Одна нога здесь… Книга третья

Зачем, о Аматэрасу, этот ничтожный Ису, подлый узурпатор Жемчужного Престола, решил обратить свой взор сюда, на северо-запад? Зачем он, червь кольчатый, додумался подарить варварам наше Нефритовое Зеркало? Ради военного союза? Но варвары живут так далеко, что даже если бы и захотели помочь Ису, то они опоздали бы со своими войсками почти на год. Ибо три с лишним месяца шла бы просьба о помощи, полгода дикари решали бы идти или нет, и ещё три месяца добирались до нас. Я так думаю, здешний правитель давно и думать забыл о каком-то там Ису, и уж тем более не знает, что мерзавец давно свержен и четвертован.

Я пару раз видел издали князя Во-Ро-Да-Ря, когда он совершал свой церемониальный выезд (отмечу, не очень пышный). Весьма неприятный на вид господин. Тучный, злой лицом и гневливый взором. Безобразная родинка на его левой щеке сказала мне, что сей правитель умрет не своей смертью. Что ж, я думаю, мало кто будет по нему плакать. Все его ругают, и я присоединяю свой голос к ним, ибо он имеет наглость считать себя повелителем чуть ли не всего мира, хотя и владеет-то всего-навсего одной шестой частью суши!

По пути сюда я понапридумывал массу способов, как вырвать наше сокровище из волосатых рук варваров, но ни один из них здесь не годится. Если бы моя честь позволяла, я бы, подобно нашим извечным врагам из клана синоби[37 - Ниндзя.], пробрался в уборную яму, просидел там сколько нужно, а потом пронзил их князя в самое уязвимое место и… Дальше я не знаю, что нужно было бы делать. Но, слава Аматэрасу, я лишен такой возможности, ибо в кодексе Бусидо подобные методы считаются постыдными…»

Запись 13. «Я человек не суеверный, и обычно полагаюсь, как и положено самураю, прежде всего на свою верную катану. Но, чего греха таить, я все больше начинаю уподобляться женщинам, что верят в сны, приметы, и по поводу каждого чиха бегут к гадалке. Я же ворожу сам себе на палочках. Больше совета спросить не у кого, ибо, как гласит местная пословица: «До Богов высёко, до Государя дареко». Загадываю на них одно и тоже, то так, то этак задавая свой вопрос. Палочки отвечают туманно. Мне теперь кажется, что я просто не так спрашивал. Сегодня я задал вопрос по другому, не как прежде. Я спрашивал: «Как мне добыть…», «Как мне попасть…». И вот я спросил: «Кто мне смог бы помочь?», признав, что надеясь только на себя, я свершаю тем самым неслыханную глупость.

И палочки впервые ответили недвусмысленно: «Ещё не наступит час тигра[38 - Три часа ночи.], как ты найдешь его»! Стоит ли говорить, что весь день я был, как здесь выражаются, «сровно на игорках»?! Я бесцельно ходил по городу, обуреваемый всевозможными мыслями, и заглядывая в глаза каждому встречному, с одним вопросом в душе: «не он ли?» Я ожидал какого-то чудесного события, вмешательства небес, но нет. Все было как обычно, кто-то спешил по своим делам, что-то продавали, что-то строили. Кто же он, мой таинственный помощник? Мужчина, женщина, воин, боярин? Или, может, вон тот кузнец? Стар он или же молод? Может, вообще, мальчишка?

Последнее предположение я сделал, налетев на ребятню, что играла в какую-то странную забаву «го-ро-дао-ки», кидаясь палками. Но глянув на их беззаботные лица, я не стал им мешать своим присутствием. Вряд ли он – кто-то из них. Я продолжал искать, а час тигра все приближался…

Когда день окончился и улицы опустели, я вернулся домой, и теперь сижу, делаю эту запись. Скоро пора выходить на работу, сторожить свои несчастные огороды. Хотя зачем, ведь и так ни одна живая душа не сунется ночью на мой участок? Тогда пойду, потренируюсь. После серии удачных ударов катаной обычно проясняется в голове. Э-э, я имею ввиду ударов по невидимому противнику. Ну, все, пойду. Час быка[39 - Время с часу ночи до трех.] вот-вот наступит…»

Запись 14. «Это свершилось!!! Сейчас отдышусь, и расскажу обо всем по порядку. Добравшись до нужной решетки, я привычно огляделся – не видит ли кто? – и лишь после этого спустился в лаз. Выйдя в просторный «зал», где я давно уже свободно орудовал катаной не задевая стен, я сделал сто восемь глубоких вдохов и начал серию ударов. Досада на то, что обещанный помощник так и не появился, медленно покидала мой разум. Сердце мерно отчитывало удары. Движения становились все плавней, все бесшумней. Слух мой явно обострился, занятия не прошли даром, ибо среди слабого свиста, издаваемого катаной, я вдруг отчетливо услышал, как кто-то прочитал не по-ниппонски, варварски коверкая строку и внутренний ритм, но ХАЙКУ! Настоящее хайку! Голос звучал надрывно, словно человек прощался с жизнью. Такое бывает и у нас, когда кто-то, решившись уйти из жизни, перед тем как сделать сеппуку, читает строки, в которых хотел выразить своё отношение к миру, или коротко, в трех строках, поведать о своем прожитом пути. В Ниппон я не стал бы удерживать его от такого, несомненно, обдуманного шага, но здесь, среди варваров, откуда взяться подобному поступку?! Нет, здесь было что-то другое! Это призыв о помощи! Крикнув: «Держитесь, господин!», я перехватил катану поудобнее и, разбрызгивая ногами вонючие потоки, поспешил на помощь!

Первое, что я увидел, влетев в очередной поворот подземного хода, были тысячи красных огоньков. «Глаза», догадался я и, отметив, где стоит тот, кого я торопился спасти, принялся действовать. Не буду преувеличивать, далеко не всегда я попадал по мелкому увертливому врагу, много раз доставалось то стенам и потолку, расцвечивающимся фонтанами искр, то полу, отчего во все стороны разлеталась тухлая жижа. Настоящая бидзеновская[40 - Бидзен – провинция в Японии, где производилось оружие.] сталь выдержала все! Спасибо тебе, отец!

Это, наверное, были крысы. По крайней мере, я предпочитаю так думать. Хотя, разве бывают в природе такие крысы? Здоровенные и с колючками! Тысячу раз я взмахнул катаной, далеко не всегда полагаясь на глаза. Вот где мне пригодились мои тренировки в темноте! Тварей, прыгающих на спину, я ловко прокалывал насквозь, даже не оборачиваясь. Всех крыс перебить не удалось. Устрашенные гибелью большей части их стаи, твари разбежались так быстро, что я даже и глазом не успел моргнуть. Одна ещё металась между мной и моим подзащитным, и я кинулся к ней с твердым намерением добить, но меня остановил окрик:

– Не трогайте мою собачку, мил человек!

Это был одноногий старик. Он тяжело дышал, привалившись к осклизлой стене, подсвеченной несколькими свечками. Разглядев мою жидкую накладную бороду и седые волосы, он уважительно сказал:

– Ого, а вы, как я посмотрю тоже далеко не молоды.

Я поклонился и представился:

– Меня зовут Хонг Тхэй.

– А я… – старик назвал своё ужасно непроизносимое имя, и я, будучи не в силах воспроизвести его в точности, буду отныне именовать его Яо. Тем более, что он чем-то очень похож на моего старого сенсея.

– Ловкости вам не занимать, – сказал Яо, и увы, я не мог признаться, что гожусь ему во внуки. – На меня тоже, бывает, когда накатит что-то, так кое-чего могу, но таких коленец мне не отколоть, да ещё с мечом…

– Все дело в особой ханьской зарядке «ци-гун», – соврал несчастный я. – Да ещё красный корень, «шень-жень», помогает.

– А-а, красный корень! – лукаво улыбнулся старик. – Как же, слышал! Надо будет попробовать как-нибудь…

И стал оседать в обмороке. Одним махом вогнав катану в ножны, я успел подхватить Яо и водрузить старика у себя на плечах. Его сумку я повесил на шею, палочку сунул за пояс, свистнул собачке, чтобы шла следом, и, бережно удерживая свою ношу, побрел к ближайшему лазу, ведшему на волю, аккуратно переступая через мертвых грызунов. Тушить свечи я не стал, пусть догорают…

До дома добрались без происшествий. Пока старик спит, я пишу эти строки. А сейчас надо пойти во двор, а то что-то на душе неспокойно…»

ГЛАВА 5

Провор выходил из корчмы, где обычно засиживался далеко за полночь, когда его вдруг окликнули со стороны улицы. Незаметным движением взявшись за «перо», спрятанное в рукаве, он неспешно обернулся на зов. Зря волновался. Перед ним сияла румяная и усатая рожа одного из подкупленного им давеча начальников стражи у каких-то ворот. Западных, что ли? А, какая разница!

Десятник был изрядно пьян, гуляя, несомненно, на полученные днем гривенки.

– Чего тебе? – деловито спросил ловчила, стрельнув по сторонам. Совершенно ни к чему, чтобы их видели вместе чьи-нибудь не те глаза.

Усач покачнулся, обдал Провора перегарищем, икнул, и только после этого выдал:

– Насчет того деда с одной ногой!

Провор вздохнул. Птичка уже давно поймана, а этот пьянчуга лезет с протухшими от старости новостями. Небось, на дополнительную подачку рассчитывает, хмырь. Вояка повторил все сначала. Покачнулся, дыхнул перегаром, икнул, изрек:

– Только что его, ик, видел!

И Провор сразу ему поверил. Чутье, наверное.

– Видел. Но, поскольку был один и не при исполнении, то задержание проводить не стал. – Глаза у десятника вдруг как-то столь сильно разбежались в стороны, что ловчила испугался, что тот сейчас отключится. Но нет, усилием воли совладав с непослушным зрением, вояка продолжил: – Да к тому же он, ик, не один был, а с другим каким-то старичком. Он его, ну, одноногого, поддерживал. Надрызгались, должно быть, козлы старые…

«Кто бы говорил!» – чуть не рявкнул ему в лицо Провор, но сдержался. Его прямо таки трясло от предвкушения охоты, он уже, как борзая, взял след. Но и другая мысль мелькнула в его голове: кто знает, возможно за такую работу последует и отличие. Новое посвящение, скажем…

– А ещё при нем шавчонка какая-то была, – вспомнил усач, чем окончательно рассеял недоверие Провора.

Дед никак не мог попасть ему на глаза раньше днем, до Западных ворот одноногий не добрался, это ж на другом конце города. Стало быть собачку десятник так же не видел, но раз говорит о ней, значит все это правда. Видать, ушел старикан от дружинничков-то. Ну да, на ловца, как говорится, и зверь…