Не могу с ним не согласиться. Использовать саги можно, и даже нужно, но уповать на них как на истину, тем более истину в последней инстанции, как минимум неразумно. Ибо кто отличит в них ложь от истины? Тут можно опираться только на логику, сходство действий людей в похожих обстоятельствах, сопоставление фактов и, конечно же, здравый смысл.
Но вернемся к берсеркам.
Пишут, что во время боя берсерк мог прийти в такое исступление, что его сила увеличивалась многократно, к тому же он при этом не замечал физической боли. Когда число сражающихся невелико и личные качества отдельных бойцов выходят на передний план, это большой плюс для предводителей, на чьей стороне сражались берсерки. При удачном стечении обстоятельств берсерк в одиночку мог решить судьбу отдельно взятой схватки. Да и напугать противника мог прилично. Но, как известно, в каждой бочке меда имеется своя ложка дегтя, и ложка эта была весьма приличной. Дело было в том, что в бою берсерк до такой степени не мог контролировать собственные действия, что становился угрозой не только для чужих бойцов, но и готов был перегрызть глотку своим же родичам или тем, кто сражался в данный момент с ним на одной стороне. От охватившей его неописуемой ярости и ненависти, усиленных всепоглощающим страхом, вызванным действием галлюциногенных веществ, берсерк крушил все подряд.
Это были не видения из ночных кошмаров, это была реальность.
Может быть, именно поэтому под термином «берсерк» со временем стал подразумеваться такой воин, который был подвержен приступам бешенства и необузданной ярости.
Срок жизни, отпущенный берсеркам, обычно был невелик, но они расставались с ней с легкостью.
А чего было горевать, если они твердо знали, что героически павших в битве валькирии приглашают в чертоги Одина, где расставшиеся с жизнью берсерки, днем восстав из мертвых, вновь предаются своей военной потехе (сражаются и убивают друг друга), а ночью даже те, кто погиб, оживают и веселятся.
Но Один привечал в своих чертогах не одних берсерков. Туда стремился после смерти попасть каждый уважающий себя норманн.
Неудивительно, что при такой философии почти три столетия – с конца VIII до второй половины XI в. – викинги своей отвагой, агрессией и быстротой наступательных операций вселяли ужас в народы Западной и Северной Европы, Африки, и Средиземноморья и становились постоянным бедствием. Поистине, поразительно, какие колоссальные территории они держали в страхе.
Корабли викингов появлялись всегда неожиданно и приближались к берегам противника так стремительно, что оказать организованное сопротивление просто не хватало времени. Преграды, казалось, рассыпались перед ними, как мел. Хорошо вооруженные бесстрашные северные воины, охваченные жаждой добычи и возглавляемые отважными и предприимчивыми вождями, в открытой схватке, без всяких хитростей военных, легко рассеивали неорганизованные толпы крестьян, не знавших военного дела и приученных больше обращаться с плугом, граблями и другими сельхозинструментами, а не с мечом и копьем.
Поэтому все попытки оказать викингам сопротивление поначалу были безуспешны.
Выбор был невелик: бежать или умереть, но умирать не хочет никто. Поэтому при первых же признаках приближения жестоких варваров, несущих только слезы, горе и страдания, жители, бежали сломя голову, покидая обжитые места, оставляя дома пустыми и темными, без единой души поблизости. Как свора псов, война, пожар и голод обрушились на города и деревни, еще совсем недавно в мире и покое.
Но если бежишь от беды, она сама бежит тебе навстречу. Викинги были настырны, они жестоко преследовали спасающихся от их ярости людей, со звериной лютостью отнимали у них последнее добро и обращали их в рабство. Викинги были храбрым народом, но могли быть и злобно-жестокими. О них говорили как о самых кровожадных тварях этого мира. Все, что они не могли захватить с собой, безжалостно уничтожали: убивали скот, сжигали дома.
Беглецам начинало казаться, что, куда бы они ни скрылись, ненависть викингов настигнет их везде.
Просьбы о пощаде и мольбы, обращенные к Богу, склонившихся перед крестом и энергично молящихся людей не имели никакого действия. Их крики заглушали голос моря, но ничто не могло спасти от занесенного для смертельного удара боевого топора. Воины, суровые, небрежные в одежде, с боевыми секирами в руках, не знали жалости и были чуждыми христианству и милосердию. Они могли с одинаковым хладнокровием убить и беспомощного старика, и девушку, на щеках которой еще пылал румянец стыдливости.
Ирландский хронист из Ульстера писал о нападении, происшедшем в 820 году: «Море извергло на Эрин [Ирландию] потоки чужеземцев. Не осталось ни одного залива, ни оной пристани, ни единого укрепления, укрытия, бурга, который не был бы наводнен викингами и пиратами».
Подобным набегам подверглись некоторые районы Англии, берега Шотландии, Ирландии, Уэльса, побережья Нортумбрии. Их нападения застали врасплох население приморских районов Франции и Германии, особенно тех, в которые еще никогда не вторгалась война.
Дальше стало не лучше. Вот лишь некоторые из «подвигов», совершенных скандинавами.
В 834 году флотилия датских кораблей проникла в глубь континента по притоку Рейна, дойдя до одного из самых богатых рынков в Западной Европе – Дорестада во Фризии. В Дорестаде находился монетный двор, где чеканили серебряные денье, как называли разменную монету Фризии. Без труда преодолев частокол, которым был обнесен город, викинги бросились прямиком к заветной цели, на штурм рынка. Опустошив все лавки и ограбив монетный двор, они захватили пленников и, оставив за своей спиной горы трупов и сотни умирающих, ушли, предварительно предав город огню. В дальнейшем набеги на Дорестад стали чуть ли не привычным делом. Вплоть до 837 года викинги возвращались сюда ежегодно.
В 839 году норвежский конунг Тургейс, прибывший в Северную Ирландию во главе большого флота, провозгласил себя, по словам западноевропейского хрониста, «конунгом над всеми чужестранцами в Эрин». Правда, порадоваться ему пришлось не так долго, как бы ему хотелось. Горе и отчаяние быстро поразили всех, кто попал под его власть. В 844 году вспыхнуло восстание местных жителей, утомленных властью иноземцев, и норвежский правитель был утоплен в море.
В 841 году датчане поднялись по Сене почти до самого Парижа. «…на рассвете 13 мая 841 года ошеломленные монахи наблюдали», как украшенные дьявольскими изображениями драконов корабли в утренней тишине поднимаются по Сене. В Руане скандинавы задержались всего на пару дней, чтобы разграбить и поджечь город, после чего продолжили свой поход, «развлекаясь разорением церквей и аббатств», как написано в анналах, унося с собой распятия с драгоценными камнями, рукописи с красивыми рисунками и золотые детали алтарей. Вскоре все дороги заполнили толпы монахов и горожан, бежавших в страхе перед боевыми топорами, мечами и копьями захватчиков.
В 842 году ими же был разграблен один из важных пунктов торговли с Англией – Квентовик.
В 842 году викинги захватили и сожгли еще один торговый пункт – Нант.
24 июня 842 года, в святой праздник в честь рождения Иоанна Крестителя, жители города слишком увлеклись увеселениями и не заметили, как корабли викингов скрытно приблизились к городским стенам. С неописуемой жестокостью скандинавские наемники Ламбера набросились на пирующих горожан и искромсали их на куски. Служителей церкви тоже не щадили. Викинги зарубили епископа у алтаря его собственного собора и подожгли колокольню. В сумерках они спустились на веслах к устью Луары; к этому времени их корабли уже тяжело оседали под грузом собранной за день добычи.
В 844 году флот викингов, состоявший примерно из ста кораблей, отплыл из Аквитании к северному побережью Испании и сделал попытку высадиться на побережье Галисии. Но не удалось. Однако, продвигаясь на юг, скандинавы за две недели подвергли разграблению Лиссабон, Кадис и атлантическое побережье Марокко. Затем они поднялись по Гвадалквивиру до Севильи – главного порта испанских мавров, завоевавших большую часть территории Испании к 711 году. Захватчики полностью разорили город, грабя мечети, убивая мужчин и уводя с собою женщин в качестве наложниц. Арабский историк аль-Якуб называя их маджус – неверными, язычниками, пишет о нападении на Севилью: «Аль-маджус, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали». «Море, казалось, заполнили темные птицы, – добавляет другой арабский хронист, – сердца же наполнились страхом и мукою».
Мавры терпели недолго и ответили нападавшим весьма достойно, обстреляв скандинавский флот сосудами с горящей нефтью и потопив 30 кораблей захватчиков. Это была победа! Эмир Абд-аль-Рахман II повесил захваченных в плен викингов на финиковых пальмах Севильи.
Союзникам в Северную Африку гордый своим деянием арабский эмир послал двести отрубленных скандинавских голов, в том числе голову их предводителя. Это должно было послужить лучшим доказательством того, что Аллах помог ему уничтожить свирепых маджус в отместку за их злодеяния, переполнившие чашу его терпения. Память об этом поражении в течение полутора десятков лет удерживала викингов от следующей экспедиции в арабские воды.
В 845 году викингами-датчанами был разграблен и сожжен Гамбург. Архиепископ по имени Ансгар, названный Апостолом Севера, бежал из города вместе с монахами, а вот его прекрасная библиотека погибла в огне.
В это же время легендарный викинг Рагнар (или Регнар, как кому больше нравится) Лодброг и его флотилия из 120 кораблей вторглись в Северную Францию и, поднявшись по Сене, захватили Париж.
Все случилось в середине марта. Карл Лысый, ставший королем западных франков буквально два года назад, узнав, что к городу приближается флот Рагнара, спешно собрал армию, готовясь дать врагу решительный бой. Стратегия, судя по всему, не была его сильной стороной. Он неразумно разделил свою армию на две части для обороны обеих берегов Сены. Но викинги Рагнара действовали более разумно, чем их противник, они, пользуясь сложившимися обстоятельствами, сначала разбили меньшую группировку неудачливого монарха, захватив при этом 111 пленников. А потом, устроили перед второй частью франкской армии, отрезанной от них, страшное представление. Рагнар принес только что захваченных пленников в жертву Одину, повесив их на виселицах, наспех сооруженных на берегу реки. Франкским воинам оставалось лишь наблюдать за этим действом. Дальнейшего сопротивления Рагнар не встретил. 28 марта, в Пасхальное воскресенье, он опустошил Париж. Чтобы только датчане ушли Карл предложил им неслыханный выкуп в 7 тысяч фунтов серебра. Те согласились. И Рагнар, сжимая в руках перекладину от городских ворот Парижа, захваченную в качестве сувенира, покинул город. Его корабли буквально ломились от франкского серебра.
В 859 году красные паруса викингов появились в водах Западного Средиземноморья, у берегов Испании, Балеарских островов, Марокко и в устье Роны. Они даже поднялись по ее течению на 260 километров.
В 859 году престарелый датский пират Бьерн Железнобокий вернулся в Иберию во главе флота из 62 кораблей с форштевнями в виде драконов. Пройдя Гибралтарский пролив, его войско разграбило сокровищницы большой мечети Альхесираса, после чего пронеслось ураганом по Северному Марокко, захватив рабов на продажу. Затем разбойники опустошили южное побережье Франции и отправились вдоль итальянского побережья к устью реки Арно, по пути разорив Пизу, Луну и Фьезоле. Судя по арабским источникам, датчане в конце концов достигли берегов Греции и Египта.
В 860 году норвежцы под предводительством вождя по имени Хастинг разграбили Пизу (Северная Италия).
В 861 году викинги добрались до Пампелуны в Пиренеях и захватили в плен местного правителя.
В 866 году норманны захватили Йорк, казнив короля Нортумбрии Эллу. Датский историк конца XII века Саксон Грамматик повествует, что сыновья Рагнара Лодброга якобы отомстили королю Нортумбрии за то, что он погубил их отца, попавшего к нему в плен и брошенного им в яму со змеями. Но это – позднейшая легенда, сколько в ней правды, никто не знает, а вот то, что с независимостью Нортумбрии – королевства на Севере Англии – было покончено, это факт.
В 870 году датское войско вторглось в Уэссекс. Его возглавляли восемь конунгов и около двадцати ярлов, а весь флот состоял из нескольких сот кораблей.
Среди северных конунгов были такие легендарные вожди, как Бьерн Железнобокий, Ивар Бескостный, Сигурд Змееглазый, Хальфдан, а также Ивар и Убба Рагнарссоны, братья Хальфдана. Под шлемами их воинов хмурились злые жестокие лица, мечи висели на поясах, готовые в любую минуту покинуть ножны, а в руках имелись крепкие топоры.
В тот год великие замыслы Хальфдана были близки к исполнению, но англосаксы были не робкого десятка и не утратили отваги, им удалось остановить наступление викингов.
Военные действия шли с переменным успехом. Правителям Уэссекса, братьям Этельреду и Альфреду, удалось нанести поражение противникам. Говорят, то была великая битва. Согласно англосаксонской хронике, датчане сражались против англосаксов девять раз, в том числе в битве при Эшдауне 8 января 871 года. Это сражение долго не начиналось, хотя обе стороны рвались в бой. Причина была в том, что король Этельред I не хотел вступать в сражение, до тех пор пока не закончатся обедня и торжественное богослужение. Около пяти часов его младший брат Альфред находился на коне во главе войска и сдерживал его. Наконец появился король и дал сигнал к началу сражения. Англосаксы сражались отчаянно. Исход долгой и кровавой битвы решила отвага Альфреда. Один конунг викингов и пять ярлов были убиты. Хальфдан так и не смог завоевать Уэссекс и вынужден был заключить перемирие с Альфредом Великим, новым королем Уэссекса. Враг был посрамлен, и в сердцах людей вновь пробудилась надежда, однако значительная часть Англии вместе с Лондоном находилась в руках датчан.
Осадой Гента началось тринадцатилетнее хозяйничанье норманнов во Фландрии и примыкающих областях Франции, на Рейне и Мозеле. Хронист, рассказывая о бедствиях, обрушившихся на население, восклицает: «Отчаяние охватило франков: казалось, что христианскому народу пришел конец». Злосчастный край своими набегами терзая, викинги осаждали крепости и замки, и вся страна, лишенная защиты, перед таким буйным противником трепетала.
Жестокость викингов прославилась. Неприученные бояться за свою шкуру, недоверчивые и кровожадные, коварные и жестокие, викинги, чаще одерживали победы, чем терпели поражения. От них не было спасения, не было надежной защиты, поэтому скандинавы в короткий срок снискали себе славу непобедимых.
«Все больше кораблей, все шире нескончаемый поток викингов, – писал монах Эрментариус в 60-х годах IX века. – Повсюду паству Христову режут, жгут и грабят».
Пораженные легкостью, с которой викинги достигали своих целей, хронисты значительно преувеличивали численность воинов и кораблей. Любившие море и не боявшиеся его, северные народы стали настоящей головной болью для более цивилизованных государств.
Духовенство, ввергнутое в бездну отчаяния, молилось: «Боже, избави нас от неистовства норманнов!»
Как описывали викингов западноевропейские хронисты и с какими чертами они вошли в историю, уже понятно.
У викингов на этот счет было другое мнение. «Это же разбойничество тогда не за бесчестное почиталось, что принцы не для обогащения то чинили, но для показания себя, что могут добрыми вождями и владетелями быть» (В.Н. Татищев).
Так что и сейчас есть те, кто видел и будет видеть в них героев, ведь доблесть, которую они проявляли, будут помнить и в грядущих веках. Тут каждый вправе сам сделать свой выбор.
Можно добавить лишь то, что «подвиги», совершенные викингами, отнюдь не выглядят чем-то исключительным: война, грабеж, истребление населения были повседневной действительностью Европы в раннее Средневековье. Да и в остальном мире происходит все в точности то же самое.
Но западные хронисты приписывали викингам все бедствия, испытываемые населением, каковы бы ни были истинные их причины. Приговор, который они вынесли северянам, прост и понятен: викинги – это гнусные грабители и насильники.
Вернемся к походам викингов.