Влюбчивый однолюб

В Леониде её раздражало всё: и то, что щупл и невысокого роста, что некрасив, и то, что не имел должного образования, а всего десять классов средней школы.

Но главный недостаток зятя, и её страшно бесило от этого, что он жил в примаках.

Она привыкла считать себя полноправной хозяйкой в доме и чужой человек, пущай и муж дочери, психологически сковывал и раздражал.

Видя такое отношение, Леонид непроизвольно также негативно стал относиться к тёще, как расписался с Тамарой. Дальше – больше. Отношения с тёщей стали не просто до чёртиков натянутыми, а по правде сказать враждебными.

Из тёщиной родни, он глубоко уважал одну мать тёщи, бабушку жены. Бабу Аню, как все её называли.

Баба Аня имела маленький рост, представляла собой щуплую женщину. Она родила восьмерых детей, но в живых осталось трое, среди оставшихся и тёща.

Она казалась настолько хрупкой по внешнему виду, что Леонид за бабкиной спиной, а встречались случаи и в глаза, называл бабу Аню: «одуванчиком божьим». На что баба Аня не обижалась, а говорила в ответ, что мал золотник, да дорог.

С первых дней женитьбы Леонида, она не один раз говорила ему:

– Забирай Томку из этого дома и уезжай!

– Почему, баба Аня? – удивлялся Леонид.

– Томкина мать вас обязательно разведёт.

– Зря вы так говорите.

– Я знаю, что говорю. Она развела двух собственных сыновей, разведёт и дочь.

Леонид не поверил такому предсказанию, считал это старческими причудами.

Прошло семь месяцев, Леонид с Тамарой жили счастливой семейной жизнью и не будь словесных перепалок с тёщей, он ощущал себя счастливей втройне.

В один из памятных дней баба Аня собрала всех родных дочерей с мужьями, всех внучек с мужьями, усадила за стол и принялась угощать.

Мужчинам наливала самогон собственной выгонки, чистый, как слеза, по целой рюмке. Женщинам едва прикрывала донышко.

– За что пьём мама? – удивлялись дочери.

– За то, что вы у меня все гостите. Давненько вас не видела вместе, – отвечала баба Аня.

Все дети и внуки ели и пили, а сама баба Аня ни ела, ни пила, а токмо уходила к себе в комнату с той минуты, как наполнит опустошённые рюмки.

В очередной раз баба Аня наполнила гостям рюмки и ушла в собственную комнату и минут сорок не выходила.

– Куда мама делась? Что она подолгу не выходит? – забеспокоилась тёща Леонида.

Она встала из-за стола и направилась в комнату матери. Не прошло и двух минут, как оттуда раздался истошный, душераздирающий нечленораздельный рык. Точно какой зловещий зверюга получил смертельную рану от охотника и сейчас издаёт последние звуки перед издыханием. Крик звучал жутко и невыносимо, у присутствующих всё внутри задрожало и перевернулось, а по коже пробежал неимоверный мороз. У иных от ужаса волосы поднялись дыбом. Так страшно кричала тёща Леонида. Все бросились в комнату бабы Ани.

На кровати, со скрещёнными руками на груди и умиротворённым, просветлённым лицом, лежала баба Аня. Тело усопшей начало остывать.

Так она простилась со всеми родственниками, не доставила никому из них лишних хлопот и забот.

Смерть матери не затмила у тёщи ненависти к Леониду. Она яростно настаивала против того, чтоб Леонид принимал участие в похоронах. Но сестра возмутилась:

– Ежели Леонид не будет хоронить, то моей ноги больше не будет в этом доме! Ты мне больше не сестра!

Единственно после этого тёща, скрепя сердцем, согласилась, чтоб Леонид участвовал в похоронах.

Глава четвёртая

Прошёл ещё год. За это время, Леонид окончил школу прапорщиков и стал работать в отделе по работе с призывниками. Вскоре ему присвоили звание прапорщика, а Дёмину – майора.

Леонид, как сейчас, помнит тот день.

Это произошло в начале лета. Молодая, светло-зелёная листва на деревьях весело шелестела под порывами шаловливого, тёплого ветерка.

Леонид шёл на службу по улице, где находилось здание райвоенкомата в приподнятом расположении духа.

Утреннее солнце, ослепительно сияющее в безбрежной голубизне безоблачного неба, ещё не припекало, но радостно и нежно ласкало лицо, как юная дева ненаглядного возлюбленного.

Чудесное летнее утро дарило Леониду прекрасное настроение.

У него складывалось всё великолепно и на службе, и в семье. Хоть с тёщей и продолжались трения, но все эти мелочи не излишне влияли на настроение Леонида. Он чувствовал себя бодрым и весёлым.

Войдя в военкомат и заняв своё служебное место, Леонид не успел продолжить начатую ещё накануне работу, как вызвал военком.

Войдя в кабинет военкома, Леонид застал его одного, держащего какой-то документ в руках.

– Вызывали, Юрий Владимирович? – спросил Леонид.

– Да, проходи, – ответил Дёмин и протянул ему документ, – на, прочти.

Это оказался долгожданный приказ о присвоении очередных воинских званий. Звание «майор» присваивалось Дёмину и звание «прапорщик» присваивалось Отрепьеву.

– Это надо отметить, – сказал новоиспечённый майор Дёмин и полез в сейф.

Из сейфа он достал бутылку водки.

– Сейчас я сбегаю за закуской, – предложил Леонид.

– Давай, – согласился Дёмин.

Леонид вернулся в собственный кабинет, достал собранный Тамарой на обед свёрток и быстрым шагом вернулся в кабинет начальника.

За это время Дёмин поставил на стол два гранёных стакана и наполнил ёмкости водкой. Леонид развернул свёрток с едой, и положил на стол. Дёмин взял стакан в руку, Леонид последовал примеру старшего по званию.

– Давай выпьем за наши новые звания, – предложил военком, – и чтоб они были не последними.

Мужчины выпили и закусили. Ощущение тепла разлилось по всему телу Леонида. Он с трудно скрываемой радостью отметил, что хоть и не стал офицером, но получил звание прапорщика, а это значит давнишняя мечта, что появилась после рассказов отца – фронтовика, сбылась.

Отец не любил рассказывать о войне. Пожалуй, что на праздник в честь дня победы, с соседом, тоже фронтовиком, они выпивали по стакану самогонки и начинались воспоминания.