопознанный летающий объект при детальном и внимательном рассмотрении оказался Аллой Филипповной или Бэнши, если использовать терминологию Шайкиной. Алла Филипповна уверенно восседала на простой дворовой метле, словно давным-давно освоила этот инструмент по его непрямому назначению. Сидела себе, как на велосипеде или лошади, горделиво подбоченись, выпятив вперед свой выдающийся бюст.

Если бы не полет на метле, горластая Алла нисколько не изменилась. Никакие превращения, преобразования или мутации ее не затронули. Алла Филипповна не носила ни колдовского наряда, ни савана, ни прочных доспехов, хвост с крыльями тоже не наблюдались. Волосы, как были окрашены в немыслимый оранжевый цвет и завязаны большим узлом на затылке, такими и остались. Никакой прически а ля «Медуза Горгона», со змеями вместо кос. Короче говоря, простая, среднестатистическая русская женщина пятидесяти с хвостиком лет в зеленом платье.

Но метла. Но голос! Алла Филипповна и раньше обладала феноменальным голосом, натренированным ежедневными сварами с соседями и родственниками, но теперь этот голос приобрел невиданную силу, мощь и глубину. Это уже был не голос, а оружие массового поражения, акустическая пушка, разрабатываемая военными инженерами, но так и не созданная. Если раньше, когда тетка Алка включала свой природный репродуктор, у соседей дрожали оконные стекла, то теперь стекла вылетали, вместе с рамами и участками стены. Крошились крыши, ломались деревья, а люди, попавшие под голосовой удар, валились с ног и оставались лежать без движения.

Взлетев повыше, Бэнши глубоко вздохнула, от чего ее выдающийся бюст стал еще более выдающимся, распахнула до неприличных размеров рот и завизжала.

Громкий визг, вырвавшийся из могучей глотки Бэнши, был не только слышен, но и осязаем и даже виден. Вильям и Илья увидели воздушную струю, похожую на инверсионный след самолета. И когда эта струя коснулась Анны Павлиновны, вокруг нее словно произошел взрыв. Несчастного Тобика подбросило высоко в воздух и перевернуло несколько раз. Сама Шайкина вертелась в воздухе дольше. Шлем, меч, куски доспехов отделялись от ее тела и отлетали на значительные расстояния. Лопнуло даже дорожное покрытие. Каменные прямоугольники брусчатки измельчились в мелкую щебенку, и на том месте, где секунду назад горделиво гарцевала Анна Павлиновна, образовалась не глубокая, но широкая воронка.

– Манать! – Коротко прокомментировал Илья. – Таким воплем и убить можно.

– Можно, – согласился Вильям.

Визг дробил тела убитых лягушек. Куски лягушачьего мяса, огромные крапчатые окорока, неприглядные внутренности разлетались во все концы улицы и зависали на деревьях, заборах, крышах домов.

Потом Бэнши взлетела повыше, не прекращая пронзительно орать. В ее визге даже различались слово проклятий, адресованных Шайкиной, соседям, сыну и брату, да и вообще – всему роду человеческому. Повалились с ног, сбитые визгом, любопытствующие соседи, покатились по дороге, как гонимые ветром кустики перекати-поля, теряя обувь и головные уборы. Соседи тоже орали, тоже проклинали род человеческий и особенно одного горластого его представителя, заставившего их так вот катиться, но их хоровые вопли заглушались визгом Бэнши.

Ужасающий торнадо бушевал над станицей Ряжской, разрушая все и вся. Слетала с крыш солома и черепица. Только этим утром изменившие архитектурную форму дома обрели такое кровельное покрытие вместо невзрачного шифера, и теперь лишались его. Поднимались в небо камни, щепки, земля, обломки оград и заборов, какая-то мелкая живность.

Анна Павлиновна Шайкина сделала пару неуверенных попыток подняться на ноги и дотянуться до меча, но Бэнши сразу же пресекла эти действия, обрушив на соседку новую порцию зубодробительного визга.

Потом Бэнши замолкла, осталась висеть над улицей, барражируя на своей метле и горделиво посматривая на произведенные разрушения. В ее маленьких глазках светились нешуточная гордость и самодовольство: смотрите, какая я горластая, всех перекричать смогу, не сметь спорить, слухай мене!!!

– Только бы меня не заметила! – Напрягся Вильям. – У нее ко мне давние счеты.

– Заметила! – Испугался Илья.

И вправду, заметила, уставила на ребят свой недобрый взгляд, и потом по-подлому так усмехнулась, широко, как зевающий бегемот, распахнула свой рот, набрала огромное количество воздуху и заорала. Рядом с ребятами вздыбилась мостовая. Разлетелась на мелкие осколки брусчатка, повалилось дерево.

– Бежим! – Прокричал Илья.

И они побежали. Бэнши летела следом на своей метле, продолжая орать, неся масштабные разрушения. Словно могучий вихрь преследовал ребят, собираясь уничтожить, разорвать на составляющие. От громкого визга уже давно заложило уши. Вильям и Илья что-то орали, к чему-то призывали, но друг друга не слышали. Только по направлению, которое избрал для бегства его друг, Вильям догадался, что бегут они к японскому замку Ильи.

Бэнши замолкла, набирая воздух, заглатывая его большими порциями, раззявив до бесконечности рот и закатив от удовольствия глаза. Это дало и возможность добежать до замка и спрятаться за прочными стенами. Когда они пробегали мимо залива, их увидела и окликнула Леночка.

– Как там мама?

– Нету мамы! – Задыхаясь, выдохнул Илья.

– Как нету мамы? – Захныкала русалка.

– Была и кончилась, – сказал Вильям.

Потом они юркнули в крепостные ворота японского замка, а Леночка осталась всхлипывать и причитать.

Бэнши не решилась нападать на замок, покружилась над домами, поорала, слегка сбавив громкость. Просто так поорала, для проформы, для того, чтобы ни у кого не было сомнения в ее исключительной горластости и воинственной храбрости. И полетела обратно в свой дом с колючими цветами и химерами на столбах.

– Манать! – Емко констатировал Илья, валясь с ног на пестрые плитки внутреннего двора своего японского замка. – Нет, говорят, для здоровья полезно так бегать. Но можно и без башки остаться.