Одна нога здесь… Книга первая

– Лихие люди, они ж всё-таки люди, и им помощь ведьмы надобна. Не тронут, наоборот, сами на поклон придут, когда заболит что. Ну, всё, будя время тянуть, себя терзать. Долгие проводы – многие слезы. Чем скорее распростимся, тем скорее вновь повстречаемся. Всё, обними напоследок и иди.

Она кинулась Яромилычу на грудь, пряча набежавшие слезы. Рубаха старика немедля промокла, он и сам с трудом удерживался от слез, к горлу подкатил тугой ком, сердце заныло. Отчего ж так в жизни всё кубарем? Почему, если и встретишь свою прежнюю любовь, то лишь для того, чтобы тотчас же расстаться? Нешто лёгкая у него жизнь доселе была, что новые испытания навалились?

Любава никак не унималась, и Яромилыч решил всё же показать себя мужчиной. Он последний раз покрепче обнял её, поцеловал в макушку и отстранил от себя.

– Всё, Любавушка, теперь и впрямь пойду…

Резко повернувшись, он с места взял скорый шаг. Уже помалу светало, а когда он дойдет к воротам городской башни, наверное, совсем настанет утро. Ведьма крикнула вслед:

– Только возвращайся не тем путем, что сюда шел. Лучше крюк сделай…

Старик шагал, высоко подняв подбородок, чеканя шаг. Крюк, так крюк. Вон по той ложбинке поля пройти, как раз дуга, что надо выйдет. Любава долго провожала его взглядом. Наверное, провожала. Он того не знал наверняка, потому как поклялся всеми Богами на небе, что не обернется. Выдержит.

Потрескавшаяся деревяшка, заменяющая старику отсутствующую ногу, напиталась клейкой слизи, когда в доме ведьмы он наступил в нечто, бывшее лавкой, и теперь на росистой траве оставался четкий, хотя и неразличимый глазу след. Сначала он вел из города до Кривой Березы, а теперь снова поворачивал назад…

ГЛАВА 4

Подходя к воротам, Яромилыч до земли поклонился перед чуром, не пожалел старой спины. Благодарить было за что – и добрался туда-обратно безнапастно, и с Любавой свиделся…

Заря помалу занималась на небе, но все ещё было достаточно рано. Город спал, и Яромилыч бодро пошагал по мостовой, не опасаясь никого встретить. Сейчас путь его пролегал как раз мимо старенького храма Велеса – единственного общественного святилища Зибуней. Здесь, ну, может не именно в этой постройке, а в более ранней, стоявшей на этом же самом месте, жил и Богов славил старинный волхв Велеслав, чтимый святым заступником города. Яромилыч чуть было не поддался желанию заглянуть в храм, нарушая данное ведьме слово. Образ Велеса, вытесанного из грубого седого камня, с великим рогом в руках, прячущимся в космах бороды, встал перед глазами. Такой родной, добрый…

Когда Вятше исполнилось четыре годка, дед покликал его до себя и, хитро всматриваясь в маленькие смышленые глазенки, спросил:

– А что, внучок, хочешь на Боженьку посмотреть?

Вятша заученно повторил подслушанные от кого-то слова:

– Богов мно-о-ого!

Дед засмеялся, потеребил пострельца за чуб:

– Много-то, много, а Велес один такой! Ну, что, хочешь посмотреть?

Вятша подумал и кивнул. Дед, он же ведь плохого не посоветует. Тот крепко ухватил внука за руку и они вдвоем пошагали в храм. Храм показался маленькому Вятше огромным, необъятным. Красивые резные столбы внутри, покрытые переплетенными телами сказочных птиц, диковинных зверей и жутких чудищ, так и манили потрогать их. Велес, каменный, грозный, возвышался в углу, завешанном вышитыми рушниками, что приносили Ему в дар зибуньские женщины. Бог гордо восседал на таком же древнем, как и Он сам, кряжистом пне.

Вятша, завидев каменный чур, обрадовался, вырвал ручонку из лапищи деда и побежал к Велесу. Ему было радостно от того, что сегодня удалось увидеть Боженьку, ведь до этого в храм его ещё не водили. Вятша весело смеялся на бегу, примеряясь, как прыгнет на каменное колено. Маленькой приступки он заметить не успел и полетел кубарем, прямо к подножию статуи. Сломать ничего не сломал, но левое колено теперь украшала изрядная ссадина, обещающая к завтрему превратиться в здоровущий синяк. Вятша горько заревел, зовя деда на помощь. Но раньше деда к нему подоспел старенький жрец, поспешивший выглянуть на крики.

– А-я-яй! – сказал он, качая головой, – Такой маленький, а так громко кричишь! Куда это ты так спешил?

– Я-а-а…, – сквозь слезы захныкал Вятша, – я к Боженьке на колено хотел залезть…

Его научили, что когда старшие спрашивают, надо обязательно отвечать. Вятша был вежливым мальчиком и старших уважал. Жрец, в своем долгопятом одеянии, вызвал у него самое большущее уважение, на которое Вятша был способен, и малец воззрился на старика даже с ещё большим восторгом, чем прежде на Велеса. «Наверное, он меня подсадит!» – обрадовался Вятша, но, как оказалось, совершенно напрасно. Жрец, незаметно подавая знак Вятшиному деду, чтоб тот не мешал, подхватил мальца подмышки и поднял перед собой.

– Ты хотел на бегу вскочить Велесу на коленку? – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал он.

Вятша прилежно закивал головой.

– Примерно откуда ты бежал? От дверей? От столбов? Откуда?

– От второго столба! – гордо заявил мальчуган, поглядывая на деда.

– Хорошо!

Жрец отнес его ко второму столбу, поставил наземь и сказал:

– Первый раз не считается. Но вот если сможешь заскочить, куда собирался, даже с разбитой коленкой, то это, мил человек, дорогого будет стоить. Это ж, считай, знак… Велесу это, стало быть, шибко по душе…

Какой там знак, Вятша не понял. Но другое уразумел хорошо – Боженьке это понравится, если он сумеет запрыгнуть к Нему, пусть даже в ноге отчаянно ноет. Пока старики переглядывались промеж себя, он хорошенько примерился и взял разбег. Казалось, что весь мир сосредоточился сейчас для маленького бегуна на каменном колене чура. Шаг, ещё, последний, только бы не споткнуться о ту приступку! Вятша с распахнутыми объятьями прыгнул на изваяние, на жесткое каменное седалище. Наверное, он мог расквасить нос, расшибить в кровь губы, рассечь бровь или ещё что, но ничего этого не случилось. Каменная пазуха, образуемая изгибом колена Бога, приняла его мягко, как люлька. Она оказалась как раз по его размеру.

Дед, видя отчаянный прыжок внучонки, кинулся было спасать его, уши приготовились услышать отчаянный рев, но жрец удержал его за рукав. Глядя на Вятшу, затихшего в объятьях каменного Божества, старики молча отошли в дальний угол храма, чтобы не мешать…

Дед, после того как они покинули храм, снял с шеи свою оберегу – кабаний клык, и повесил внуку на шею, показав мальцу большой палец и прибавив:

– Молоток!

Он никогда после не спрашивал Вятшу, как оно там было, что Боженька говорил, и говорил ли? А сам Вятша сохранил это в себе, как самую сокровенную мальчишескую тайну, не рассказав её даже тогда, когда своими страшными тайнами хвастались мальчишки с его улицы, собираясь на посиделках. Да ведь и рассказывать, если так уж разобраться, особо было нечего. Просто, когда он запрыгнул на каменное ложе и устроился там поудобнее, его сморил короткий сон, где он видел Свет и тот сиял лишь для него одного. Потом сон прошел, Вятша как бы увидел себя со стороны, сидящего на колене у Велеса. Боженька улыбался, гладил его каменной, но совсем-совсем нетяжелой ладонью по голове и что-то чуть слышно шептал. Что-то хорошее. Его радовал маленький Вятша. И мальчонка ощущал, что Боженька и впрямь очень родной ему…

Храм никогда не запирался, чтобы любой, кому в том возникла надобность, мог бы придти и поклониться Богам. Дверь была приоткрыта. Ведь это совсем не долго! – словно говорила она. – Только зайти, поклониться и всё…

Яромилыч обнаружил, что пока ему вспоминалось из детства, он успел свернуть с прямого пути и теперь стоит почти у самого входа. Ну, заходи же! – звала дверь. Неужто, не простишься с Велесом? – вторил им ветерок. Дверь начала потихоньку раскрываться ему навстречу. Старик вздрогнул. Это со мной уже было! Кто-то, кто хотел сбить его с пути, явно торопил события. Ведь Любава настаивала, чтобы я в храм ни ногой!

– Ты уж прости, Велесе-Батюшка, что не заглянул к Тебе на поклон перед путем дальним. Но ты ж сам видишь, что деется… Я, где Твой храм увижу, так там и навещу. Хорошо?

Яромилыч стыдливо отвел глаза и поспешил дальше. Дверь за его спиной со стуком закрылась. Как показалось старику, в стуке слышалось раздражение.

Пропетляв закоулками, чтобы подсократить дорогу, он вышел сзади своей избы. Немного постоял, прислушиваясь. Кажется тихо. Такая предосторожность уже не казалась ему излишней. После виденного им сегодня, кто другой на его месте, небось, каждого куста бояться бы стал. Яромилыч обогнул дом, вытащил из-под крылечка ключ и отворил дверь. В доме ни души. Ничто не оживает, с потолка никто не бросается. Кхекнув, старик шагнул за порог. Все вещи на местах, всё как и было оставлено.

– Ладно.

Стукнул палочкой стол, потыкал ею же скамьи да лавки. Честное дерево отозвалось негромким стуком и не выразило желание перекинуться в мерзкий студень да сцапать костыль. Подошел к постели. Постель, как постель. её тоже потыкал палочкой, прежде чем осмелился присесть на краешек, готовый вскочить, если вдруг почувствует приметы бесовского «оживления». Но, видать, права была Любава – это в ведьмином доме каждая щепка пропиталась чародейством, как в мастерской кожевника всё насыщается запахом шкур да квасцами. А здесь никогда не звучали опасные заклятья, сюда никогда не сгоняли на работу своенравных духов, так что дерево и глина, когда-то выкупленные у старых Хозяев, честно и незатейливо служили человеку… и не имели силы, чтобы обрести нежизнь и исполнить чью-то злую волю.

Только сейчас он почувствовал, как же утомился. Нога заныла, загудела спина, немедленно потянуло в сон. И день ещё не скоро, можно подремать с устатку… И подушки, вон они, прямо под рукой. Нет, нет, нет! Яромилыч затряс головой, вытрясая сонные видения, успевшие набежать перед глазами. Спать сейчас ну никак нельзя!

Кряхтя, он встал, прошелся по дому. Надо что-то с собой взять в дорогу. Самое нужное и не больше трех штук. Что же это будет? Ну, во-первых, кубышка. Яромилыч сел на пол прямо перед нужной половицей, подцепил её за краешек и вытянул. В заглублении блеснул лощеный бок чёрного кувшинчика. Старик вынул его. Тяжелёхонек! Хорошо что заразе Немиле про него не сказал, а то плакали бы гроши, и уже давно.

– Ну-ка!

Яромилыч треснул его о пол и сосуд сразу же раскололся на крупные черепки. По полу запрыгали медяки, рубли серебра да пара золотых монеток. На беглый взгляд негусто – однако на дорогу до Синебугорска хватит с избытком, если не кататься на тройках, не гулять в роскошных трактирах да не играть в зернь с побродягами. А Яромилыч и в бесшабашные юные годы, хоть и не дурак был гульнуть, безудержным мотовством не отличался. Он сгреб все добро в горку, пересыпал на тряпицу, скрутил сверток поудобнее и спрятал за пазуху. Так, что ещё? Следующей он решил взять дорожную суму через плечо. Она завалялась ещё с того странствия. Думал, что уже не пригодится, но все не выбрасывал. Хорошая ведь, кожаная, бисером изукрашена. За ненадобностью, дед хранил в ней какие-то тряпки да гвозди. Все это было немедленно вытрушено на пол, и сумка удобно пристроилась на боку.

– Та-ак! – протянул дед, – Что ещё?

Ничего из одежды брать не хотелось. В дороге это только отяготит, бывалый странник хорошо знает такие простые истины, намучив свои плечи и спину. Если руки на месте, то сообразишь что делать, когда одежка-обувка порвется или загрязнится. Взять нужно что-то действительно необходимое. Но что? Яромилыч заозирался по сторонам, ища это что-то. Взгляд, в конце концов, остановился на полочке, где стояло несколько книг. Всего-то пять штук. Две берестяных, одна на коже и три на тоненьких березовых дощечках. Книги собирались всем родом. Три в разное время купил отец, одну принесла в семью его мать, вместе со всем остальным своим приданным. А самую первую, берестяную, раздобыл где-то Ольша-дровосек, прадед Вятши. Вятша прочитал их все от корки до корки ещё в детстве, не все понял, но во многом разобрался с подсказкой старших. Среди всех книга прадеда – «Зазибуньские тайнословия» – была самой ценной.

В ней были записаны пророчества старинного волхва Велеслава о судьбах мира, и о судьбах его родного города. Маленький Вятша был уверен, что старый волхв написал в книге обо всем на свете, что случится после него. Обо всем и обо всех! Даже о нем, о маленьком мальчике. Нужно было только правильно понять, о чем там говорилось. А написано сложно. В нескольких строчках своих вирш, Велеслав обсказывал какие-то знаки, доступные, наверное, лишь одному ему, язык был старинный, страницы темные. Но насколько было интересно разгадывать загадки, заданные старинным волхвом!

Дед был уверен, что книга написана рукой самого Велеслава, но в подтверждение своих слов ничего привести не мог. Книга эта, казавшаяся единственной, как оказалось поздней, существовала во множестве списков. Вятше довелось повидать несколько таких берестяных рукописей, и он всегда с удовлетворением отмечал, что у них в семье храниться самая старая книга. Списки различались меж собой как количеством пророчеств, так и содержимым отдельных записей.

Сколько увлекательных часов провел Вятша, перелистывая ветхие страницы! Некоторые вирши он даже освоил наизусть. Когда на улице мальчишки играли «в волхва Велеслава», то роль мудрого волхва всегда отдавали ему, потому что никто лучше Вятши не мог грозно изречь пророчество да ещё при этом остаться серьезным. Книга стала лучшим его другом, по ней мальчонка даже приучился гадать, когда узнал от сестры одного из приятелей, что так делают девчата. Способ был совершенно несложный: задумываешь вопрос, сосредотачиваешься (Вятша даже придумал маленькую молитву, должную призывать дух волхва Велеслава, чтобы помог ему в гадании) и резко распахиваешь книгу, где попало, тычешь пальцем не глядя, а потом читаешь ответ. Истолковать мудрёные речения удавалось не всегда, но впоследствии пророчество с удивительной точностью сбывалось.