О годах в дипломатии с долей сарказма

О годах в дипломатии с долей сарказма
Владимир Ельбаздукович Ваниев

В книгу вошли воспоминания советского и российского дипломата В.Е. Ваниева, проработавшего в системе МИД более 40 лет, о событиях, в которых приходилось участвовать и о людях, которых довелось повстречать на этом пути. Понятное дело, – указывает автор, – «описывать полно и подробно все, что происходило за время дипслужбы, не представляется возможным в силу существующих требований относительно неразглашения определенных сведений». Однако и без этого в книге много интересных подробностей о специфике работы, о встречах с интересными людьми – общественными деятелями, политиками, представителями искусства.

Все многочисленные, короткие истории, рассказанные автором, изложены с юмором и сарказмом, нередко граничащими с эпатажем.

Владимир Ваниев

О годах в дипломатии с долей сарказма

© Ваниев В.Е., 2020

© ООО «Издательство Родина», 2020

* * *

Предисловие

Друзьям, коллегам по работе

Прочитав первое издание моих воспоминаний, друзья и коллеги (которым, собственно, я их и посвятил) высказали ряд вопросов и замечаний, на которые я в пределах дозволенного постарался ответить в исправленной и дополненной версии книги. Большинство из вопросов сводилось к отсутствию разъяснений, что же все-таки произошло в Черногории и какую роковую роль сыграла в моей дипломатической карьере Л.К. Слиска.

Описывать полно и подробно все, что происходило за время более чем 40-летней дипслужбы, не представляется возможным в силу целого ряда существующих требований относительно неразглашения определенных сведений, в т. ч. о ведомственной принадлежности сотрудников загранучреждений.

Хотя, следует признать, в истории нашей дипломатии были случаи, когда эти требования почему-то не распространялись на некоторых ее представителей. Наиболее ярким примером стало творение А.Е. Бовина «Пять лет среди евреев и мидовцев», посвященное его пребыванию в качестве посла России в Израиле. В нем автор открытым текстом назвал и, прямо скажем, заложил всех так называемых соседей – «ближних» и «дальних». И ничего. Осталось только перефразировать известную реплику Косого – Савелия Крамарова из популярного фильма: «Кто-ж его посадит? Он же Бовин».

Впрочем, вся эта конспирация была на деле шита белыми нитками и представляла из себя секрет Полишинеля. Как рассказывал мне один мой коллега, работавший в совпосольстве в крупной азиатской стране, местному полицейскому, стоявшему на воротах, и наблюдавшему за выезжающими в город дипломатами – одни на раздолбанных экземплярах советского автопрома, другие – на новеньких Тойотах, не составляло большого труда понять кто есть ху (кто МИДюк, а кто «сосед»).

Роль же Л.К. Слиски в моей дипломатической судьбе заключалась в том, что она, с подачи моего боевого зама, настрочила донос на меня и вручила его лично министру Лаврову. Какие обвинения в мой адрес содержались в упомянутом навете (или извете) конкретно не знаю. Но, судя по откликам, меня пытались обвинить в отсутствии должной активности в деле восстановления русского кладбища в г. Герцог Нови (инициатором чего был не кто иной, как я сам), а также – чуть ли не в хищении выделяемых на это средств. Видимо, судили по себе.

Хотел бы в этой связи высказать смелое утверждение о том, что достоин внесения в Книгу рекордов Гиннеса как единственный российский дипломат, расходовавший свои личные средства на служебные цели. Когда надо было отправить в Белград на конкурс русскоязычных студенческих театров ребят из Черногории, у которых не было на это средств, я, не задумываясь, выделил им евры из своего кармана. А когда в школе им. Павле Ровинского с преподаванием на русском языке проходил аукцион написанных школьниками картин с целью сбора средств на ее ремонт, я купил, опять же за свой счет, одну из них. Все присутствовавшие при этом отметили (это отражено было и в прессе), что генконсул США, находившийся там же, ничего не купил.

Подобной благотворительностью занимался позднее и в Душанбе в отношении соотечественников, не скрою, в первую очередь земляков.

Кстати, упомянутый донос совпал по времени с позитивным откликом на мою деятельность от заместителя Председателя Совета Федерации России Светланы Орловой (до недавнего времени – губернатор Владимирской области), инспирированным, как я догадываюсь, одним из сенаторов, участвовавшим в референдуме по вопросу отделения от Сербии. Из достоверных источников до меня дошли сведения о том, что министр навал это противоречивой информацией. В подобных случаях обычно принимаются решения, исходя из позитива. Однако первая из упомянутых дам была в то время грозой всего политического бомонда, о чем меня предупреждали перед ее приездами в Черногорию. Видимо этим и объясняется принятое в отношении меня решение.

Теперь насчет использования средств на восстановление русского кладбища. Первый транш, полученный от депутата Госдумы Л.Я. Симановского, я передал Александру Белякову, который открыл счет в банке, возглавил и завершил процесс восстановления кладбища. Своим сохранением этот некрополь обязан усилиям интернациональной бригады – инициировал осетин, деньги дал еврей, а всю работу возглавил и завершил русский. Я в свое время собирался посетить эти места и получил от А. Белякова заверения в готовности разместить и оказать содействие. Однако, пока я собирался, черногорские власти выслали его из страны. Последней каплей в их терпении оказалась информация о том, что А. Беляков – капитан 1 ранга в запасе. В последнее время проживал в Калининградской области. Он к тому же хороший художник.

Но это еще не все. В рамках проявления солидарности с Великобританией по делу Скрипалей Правительство Черногории отозвало решение на работу российского почетного консула в Черногории. Речь идет о моем друге Боро Джукиче. Вот тебе бабушка и Юрьев день.

Кстати, второй из фигурантов вышеупомянутой истории, которому особо благоволила дама из Саратова, ходатайствуя о продлении его пребывания в стране, где он активно содействовал ей в поиске недвижимости, а также занимался другими коммерческими проектами, вскоре также покинул Черногорию. Я ничего не разгласил? Я же не Бовин.

Еще одно замечание друзей, прочитавших первое издание – отсутствие политических оценок происходивших событий. Я такой задачи, собственно говоря, и не ставил. В своих воспоминаниях не претендовал на мемуарность, ограничиваясь зарисовками о встречах с разными, в т. ч. высокопоставленными людьми и событиях, в которых довелось участвовать.

Тем более, что мемуары – жанр весьма субъективного характера в плане видения и оценок происходящего. Красочный пример – оценки событий в Польше в 1980-е годы такими деятелями тех времен, как завсектором ЦК КПСС П.К. Костиков, генерал – лейтенант КГБ (резидент в Польше) В.Г. Павлов и замначальника 4-го Европейского управления МИД СССР Б.И. Поклад. При всех различиях в изложении происходившего – одна общая особенность, присущая авторам – никто кроме меня не понимал сути тех событий.

Так, Б.И. Поклад в своих воспоминаниях «На польском направлении», опубликованных в 2004 году, повествует о беседе с послом С.А. Пилотовичем, в ходе которой он поделился своими настораживающими оценками внутриполитической обстановки в Польше. Но посол, по его словам, не разделил этих оценок, сославшись при этом на то, что чуть ли не каждый день говорит по «ВЧ» с Леонидом Ильичем и тот все знает об этой обстановке. Вывод Б.И. Поклада: посол – наивный человек.

Позднее, когда Борис Иосифович выпустил книгу «Внешняя политика Польской Народной Республики», над текстом которой работал весь польский сектор, и защитил на ее основе диссертацию, его прозорливость, судя по всему, на этот раз подвела, поскольку страна с таким названием перестала существовать.

Кстати, история с разбором полетов и поиском виновных в произошедшем в Польше завершилась весьма печально. Как было принято тогда и остается актуальным сейчас, упомянутые поиски завершаются, как правило, нахождением крайнего или козла отпущения, коим был избран Станислав Антонович Пилотович. Будучи участником войны и человеком чести, он, по возвращению в Минск на унизительную должность в Совмине, набрался мужества и, как мне рассказывали, застрелился из собственного охотничьего ружья.

Очень жаль. Достойный был человек.

Но вернемся к первому изданию.

Мат и диамат – оружие дипомата

Так получилось, что свой первый дипломатический опыт я приобрел еще до окончания МГИМО, попав после четвертого курса на практику в Посольство СССР в Польше. В Варшаве я оказался совершенно случайно, ибо поначалу был распределен на практику в Советский комитет защиты мира. Это меня серьезно расстроило, особенно после того, как по пути на Красную площадь в рядах колонны первомайской демонстрации друзья, указав на одноэтажное строение сарайного типа, сказали:

– Это и есть твой СКЗМ.

Однако вскоре, абсолютно неожиданно, я был вызван к заведующему практикой института по фамилии Гончаров (как водится, из «бывших»), который объявил:

– Имеется предложение направить Вас на практику в Посольство СССР в Польше.

Эта новость меня серьезно озадачила, поскольку первым у меня был английский, а вторым – немецкий.

– А с каким языком? – робко спросил я.

Взглянув на меня поверх тонкой золотой оправы очков, завпрактикой со всей серьезностью в голосе заявил:

– С русским матерным. Поедешь?

Ничего не оставалось, как дать согласие, тем более что этим предметом я владел неплохо.

Незнание польского языка, как и можно, было ожидать, негативно проявилось сразу же по прибытию в Варшаву, где я более часа простоял на платформе вокзала «Варшава – Гданьска», ожидая встречающего из Посольства. Не дождавшись, я направился к зданию вокзала и обратился к сидящей в окошке с надписью «Informacja» девушке со своей проблемой, естественно, на русском. Сурово окинув меня взором, она сказала с сильным акцентом:

– Так не можно работать (с ударением на последний слог).

Как выяснилось, представитель Посольства приезжал, но не найдя меня (непонятно, как), дал объявление по радио и не дождавшись, уехал. Полька в окошке, отчитав меня, все же позвонила в Посольство и за мной прислали машину с водителем-поляком, который и отвез меня в посольский жилдом на улице Литевской.

В ходе практики я усиленно занимался изучением польского языка с преподавателем – пани Ренатой, а также методом хождения в народ (посещение мест общепита). Это принесло заметные результаты и определило мою дальнейшую профессиональную деятельность.

Пагуошское движение и малахитовая шкатулка

В то же время пригодилось на практике мое знание английского языка, с чем и был связан мой первый дипломатический опыт высокого уровня. Пришлось, в частности, переводить беседу Посла СССР в ПНР А.Б. Аристова с американским миллионером и общественным деятелем, основателем Пагуошского движения сторонников мира Сайрусом Итоном.

Беседа состоялась на квартире Посла в здании Посольства и продолжалась более двух часов. С. Итона сопровождала его супруга – инвалид в кресле-каталке, весьма симпатичная, милая женщина. Перевод не составил особого труда (английская кафедра МГИМО!). Лишь в конце беседы, когда Посол преподнес супруге С. Итона парфюмерный набор «Малахитовая шкатулка», я запнулся, не зная, как по-английски малахит. Набравшись решимости, я обозвал подарок «Мэлэкайт бокс» и, вроде бы, не очень переврал.

В целом, с поставленной мне первой ответственной задачей я успешно справился. Это подтвердил и сопровождавший Итона его помощник. Прощаясь, он похлопал меня по плечу и озвучил свою оценку:

– You are a nice guy, in translating also.

Член политбюро

Участие в этой беседе стало моим первым близким знакомством с незаурядным человеком – бывшим членом Политбюро (в те времена – Президиума) ЦК КПСС А.Б.  Аристовым, которого Н.С. Хрущев сослал в Польшу, как оказалось, на десять лет (с 1961 по 1971 гг.). Аверкий Борисович сыграл судьбоносную роль в моей жизни, за что я ему несказанно благодарен.

Не знаю, чем я ему так показался (как у Катаева в «Сыне полка»), но это была поистине отеческая забота. Заходя в Посольство и окидывая взглядом выстроившийся дипсостав, он подходил ко мне и, обняв за плечи, спрашивал: