Сломанный ген

– Нет, не помню, – соврала Виолетта.

– Тогда тем более я обязан вернуть вам деньги, раз вы не осознавали того, что сделали, – пьяница стал неловко совать в руки Виолетты мятые бумажки. – Здесь немного не хватает… Мне очень надо было купить… В общем, я верну… Обязательно… – смущенно бормотал он.

Чтобы поскорее отделаться от назойливого типа, Виолетта схватила деньги и, пробормотав слова благодарности, ринулась в сторону площадки с мусорными контейнерами.

– И давно у вас подобные симптомы? – внезапно спросил незнакомец вслед Виолетте.

После этой фразы она остановилась и медленно повернулась к мужчине. Что-то в реплике пьяницы заставило ее насторожиться. Вероятно, ее сознание среагировало на слово «симптомы».

– Что вы хотите сказать? – каким-то чужим голосом выдавила Виолетта.

– Я имел в виду такие вот необъяснимые поступки? Давно это у вас? Полгода, год? Или дольше?

– Со мной это случается… Иногда… То есть в последнее время. Но на это есть причины.

– Наверняка что-то подобное происходило и до вашей беременности, – у Виолетты глаза на лоб полезли от удивления. – Не удивляйтесь, я врач-психиатр… Между прочим – доктор медицинских наук, – не без гордости заявил незнакомец. – В прошлом… – добавил он после паузы.

– Не ваше дело! – вспыхнула Виолетта, отшатнувшись от незнакомца, но уходить почему-то медлила, словно ожидая помощи от этого асоциального типа.

– Да, разумеется, но я бы хотел вам помочь. Поверьте, вам самой с этим не справиться. В общем я сам уже давно не практикую, но я все же черкну адресок моего бывшего ученика. Он очень хороший доктор. Найдите в себе силы к нему обратиться, – произнес скороговоркой незнакомец, усиленно шаря по карманам, из недр которых он, в конце концов, выудил клочок бумажки и огрызок карандаша.

Бывший врач написал на бумажке несколько строк и протянул Виолетте.

«Манкевич Артур Эдуардович», – прочитала она. Дальше следовал адрес, написанный еле разборчивым почерком.

– Извините, телефона не знаю, – сказал незнакомец.

Виолетта машинально положила записку в карман плаща и, ничего не сказав и не попрощавшись, дернулась в сторону.

Домой Виолетта Петровна вернулась не сразу. Пораженная до глубины души словами незнакомца, она еще с полчаса бродила по окрестным дворам, пугая прохожих пустым ведром и отрешенным взглядом. А дома ее ждала очередная семейная буря. Вернувшийся из автосервиса муж обнаружил пропажу своих спортивных трофеев, а также других вещей. Сергей Анатольевич был готов рвать и метать, и только тот факт, что жена находится в положении, заставил его удержаться от этого.

Выяснив, куда делись пропавшие вещи, Сергей, воровато оглядываясь, сбегал на помойку и под недоуменные взгляды жильцов близлежащих домов обшарил мусорный контейнер. Благополучное спасение домашних вещей несколько остудило его пыл, но все же он твердо решил поговорить с женой.

Разговор, как и следовало ожидать, выдался тяжелый. Муж без обиняков заявил, что Виолетте требуется психиатр; жена плакала; вышедшая на шум из своей комнаты дочка с видимым удовольствием вставляла едкие реплики. Под конец посыпались клятвенные обещания Виолетты, что произошедшее сегодня не повторится, и заверения в том, что она вполне способна контролировать свои поступки. Впрочем, заверения эти никого (включая и саму Виолетту) не убедили.

В хмурое осеннее утро понедельника Виолетта Петровна, повинуясь выработанной многолетней привычке, явилась на работу за полчаса до начала рабочего дня. Обычно она первая из сотрудников переступала утром порог офиса, но на этот раз дверь была открытой, а в комнатах горел свет. Оказалось, что директор строительно-монтажного управления пришел на работу раньше всех. Такое случалось нечасто. Обычно Дмитрий Васильевич с утра мотался по стройплощадкам или встречался с заказчиками, а на рабочем месте появлялся ближе к полудню.

Начальник сидел в бухгалтерии, развалясь на стуле, стоящем вплотную к столу Виолетты. Директор – импозантный мужчина, возраста седины в бороде, хотя и довольно мелкого для покорителя сердец роста, одевался со вкусом, но с некоторым налетом шика, выдававшего в нем выбившегося в начальники прораба. Удобно вытянув ноги, Дмитрий Васильевич лениво листал квартальный отчет, взятый со стола. Увидев Виолетту, директор встал, отложил отчет и, надев на лицо улыбку, посмотрел на нее тягучим взглядом, после чего натянуто поздоровался и попросил прямо сейчас зайти к нему в кабинет.

Виолетта быстро скинула плащ, стащила сапоги и, стуча каблуками туфель, проворно засеменила в директорские апартаменты. Дмитрий Васильевич уселся за стол для заседаний и жестом пригласил Виолетту сесть напротив.

За время работы Виолетты в этом СМУ директор время от времени посматривал на нее оценивающим взглядом, как, впрочем, и на всех других сотрудниц моложе сорока лет, и у Виолетты мелькнула мысль, что разговор пойдет о не совсем пристойных вещах. Однако вид у усевшегося напротив нее начальника был сконфуженно-решительным, и сердце бухгалтера сжалось от нехорошего предчувствия.

– Бывают, знаете, такие темы, на которые с сотрудниками трудно говорить… Особенно с хорошими сотрудниками… – начал Дмитрий Васильевич издалека, стараясь не смотреть в глаза Виолетте, – но, увы, даже такой очаровательной сотруднице, как вы, я вынужден сказать… – директор, считающий себя непревзойденным ловеласом, никак не мог сойти с игривого тона. – В общем, ваше поведение в коллективе стало… Как бы это сказать? Странным…

– В чем дело, Дмитрий Васильевич, – робко поинтересовалась Виолетта. – Что вас не устраивает? Я что-нибудь сделала не так? С квартальной отчетностью напутала? Или…

– Не в этом дело, – перебил ее начальник. – Ладно, скажу начистоту! – выдохнул Дмитрий Васильевич. – Год с лишним назад у нас в конторе начались странные вещи: у сотрудников стала пропадать всякая мелочевка. Пустяки, конечно, тем более что все пропавшие предметы со временем находились. Только вот странность: все исчезнувшие вещи находили – случайно, заметьте – именно вы, а у вас самой ни разу ничего не пропало.

Виолетта издала тихий стон, закрыла лицо руками, а из глаз ее брызнули слезы.

– Ладно! Ладно! – замахал руками испугавшийся Дмитрий Васильевич. – Не будем вспоминать… Я сейчас о другом. Успокойтесь же! Прошу вас! Можете выслушать меня спокойно?

Виолетта Петровна с трудом проглотила слезы и, не отнимая рук от лица, кивнула.

– Настораживает другое, – продолжал директор. – Вот вы на прошлой неделе чуть ли не ночевали на работе.

– Работы много было, квартальную отчетность готовили, – пролепетала Виолетта.

– Знаю, знаю, только вот все сотрудники бухгалтерии как один принесли мне заявления на выплату сверхурочных, а вы даже не подумали. Зарплата у вас меньше всех в бухгалтерии, а вам – хоть бы что. Мне рассказывали, что даже выпущенную для вас зарплатную карточку вы три месяца не удосужились зайти и забрать в отделе кадров. А между тем ведь деньги вам нужны. Я же вижу. Одеваться стали, уж извините, хуже некуда. Бухгалтер, и с таким отношением к деньгам – нонсенс какой-то.

– Так в чем я виновата-то?! – в полном отчаянии воскликнула Виолетта.

– Поймите, – в словах директора послышалась отеческая интонация, – я лично не вижу особой проблемы в том, если работник, так, по мелочи, возьмет себе что-нибудь с рабочего места. Все сотрудники тащат с работы, кто гвоздь, кто доску, а о канцелярщине я даже и не говорю. С этим я бы еще мог примириться, но работник бухгалтерии с таким отношением к финансам меня пугает. Вы вот свои деньги, и так, к слову, весьма небольшие, раздаете в долг направо и налево. Как же вам можно доверить средства организации?

– Вы хотите, чтобы я уволилась? – спросила готовая провалиться сквозь землю Виолетта. – Хорошо, я уйду, – сказала она даже как будто с некоторым облегчением.

– Ну зачем же сразу уволиться? – великодушно сказал Дмитрий Васильевич. – Вам сейчас лучше перевестись в плановый отдел. Временно. Там как раз освободилось место сметчицы.

– Временно?

– Пока вы не… поправитесь.

Виолетта кивнула и еле внятно произнесла:

– Хорошо.

– Вот и чудненько! – Дмитрий Васильевич заметно повеселел. – Сейчас напишите заявление и можете идти домой. Я вас отпускаю. А завтра, так сказать, с новыми силами выходите на работу в плановый отдел.

Виолетта побрела домой. Ее душили слезы от мерзкого чувства безысходности. После довольно прозрачных намеков Дмитрия Васильевича на то, что ее подозревают в мелких кражах, ходить на работу и сидеть там, сгорая от стыда, казалось невозможным, да и о ее ненормальном состоянии директор заявил вполне определенно. Но если она уволится, то кто ж ее возьмет на работу на четвертом-то месяце? Домой идти тем более не хотелось. Муж с дочерью тоже считают, что она ненормальная, и даже уже не скрывают этого. Нигде ей не рады.

Когда и так невеселые мысли Виолетты приняли совсем уж мрачное направление, ее рука в кармане плаща случайно наткнулась на клочок бумажки с адресом доктора. Тот самый, который дал ей пьяница, назвавшийся бывшим врачом. «Другого выхода нет», – решилась Виолетта.

Глава третья

Доктор Манкевич слушал пациентку невнимательно. Он считал себя корифеем в области психиатрии, в своем профессионализме не сомневался и, вообще, был довольно высокого мнения о собственной особе. Кроме того, Артур Эдуардович обладал весьма импозантной внешностью (высокий рост, правильные черты лица с крупным, красивой формы носом, эффектная шевелюра с благородными залысинами из черных с легкой сединой волос, идеальный костюм под расстегнутым халатом и очки в дорогой оправе), которая производила на пациентов и особенно – на пациенток, довольно сильное впечатление. Поэтому-то Манкевич и злился на себя от того, что никак не может сфокусировать свое внимание на больной, хотя случай-то оказался интересным. Усилием воли доктор в третий или в четвертый раз попытался сосредоточиться на пациентке, но мысли, помимо его желания, убегали в сторону, совершенно игнорируя его хваленый профессионализм. Причиной внезапной и досадной рассеянности Артура Эдуардовича оказалось произнесенное явившейся на прием женщиной слово, точнее название препарата: «Клептерин».

Пациентка с несколько вычурным именем Виолетта – средних лет женщина с явными признаками неврастении – пришла на прием к Манкевичу под конец рабочего дня со стандартным набором жалоб: жизнь кончилась, в семье не понимают, на работе не ценят, руки опускаются… Все бы ничего, но когда больная сообщила о том, что беременна, доктор несколько приуныл. Уже сложившийся в его голове план лечения посыпался; большинство подходящих для ее случая препаратов принимать при беременности нельзя. Пришлось Манкевичу лезть в темные дебри души Виолетты Петровны, чтобы выяснить причины ее состояния.

Как и следовало ожидать, никаких дефектов сознания и поведения пациентка за собой не замечала, а вот претензии к ней со стороны окружающих сформулировала весьма своеобразным образом. По словам больной выходило, что у нее абсолютно отсутствует какой бы то ни было интерес к материальным ценностям. Поначалу Артур Эдуардович даже не понял, что она имеет в виду, а когда разобрался, почувствовал профессиональный азарт, хотя и не исключал, что пациентка могла выдавать воображаемое за действительное.

Симптомы оказались просто поразительными: больная проявляла паталогическую «антижадность». Так Манкевич назвал про себя ее состояние, ибо даже подходящего к ее поведению термина он подобрать не смог. Такое доктор слышал в первый раз… «Хотя нет, не в первый! – осенило вдруг Артура Эдуардовича. – Сегодня утром уголовный паренек рассказывал что-то подобное, – вспомнил он. – Только тот тип, скорее всего, симулировал, а этой дамочке врать вроде бы незачем».

– Скажите, а до этого вы когда-нибудь обращались за психиатрической помощью? – спросил Манкевич.

Болезненно переживавшая сам факт присутствия на приеме у психиатра Виолетта Петровна совсем смешалась и через силу еле слышно ответила:

– Нет, доктор.