Ева рожает

Ева рожает
Владимир М. Шпаков

В новую книгу прозаика Владимира Шпакова вошли рассказы последних лет. Автор собрал под одной обложкой «чертову дюжину» историй на грани реальности и фантазии, органично сплавил узнаваемые детали и исключительные ситуации. Иногда повествование тяготеет к жесткому реализму, иногда к мистике и даже фантастике. Но главное, тут всегда присутствует подлинная драма вкупе с ненавязчивой иронией. Это проза – тонкая, умная, увлекательная, так что праздник читателю обеспечен. Даже целых тринадцать маленьких праздников.

Владимир Шпаков

Ева рожает

Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Союза российских писателей

© Шпаков В. М., 2018

Война майора Чумака

Краеугольный камень

1.

Свет автомобильных фар выхватывает из темноты то старую шершавую стену, то одинокого ночного пешехода, то раскидистые кусты, покрытые незнакомыми ярко-красными цветами. После очередного поворота луч упирается в помойный бак, на котором расположилось несколько худосочных рыжих кошек. На миг животные застывают, ослепленные, затем стремительно исчезают в темноте.

– Где ж эта улица, япона мама… – бормочет Давид, выкручивая руль левой рукой. – Ее даже навигатор не показывает! Она вообще существует?!

– На карте существует. Может, карта устарела?

– Карта… Тут все настолько старое, что устареть уже не может!

Мы уже полчаса крутимся возле рынка Махане Иегуда, попадая или в тупики, или в закоулки, где не проехать из-за припаркованных машин. Действуя той же левой, Давид выезжает задним ходом так быстро, что боязно за авто на обочине.

– Можешь потише?! Мы никуда не спешим!

– Это ты не спешишь. А мне с утра в Беэр-Шеву, будем кумекать с хирургом, что с конечностью делать…

Он кивает на правую руку, которой практически не касался руля всю дорогу от аэропорта. Хорошо, в его «Мазде» коробка-автомат, и не надо переключать скорости: по словам Давида, «конечность», по сути, пришили заново, ее полагается лелеять.

– Болит? – интересуюсь осторожно.

– Рука-то? Терпеть можно. Так, давай-ка твою карту!

Машина тормозит, я лезу в баул, после чего под светом фонарика исследуем план одного из древнейших городов мира. От улиц, даже изображенных на туристическом плане, исходит запах старины глубокой. Тут время измеряется не веками – тысячелетиями, и сами топонимы несут в себе потаенный смысл, как книга Зогар.

– Что такое – Бецалель? – спрашиваю, прочитав название одной из улиц.

– Бецалель? Это имя. М-м… Кажется, оно означает: в тени Б-га.

– Б-га?!

– Ну, нам же нельзя всуе, запрещено. Хотя все эти запреты, скажу тебе…

Он водит пальцем по плану, я же перевариваю услышанное. «В тени Бога» – это круто! Сейчас ночной Иерусалим весь в тени (возможно, именно Бога), он выглядит таинственно и величественно. Да, я выбрал не лучшее время для его посещения, но что мы знаем о «лучшем» и «худшем»? О том, где находишь, где теряешь?

Отбросив карту, Давид опять давит газ.

– Так, я все понял! Это не здесь, возле Яффо! Так что тебе, считай, повезло!

– В чем?

– Совсем близко к Старому городу. Ты ведь туда потащишься?

Наверное, потащусь. Но для начала хотелось бы кинуть кости на мягкое. Дорога была утомительная, с пересадкой в Варшаве, где, ко всему прочему, внезапно расшалились нервы. Я торчал перед телевизором в зале ожидания, наблюдая взрывы в сопровождении тревожного пшеканья диктора. Слово «кассам», однако, распознавалось даже на польском; и накатывала тоска: куда я собрался?! Какая, на фиг, израиловка?! Домашние не просто не советовали – в категорической форме требовали сдать билет, отложив поездку до лучших времен. Но я уперся: не могу больше откладывать, перед Давидом неудобно! И хотя Давид тоже советовал подождать окончания заварухи, мне попала шлея под хвост. Слишком хотелось туда, где время измеряется тысячелетиями, а улицы пахнут глубокой стариной. Журналист я, в конце концов, или где?! Я намеренно забыл, что моя журналистика и близко не касалась военной темы, ограниченная областью культурной хроники – я представлял себя, по меньшей мере, Фучиком. Вот только петли на шее не хотелось, что в транзитной зоне варшавского аэропорта я ощутил особенно остро…

– Вот твоя гостиница! – восклицает Давид, глуша двигатель перед зданием с неоновой вывеской Havera на фасаде.

– Название, правда, не внушает доверия. Хавера по-нашему означает: подруга.

– И что с того?

– Может, это бордель? Дом терпимости, иначе говоря? И ты – ну признайся! – прикупил секс-тур?

Приятель ржет (доволен, что доехали!), я же молча вылезаю из машины. Теперь вытащить баул и – к дверям, конечно же, запертым в соответствии со временем суток. Переговоры с проснувшимся хозяином берет на себя Давид. Из ивритского многословия мозг выхватывает знакомое «беседер» (все, мол, о’кей!), после чего сознание гаснет. Питер, Варшава, Бен-Гурион, ночная трасса, круги по городу – все это изрядно утомило, хочется элементарно выспаться. Мы движемся от ресепшн по коридору, сворачиваем, поднимаемся по лестнице на несколько пролетов, но все это в режиме сомнамбулы. Наконец щелкает замок, мы вваливаемся в крохотный номер со шкафом и узкой кроватью, на которую я буквально падаю.

– Не Хилтон, но жить можно, – оценивают жилье. – У меня в Беэр-Шеве просторнее, конечно, только очень далеко от Старого города. Да и кассамы туда долетают, а оно тебе надо? Сюда, впрочем, тоже парочка долетела.

– Прямо сюда?!

– Ну, на окраину, до центра не достают – пока.

– Спасибо, утешил…

– Хозяин чуть-чуть говорит по-русски, но, если наткнешься на языковой барьер – набери меня и передай трубку. Зовут его Моше. О, у тебя даже балкон имеется!

Отодвинув плотную ночную штору, Давид открывает балконную дверь, выходит наружу, чтобы вскоре вернуться с разочарованным видом.

– Под окнами, увы, строительный котлован. Эй, засыпаешь, что ли? Ладно, отдыхай. Дверь на ночь запирай, бабки и документы в номере не оставляй – в этих «хаверах» всякие живут. А пока – пока!

Ночью я бегаю по улицам древнего города, однако всякий раз упираюсь в тупик. В тупиках стоят помойные баки, на них восседает множество зверьков со светящимися зелеными глазами, и хотя я знаю, что это кошки, меня охватывает непонятный страх. И я медленно, будто включив задний ход на машине, пячусь спиной, чтобы вскоре опять ринуться в очередной закоулок, не ведущий никуда. Внезапно в воздухе раздается характерный свист. Кассам?! Я мчусь со всех ног, прыгаю в какой-то котлован (счастье, что он есть!), только смертоносная ракета бьет точнехонько в него! Трах, бах, пыль столбом, и я – с безвольно висящей правой рукой.

– Ну, как, болит? – вопрошает сверху (откуда он взялся?!) Давид.

– Я ее вообще не чувствую. А ты откуда…

– От верблюда. Ладно, отдыхай. Тебе повезло – попал в такое классное место! Можно сказать, в тени Б-га находишься!

– Но здесь война!

– А с этим тебе повезло еще больше. Журналист ты или где?! Война – это очень интересно!

В этот момент свист раздается еще раз, я выскакиваю из котлована и, придерживая болтающуюся конечность, стремглав несусь в закоулок. Ба-бах! – ударяет в стороне. Лишь тогда, с облегчением опустившись на землю, приваливаюсь к мусорному баку…

2.