Саша

Саша и Ахмед молча вышли из избы, толком не разглядев, что в ней, на свежий воздух, вскоре к ним присоединились люди из амбара.

– Ничего не нашли? – спросил Вадим Костромский, с горящими как угли глазами. Майтанов только покачал головой, находясь в замешательстве от действий старика.

– Мы тоже… Ну и что будем делать.

Солдаты, как бы в ответ на этот вопрос, услышали впереди автоматные очереди и сразу туда бросились.

– Младший лейтенант Майтанов, – говорила рация, – двигайтесь к дороге, один из неприятелей стал языком, второй убит, поэтому соберите взвод и ожидайте нас там, конец связи.

– Конец связи, – ответил Саша.

Уже вечером сидя в грузовике, который двигался по направлению к фронту, Саша обдумывал всё происходящее, особенно тот случай с стариком и его ранение врага, оставившее сильное впечатление на него. Еремчук, видя, как задумчив и грустно-злобен его товарищ, сел к нему на сиденье и сказал:

– Ты сегодня почти убил человека… я тоже сильно переживал, когда сделал это, но потом привыкаешь к этому, становишься черствым к жестокости, которая бывает заслуженной или незаслуженной. Избегай второй вариант, не бойся первого, таким надо быть солдату – быть жестоким там, где это необходимо, как лесоруб, срубающий гнилые деревья.

Глава 10

Прошло 3 недели послу того случая, как Майтанов впервые вступил в бой. Сейчас он находится на линии фронта в городке, полностью подконтрольном нашей стране и её союзника. Он представлял собой такое же жалкое зрелище, как и городской посёлок, в котором останавливался ночевать батальон, только в ещё более худшем состоянии: дома были совсем без крыш и даже многие не имели некоторых стен, зияли огромные дыры в полах, отсутствовали взорванные машины, потому что их необходимо было убрать для установки баррикад из мешков с песком или камня, постоянно происходили взрывы снарядов, выпускаемых артиллерией с вражеской стороны и наносящий тем самым урон людям и укреплениям, поэтому в городе было очень много подвалов и землянок, прячущие отдыхающих после уморительного дежурства солдат. Дежурили небольшим количеством человек, потому что давно не было штурма из-за расположения военной базы, находящейся на возвышенности, поэтому очень неудобно, опасно и кровопролитно получится отвоевать эту точку, хотя она имело важное стратегическое значение, из-за чего в самом начале конфликта здесь шли ожесточенные бои. Сейчас это почти что курорт, самое безопасное место для жизни в прифронтовой зоне.

Саша сидел в бункере и никак не реагировал на взрывающиеся над ним снаряды, хотя, как только сюда прибыл, часто вздрагивал, несмотря на то, что был в относительной безопасности. Человек быстро ко всему привыкает. Когда необходима помощь солдат в других точках соприкосновения, из города направляют военных на подмогу так, чтобы противник не видел, что отсюда ходит подкрепления. Так Майтанов попал в настоящий бой, из которого он вышел достойно, убив 3-х человек и захватив трофеи и личные вещи погибших, например, браслет с руки убитого. Как говорится, война кормит солдата не только едой.

Саша лениво лежал на матраце, положенном прямо на каменный пол, и дожидался, пока закончится обстрел, который производился почти что строго по расписанию, чтобы сразу пойти к «торговцам» разменять полученные трофеи на что-то ценное или приглянувшееся сердцу. Солдатам было очень скучно: интернет не ловил, в карты наигрались, спать не хотелось.

– Ну а у тебя как прошёл бой? – спросил у Кирилла Матросова Еремчук.

– Я, честно сказать, сначала обосрался, особенно когда пробегал от одного здания к другому через окоп и меня накрыло от взрыва снаряда, хуйнувшего настолько рядом, что меня аж землёй посыпало, как будто огромный котяра возится в песке, закапывая своё говно, – эмоционально говорил Кирилл.

– А ты ему не пробовал ответить, гранатой например.

– Нет, она у меня единственная выпала, я её потерял где-то и, надеюсь, кроме врагов она никого не задела.

– Я слышал, ты 5-х уложил? – спросил Вадим Костромской.

– Брешут, не было такого, только 3-х, да и то из засады с Кирей.

– Мы оба 5-х забрали – Вадим троих, я двух, – перебил Матросова Пушков. – Мы, когда забегали, помнишь, Еремчук, в то здание с наполовину обваленной синей потрёпанной как её… вывеской! Да, да, откуда пулемёты ссали постоянно, вот с нами зашло ещё человек 15 и пока отстреливались и поднимались по лестнице на 2-ой этаж, я с Кириллом поджидал их у заднего выхода и когда в проходе замаячили задницы, мы их тут же прихлопнули.

– А как вы…

– Услышали, они так громко топали по полу, что грех было не услышать.

– А вдруг наши?

– Так мы успели посмотреть на них перед тем, как палить. Так что завались-ка Вадим.

– Фигня, – сказал Костромской, – из засады и младенец уложит, а ты попробуй лоб в лоб перестрелять.

– Ну знаешь, если использовать вот эту штуку, – постукивал пальцем по виску Ахмед, – то не надо будет рисковать лишний раз и находится в невыгодной позиции.

– Это будет происходить не всегда, ты не сможешь точно предугадать, что сделает враг в той или иной ситуации, – начал заметно горячится Костромской.

– Дурака не сложно раскусить, – сказал Саша.

– Не всякий враг – дурак, нужно уважать своего противника, ненавидеть, но не презирать – это приведёт к твоему поражению, – сказал Еремчук.

– Это точно.

– В чём разница между презрением и ненавистью, если и то и другое дискредитирует человека? – спросил Кирилл Пушков.

– В том, что мы ненавидим равных нам по силе, а презираем недостойных нас, но не всегда слабые – слабые, так что с этим чувством надо поосторожнее.

– Чёт мы уходим в философскую хуйню, давайте поговорим о более приятных вещах – о бабах, – сказал Матросов.

– Ну ты и сука, конечно, нашёл, о чем говорить.

– Тварь, небось где-то осушил свой кувшин и нас раззадоривает.

– Ладно, ладно, не будем об этом базарить, раз вы не хотите.

– А всё уже, ты нас раззадорил, ты нас и успокаивай, заметь, я уже пол года баб не видел и могу их перепутать с смазливым мальчиком, – шутил Пушков.

– Ты про меня намекаешь, чтобы я…

– Нет, не намекаю, а прямо говорю, тут только ты у нас красавчик.

– Иди нахуй.

– Ну-ну, Киря, не обижайся ты.

– Хорошо, поговорили и хватит, а мне надо идти, – сказал Ахметов, встал с койки, взяв автомат, собираясь уходить.

– Куда?

– На дежурство.

– Так ведь… а, да, точно, обстрел прекратился, получается, Женёк, нужно собираться.

– Ага, – только сказал Еремчук и вместе со всеми начал копаться в сумке, хранившей личные вещи. Из сумок солдаты доставали предметы, которые можно было продать торговцам – так называли людей, покупающих и продающих предметы в военной зоне. Они не были причастны ни к одному лагерю, имели связи и с теми, и с теми, за что купцов презирали, но услугами не прекращали пользоваться. Старшие военнослужащие брали налог с своих подчиненных на возможность сбывать товар. Армия – целое мини-государство, в котором действуют точно такие же законы и порядки, как и в обычном гражданском обществе, только армия выглядит гротескной моделью общества, поэтому на его примере проще понять, как оно функционируют, так выпячивая свои сильные и слабые стороны (здесь у меня были придуманы две ублюдские метафоры про Иисуса, исцеляющего двух слепцов, и морковку, но они настолько сильно мне нравятся, насколько, впрочем, и глупы, что я не могу это не отметить и написать).

Майтанов из сумки достал части автоматов, которые ему совсем не нужны были и врагу тоже вряд ли пригодятся, хотя если они никому не были нужны, то и торговцы их скорее всего не заинтересуют, но на всякий случай Саша захватил, как и 3 браслета, снятые с трупов. Местные жители носили на руках браслеты из разного материала, некоторые из которых имели в своём составе бриллиант. Один из таких редких браслетов собирался продать Кирилл Пушков: он думал сначала его сохранить, но, поразмыслив, решил, что за вырученные за него деньги можно будет приобрести гораздо более нужные вещи, например, консервы. Еду торговцам не продавали, зато у них охотно покупали съестные припасы по высоким ценам. У торговцев можно было купить и военное снаряжение, но этого было навалом, поэтому дёшево продавалось. Единственно, куда могли выгодно продать оружие солдаты, так это на Родину, там чёрный рынок не так сильно заводнён этим хламом, а спрос имеется. За незаконной продажей арсенала строго следили, впрочем, не за всеми солдатами был пристальный надзор…

Саша, помимо браслетов, имеющих религиозную ценность для местных жителей, поэтому легко продавались, завернул в рюкзак ещё военную одежду. Он шёл не столько заработать деньги, потому что выручка за товары будет не очень большой в сравнении с риском быть подстреленным, сколько просто посмотреть, как это всё происходит, узнать расценки на товары, чтобы при будущих сборах трофеев выбирать наиболее дорогостоящие.

Саша с рюкзаком за спиной, в теплой осенней куртке и сапогах, поднявшись по мокрым загрязнённым каменным ступенькам, вышел на свежий воздух самым первым из компании. Воздух был холодным и, тем самым, хорошо взбодрил. Майтанов стоял у входа в бункер, облокотившись на рядом цепляющуюся за жизнь железную трубу, которая когда-то была частью забора или входила в состав аттракциона детской площадки, сейчас совсем непонятно чего именно. Сам же подвал-бункер зарылся в метрах 30-ти от 3-х этажного здания, находящегося относительно войны в нормальном состоянии. В нем проходили развлекательные мероприятия, когда было спокойно, трапезничали солдаты. В катакомбах этого здания находился склад, а на нижних этажах дежурили охраняющие его солдаты.

Еремчук вел солдат прямо по центральной улице города мимо большого количества штабских военных, идущих по своим офицерским делам, простых солдат, засыпающих ещё дымящиеся черным пламенем воронки от падений бомб песком и камнем из рядом стоящих грузовиков. Вскоре наша компания подошла к кучке из 25-30 солдат, скучающих у блокпоста (война – это или когда страшно, или когда скучно), который открывал возможность покинуть этот город.

– Прохор, – закричал Евгений и махнул рукой, подходя с своим товарищами к прайду.