Сломанный ген

Тем самым исключением из правила о яблоке и яблоне оказался четвертый участник мальчишеской компании. Слава Афанасьев был из неблагополучной, как тогда говорили, семьи. Мальчишки, в силу возраста не придававшие этому значения, без колебаний приняли в свою компанию живущего с ними по соседству сверстника, а вот их родителям такая дружба пришлась не по вкусу. Впрочем, во времена позднего Союза на социальные и сословные различия смотрели несколько проще. Отец Славика работал электриком в жилконторе и крепко выпивал, в то время как мать, выбиваясь из сил, мыла полы в местном доме культуры и еще в трех или даже в четырех учреждениях. В семье вечно не было денег, зато не прекращалась ругань, доходившая порой до рукоприкладства. Вячеслав Афанасьев, единственный из их компании не доучился до десятого класса, отправившись после восьмого в профессиональное училище. Все указывало на то, что его судьба сложится так же, как и у его незадачливого папаши, но пресловутые ветра перемен подхватили Славика и вынесли его на совершенно иной путь. После окончания училища Слава Афанасьев одним из первых освоил ремонт импортной электроники, валом повалившей в страну из-за рубежа. Довольно быстро он открыл на паях со своим сокурсником из училища ремонтную мастерскую, со временем разросшуюся в целую сеть. Как и большинство предпринимателей эпохи дикого капитализма, Слава, особо не церемонясь в методах ведения бизнеса, занимался всем, что подворачивалось под руку и, в отличие от многих, сумел выжить и сохранить почти все то, что успел отхватить в то сложное, но золотое время. К описываемым событиям Вячеслав Иванович Афанасьев уже владел довольно крупным предприятием, изготавливающим электроприборы промышленного назначения и, кроме того, организовал кучу фирм и компаний, занимающихся сопутствующей деятельностью типа проектирования и монтажа того же электрооборудования.

Внешностью школьные друзья Артура Эдуардовича, как, собственно, и карьерой, мало походили на него и друг на друга. Полноватый подросток Валя Перов превратился в поджарого и подтянутого чиновника с суровым и четким, как у памятника, лицом с застывшим на нем выражением солидной настороженности. Довершала картину тоненькая золотая оправа изящных очков, которые он носил практически не снимая.

Эдик Коншиев, наоборот, раздобрел, заимел обширную лысину, отрастил пухлые щечки, обзавелся близорукостью и, как следствие, очками с тяжелой оправой. Со стороны он производил впечатление беспокойного, вечно озабоченного пенсионера-общественника, вынужденное безделье которого компенсируется кипучей деятельностью.

А вот Вячеслав Афанасьев не особо изменился, так и оставшись широким и неуклюжим верзилой с огромными ручищами и ногой, едва влезающей в ботинок сорок шестого размера. Только его лицо, закалившееся в передрягах, немного рыхлое, с тяжелым подбородком, рубленными складками и нависающими над глазами бровями, даже отдаленно не напоминало пухлую и простоватую физиономию школьной поры.

Общались бывшие закадычные приятели редко; сфера деятельности, круг интересов, привычки и увлечения у всех были разные. Однако неугомонный Слава Афанасьев, верный старой дружбе, каждый год собирал одноклассников, несмотря на их вялое сопротивление, организовывая совместную встречу. Тяжелые на подъем приятели, да еще и обремененные множеством забот, без особого восторга собирались на эти мероприятия, но никто из них ни разу не пожалел о том, что выбрался на встречу со школьными друзьями. Тем более что Славик, организовывая совместные сборища, никогда не скупился, благо он мог себе это позволить, и встречи всегда были устроены по высшему разряду. Как правило, владелец завода вывозил своих приятелей на пару дней в различные живописные места, где он снимал шикарные апартаменты.

Вот и на этот раз Артура Эдуардовича одолевали сомнения. С одной стороны, встретиться с друзьями и одновременно отдохнуть и развеяться было бы неплохо, а с другой стороны, тащиться невесть куда, в то время как у него полно дел и забот, не очень-то и хотелось. Да тут еще пришло долгожданное, а потому неожиданное известие. Уже больше двух лет доктор Манкевич сотрудничал с одним из ведущих европейских университетов, надеясь со временем получить там работу на постоянной основе. И вот, наконец, он получил предложение поработать по контракту в Германии. Контракт с университетом предлагали заключить пока на полгода, но с возможностью его продления, если обе стороны останутся довольны друг другом. Лететь в Германию нужно было через две недели, но перед этим следовало закончить все дела здесь, так что встреча со школьными друзьями оказалась совсем некстати. Но Артур Эдуардович все же решил потратить выходные и провести время со своими приятелями, потому что, во-первых, от Славика все равно не отделаешься, а во-вторых, неизвестно, когда он теперь сможет увидеться со своими однокашниками в следующий раз.

Встреча бывших одноклассников в этом году случилась на одном из горнолыжных курортов, где Вячеслав Иванович снял целиком огромный коттедж, вмещающий человек десять, а то и больше. Утро и середину первого дня приятели провели на склонах, уже засыпанных первым октябрьским снегом. Толком покататься не удалось; снежный покров оказался совсем куцым, зато и народу на склонах, да и на всем курорте было мало, что и понятно – горнолыжный сезон начинается здесь только в ноябре.

Вернувшись к обеду в коттедж, проголодавшиеся одноклассники немедля сели за стол. Когда первый голод был утолен, приятели принялись за беседу. Сначала, как и полагается, последовал обмен обычными вопросами-ответами хорошо знавших друг друга, но не видевшихся целый год людей. Потом солировал, как всегда, Эдик. Сам политик на лыжах не катался и, будучи на склоне, все время провел в баре, прячась от пронизывающего ветра и согреваясь глинтвейном. За обедом Эдуард Анатольевич принял еще пару рюмок спиртного, после чего оседлал любимого конька.

– Вот скажи мне, Слава, – насел он на бизнесмена, – обязательно было снимать этакую громадину?

– А что? Не нравится? – встрепенулся Вячеслав Иванович. – Этот домик здесь один из самых лучших.

– Ну конечно, где уж нам что-нибудь поскромнее выбрать, – с заученным сарказмом продолжал гнуть свое Эдик. – Показная роскошь прежде всего! Мы ведь здесь одни на полутысяче квадратных метров!

– Да ладно тебе! – оборвал его Валентин. – Не на партсобрании! В кое-то веки собрались, а ты и здесь митинг устроить норовишь.

Эдуард замолчал, нисколько не обидевшись, ибо к нелицеприятным выпадам в свой адрес привык, но всем своим видом продолжал выражать возмущение.

– Слушай, Валя, а мы ведь тебя еще не поздравили с новой должностью! – сделав вид, что он только что вспомнил о назначении приятеля директором, воскликнул Артур Манкевич для того, чтобы сменить тему разговора на более позитивную.

– Ну так поздравляйте! – с энтузиазмом согласился Валентин, подняв со стола рюмку.

– А я всегда был уверен, что Валька далеко пойдет! – сказал Вячеслав, после того как приятели выпили. – Вот и папаша мой покойный говорил, что Валентин наверняка большим человеком станет.

– Еще бы от лишнего гонора избавился, так цены б ему не было, – вставил Эдик. – А ты от лишней жадности, – добавил он, обращаясь к пытавшемуся возразить Вячеславу.

– Это ты зря, – ударился в рассуждения слегка захмелевший Вячеслав Иванович. – Без жадности никуда. Это, брат, первейший двигатель прогресса. Я благодаря чему всего добился? Потому что мне всегда чего-то не хватало! Потому что сколько бы я ни заработал – все было мало! Все, что люди выдумывают полезного, – от жадности. Ну или почти все…

– Ну это тянет прямо на новое философское учение, – перебил Эдик. – Школа жадности! Вот только, боюсь, с последователями будет не густо.

– Не скажи, – с некоторой иронией возразил Валентин. – Сейчас это модно. Все кому не лень кинулись учить людей тому, как добиться успеха. Причем, заметь, чем проще рецепт, тем популярнее учитель и тем дороже стоит его обучение.

– Зря смеетесь, – обиделся Вячеслав. – Я бы вам рассказал историю, которая доказывает, что я прав, но толку никакого, потому что вы все равно в бизнесе не смыслите ни уха ни рыла.

Приятели, чтобы не обижать Вячеслава Ивановича, который, к слову, за все платил, стали наперебой просить его рассказать то, что он собирался, и тот, дав себя уговорить, с заметным удовольствием начал излагать историю, произошедшую недавно на его предприятии.

– Из-за чего больше всего убытков на заводе? – немного косноязычно поставил вопрос ребром предприниматель, после чего сам же на него ответил. – Из-за воровства! Уж давно совковые времена прошли, а все одно тащат с родного предприятия, что не приколочено. Как там говорилось в нашем с вами детстве: «Неси с работы каждый гвоздь, ведь ты хозяин, а не гость».

– Ну и что здесь такого страшного? – фыркнул Эдуард. – Взял рабочий человек по бедности своей что-нибудь для себя. От тебя не убудет, а у него, может, семья, дети, кредиты; от зарплаты до зарплаты еле концы с концами сводит.

– Так ведь воруют-то что попало. Нет, ну я понимаю, если вещь продать можно или в хозяйстве пригодится, так нет – надо не надо – все хватают. Попадаются, с работы вылетают, под статью лезут, а все равно несут и несут. Так что воруют они не от нужды, а чисто от жадности.

– Так история-то твоя о чем? – напомнил Валентин.

– А история про то, что ради этой самой жадности работяги мои такую смекалку включают, такие хитрости придумывают, что диву даешься! – продолжил Вячеслав. – Давеча жалуется мне начальник цеха, что стал у него спирт пропадать…

– Ничего себе, ненужная вещь! – перебил Эдик. – Это же для рабочего класса самое ценное! Жидкая валюта!

– Да какая там валюта, – отмахнулся владелец завода. – Спирт технический. Пить его в принципе можно, не отравишься, но в общем-то редкостная дрянь. Плачу я рабочим на своем заводе хорошо, и водки недорогой в любом магазине залейся. Всяко лучше, чем давиться этой гадостью.

– Помолчи ты, Эдик, дай ему рассказать, – не выдержал Валентин, – а то он до завтра не закончит!

– Короче, что ни день – минус литр-два спирту. Начальник цеха перед каждой сменой отпускает его по норме – все как положено. Привозят спирт два раза в неделю, хранится он в большой пятнадцатилитровой бутылке для химреактивов. Днем, пока начальник в цехе – все в порядке, а вечером, перед тем как уйти домой, он, от греха подальше, запирает бутыль со спиртом в сейф у себя в каптерке. Утром придет на работу – сейф на месте, дверцы заперты, бутыль внутри, а спирта не хватает. Ясно, что кто-то из вечерней смены поживился, но как – уму непостижимо!

– Наверное, кто-то дубликат ключа от сейфа сделал, – предположил Манкевич.

– Тоже так думали, – кивнул Вячеслав. – Замки у сейфа поменяли. Не помогло! Еще версии будут?

Рассказчик замолчал, обведя взглядом приятелей. Те только лениво пожимали плечами, не стремясь высказать предположений.

– Установили мы втихаря камеру, и что бы вы подумали? – охотно и даже с некоторым азартом продолжил Вячеслав. – Как только начальство расходится по домам, все мужики из вечерней смены, сколько их там есть в цехе, заваливаются в каптерку и поднимают на руках сейф. Представляете?! Он у меня еще дореволюционный, чуть ли не полтонны весит! У бутыли из-под химикатов пробка не особо плотная, вот спирт и выливался понемногу, когда сейф переворачивали на бок. Так вот работяги часа полтора держали на весу эту громадину, пока спирт через щели капал в подставленный таз! И это ради нескольких бутылок алкоголя, цена которым в магазине – три копейки! Не говоря уж о том, что заводской спирт – полное дерьмо. И все это только из жадности.

Вячеслав Иванович с победным видом посмотрел на своих друзей, ожидая реакции на свой рассказ, которой, впрочем, не последовало, ибо приятели так до конца и не поняли, какой такой скрытый смысл заложил Слава в эту историю. Откликнулся только Эдуард, которого политическая деятельность приучила высказываться по любому поводу.

– История, конечно, поучительная, – сказал он, – и она еще раз доказывает то, что жадность – отвратительное качество. И я вам могу сказать как специалист, что именно из-за жадности некоторых, с позволения сказать, предпринимателей, – Эдуард выразительно посмотрел на Вячеслава Ивановича, – наша планета скоро превратится черт знает во что!

– Ну пошло-поехало! – вмешался Валентин. – Оставь ты Славика в покое, да и нас пожалей! Мы тут собрались отдохнуть и за жизнь поговорить, а тебя вечно несет в классовую борьбу. Потому-то ты и один до сих пор – тебя ж ни одна жена больше месяца не вытерпит!

– Я, может быть, и не женился потому, что все женщины, с которыми я встречался, на поверку оказались на редкость меркантильными существами! – в сердцах выпалил Эдик. – Им только деньги подавай! А я всю жизнь должен положить на то, чтобы на их капризы работать?

– Слушай, Валентин, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Вячеслав, – вы бы там в вашем НИИ постарались да придумали какие-никакие таблетки от жадности что ли, а то Эдик наш так и не женится никогда.

– Вы будете смеяться, но таблетки от жадности существуют, – заявил до этого все больше помалкивающий доктор Манкевич, действительно вызвав у школьных приятелей дружный хохот. – Да нет же, точно вам говорю! Я бы тоже не поверил, если бы сам не осматривал нескольких пациентов, получавших этот препарат.

– Да брось ты заливать, Артур! – отсмеявшись, сказал Валентин Перов. – Если бы такой препарат действительно существовал, то об этом раструбили бы на всех перекрестках. Это же научная сенсация – не меньше!

– Дело в том, что препарат на самом деле предназначен для лечения другой патологии, но выяснилось, что он почему-то дает очень странную побочку… – возразил Артур Эдуардович и, особо не задумываясь о последствиях, рассказал своим друзьям то, что он знал о клинических испытаниях лекарства под названием «Клептерин» и об их неожиданных результатах.

Глава шестая

На следующее утро Артур Эдуардович встал пораньше. Будучи большим любителем горных лыж, он, истосковавшись за летние месяцы без любимого развлечения, не оставлял надежду как следует покататься, благо ночью опять пошел вожделенный снег. Спустившись по крутой лестнице в громадный холл коттеджа, с грубыми деревянными балками под самой крышей и необъятным камином, доктор Манкевич застал там Валентина Перова, завтракавшего в одиночестве. Директор института был одет в спортивный костюм, лениво потягивал кофе и на склоны с горнолыжными трассами, видимо, не спешил.

– Доброе утро, – приветствовал его Артур Эдуардович. – А где Слава с Эдиком?

– Доброе, доброе, – отозвался Валентин. – Дрыхнут без задних ног. Они же вчера на грудь прилично приняли и, похоже, полночи о смысле жизни спорили.

– Ладно, бог с ними. А ты почему еще не одет? Я сейчас быстренько перекушу и вперед, кататься.

– Да какое там катание? Снега нет совсем.

– За ночь вроде нападало.