Золото колдуна

– Слушайте, у меня идея! – заговорила она. – Насчёт того, где провести лето и так далее. Кто хочет после практики пойти со мной в экспедицию к чёрту на рога?

– Ну, если в прямом смысле к чёрту на рога – я за! – решительно заявила Василиса.

– В самом прямом, Васенька, – серьёзно ответила Надия. – Слушайте. В наших лесах есть очень странная усадьба. Чуть ли не заколдованная. Я не шучу. В восемнадцатом веке ею владели дворяне Рудневы: не особо знатные, не графы и не князья, но богатые. Говорят, в усадьбе стоял трёхэтажный дворец, а парк не уступал Петергофу и Летнему саду: там была мощёная аллея, а по бокам стояли изваяния греческих и римских богов, в пруду били фонтаны и так далее. На какие средства Рудневы так шиковали – непонятно. Небольшое село, которым они владели, пришло в упадок и обезлюдело ещё при Петре, мужчины Рудневы, как полагается, служили офицерами, но это давало больше расходов, чем доходов. Болтали про них разное. Кто говорил – они льют в подвалах фальшивые монеты, кто-то распускал слухи, что они возглавляют целую армию разбойников, и те им платят дань… вот такая коза-ностра восемнадцатого века. Самой популярной версией было, что старший Руднев, который родился ещё при царе Алексее Михайловиче, продал душу дьяволу.

– Понятно! Откуда же ещё! У нас так всегда: раз богатый – значит, подонок, душу чёрту продал! – не удержалась Василиса.

– Кому он там продал душу – чёрт его знает, но богатство им не пошло впрок, – продолжала Надия. – Все Рудневы рано умирали: кто от чумы, кто от холеры, кто, как тогда говорили, «от горячки». Кого-то убивали разбойники. Мужчины погибали в войнах, едва успев оставить потомство, которому тоже не жилось. В конце концов от всей семьи остались старик Руднев и его правнучка. Старик, говорят, к концу жизни стал злым и нелюдимым, но правнучку любил…

– Плотски, – добавил Родион.

– Не исключено, – кивнула Надия. – Очень даже не исключено. Во всяком случае он гонял от порога всех окрестных дворянчиков, которые набивались в женихи девчонке. А желающих было много, потому что девчонка была единственной наследницей рудневского богатства. Да и красивая, как говорят… Но однажды в имение заехал офицер, который скакал в Петербург из армии Михельсона с каким-то дико важным пакетом. Он насмерть загнал своего коня и надеялся, что помещик даст ему лошадь из своей конюшни. Это было, забыла вам сказать, в самый разгар пугачёвщины. Разумеется, правнучка старика Руднева влюбилась в офицера, и тому не составило труда уговорить её бежать. Они заседлали двух коней, никакого барахла, конечно, брать не стали, чтобы не привлекать внимания старого чёрта, и были таковы. Но старый колдун узнал об этом, бросился в погоню и, конечно, догнал, едва они успели отъехать версту от усадьбы. Девчонка всё-таки плохо умела скакать верхом. – Фраза прозвучала двусмысленно, но никто даже не хмыкнул. – Старик догнал их возле моста через ручей, который был границей имения Рудневых. Даже не догнал, а каким-то чудом оказался там раньше них. Продал он душу дьяволу или нет, а что-то с ним было нечисто…

…Чёрный недвижный всадник стоял на мосту, подобный монументу знатного италийского кондотьера. И, хотя лица издалека было не разобрать, беглецы поняли, кто пересёк им путь.

– Дединька! Господи, спаси и сохрани! Пропали мы, голубчик мой! — испуганно зашептала юная девица в дорожном плаще, сидевшая в седле самым непотребным образом — по-татарски, ноги на разные стороны.

– Не бойся, милая, — ответил её спутник, драгунский подпоручик, лицо которого ещё не знало бритвы, но уже украсилось шрамом — лоб наискось пересекал малиновый рубец. — Оставайся здесь, я попробую воззвать к его благоразумию. А коли бессильны будут слова, — юноша хищно ухмыльнулся, — поговорим на языке, который понимают и нехристи! Клянусь пред Богом, — добавил он, видя смятение на лице возлюбленной, — я уважу его лета и не причиню ему смерти или увечья, но заставлю принять наше решение.

Офицер тронул шенкелями коня и поехал навстречу чёрному всаднику. Последний тоже двинулся вперёд.

– Доброго здравия, господин Руднев! — приветствовал старика офицер, когда их разделяла пара саженей.

– Не могу ответить тем же, сударь, — ответил старик. Внешне он оставался спокоен, однако глаза из-под мохнатых сивых бровей метали молнии. — Не ведал я допрежь, что у офицеров Ея Величества сие в обычае: за добро и привет лютым злом платить, а честных дочерей дворянских, точно девок мужицких, со двора лестью сманивать да воровским побытом умыкать!

– Чести вашей родственницы я не оскорбил, — ответил юноша. — И не сманивал я её — сама просила меня избавить её от тиранства вашего, что законам божеским и человеческим противно!

– Молоденек ты, сударь мой, матернее молоко ещё на губах не обсохло, чтобы меня поучать, — усмехнулся старик. — Проучить бы тебя следовало, да уж едино из уважения к государственному делу отпущу тебя. Езжай, куды ехал, не мешкая. А эту негодницу я ужо под замок посажу.

– Если вы, господин Руднев, сей же час освободите нам дорогу — я не стану спрашивать сатисфакции за сии поносные слова, из уважения к вашим почтенным летам и из любви к вашей правнучке, — сказал офицер.

– Вишь ты! А коли не освобожу? — прищурился Руднев.

– А коли нет — так изведаете, для чего офицеру и дворянину палаш потребен.

– А вот это другой разговор! — Оскалясь по-волчьи, старик с юной прытью соскочил на землю, отшвырнул плащ и выхватил шпагу. — Иди сюда, щенок!

…Бедная девица, закусив в тоске край дорожного плаща, сквозь слёзы взирала на поединок. Сколь ни малы были её познания в рапирной науке, она понимала одно: ни один из поединщиков не имел решительного преимущества. Силён и ловок был молодой драгун, искушённый не в одних лишь учебных схватках. Не по-старчески крепок был его супротивник; казалось, предугадывает он самые быстрые удары юного врага своего, чтобы, отшвырнув разящий клинок, атаковать в ответ. Дрожала несчастная, не зная, что пугает её больше — победа её возлюбленного или же поражение его от руки страшного прадеда… Дрожала и плакала, не ведая, что предпринять.

Звонко сшиблись клинки, с визгом сталь проехала по стали, и пролилась первая кровь: старик ранил офицера в бедро.

– Не испытывай судьбу и моё терпение, — сказал Руднев. — Уезжай, покуда можешь.

– Доле не буду вас щадить! — воскликнул офицер, устремляясь в атаку.

– Нет!.. Нет, нет, нет! — вскричала в отчаянии девица. Она соскочила с коня и со всех ног бросилась к бойцам. Но, по внезапному порыву, метнулась к коню, на котором ехал офицер, схватила пистолет из седельной сумки, взвела курок и выстрелила.

Метилась она в своего прадеда, да дрогнула непривычная к оружию рука — и пуля угодила в грудь молодого офицера. Юноша пошатнулся, оглянулся, будто желая что-то сказать, но вместо слов кровь хлынула горлом. Так и пал он ничком на землю.

– Ты! Ты кого стрелять хотела, кикиморино отродье?! — взревел старик, точно раненый медведь, и двинулся в сторону своей правнучки. Та же, побледнев, смотрела на приближавшегося старика. Затем схватила второй пистолет, торопливо вложила его дуло себе в рот, взвела курок и нажала собачку…

– …В ту же ночь в дом Рудневых ударила молния, и он сгорел дотла, – говорила Надия. – А старик Руднев куда-то пропал. То ли погиб в пожаре, то ли его в самом деле чёрт унёс.

– М-да… Настоящая готика, – сказала Василиса. – А откуда ты всё это знаешь? Про офицера, про дуэль, про девчонку, которая застрелилась?

– Я читала статью одного нашего краеведа, Геннадия Крементьева, – ответила Надия. – Отец знает его – он, конечно, дяденька увлечённый, и порой его заносит, но сочинять всякую шнягу от балды он не станет. Короче, ему можно верить. Так вот, он пишет, что ещё тогда, при Екатерине, по этому делу проводилось следствие: всё-таки пропал курьер с особо важными бумагами. И вроде бы его труп действительно нашли на границе владений Рудневых. А возле него – девчонку с напрочь снесённой головой. Хотя, может быть, вся эта история с влюблённым курьером – выдумка от и до.

– А что с усадьбой? – спросила Настя.

– А вот тут начинается самое интересное, – ухмыльнулась рассказчица. – Усадьба Рудневых без хозяев скоро пришла в упадок, заросла кустами, а потом и лесом. Дорога, которая шла через лес мимо усадьбы, тоже скоро исчезла, потому что не много находилось желающих ездить мимо выморочной усадьбы старого колдуна. А желающих поселиться в ней не было от слова «совсем». Изредка туда, говорят, забредали охотники за чужим добром – хотели поживиться рудневским золотом. Потому что Рудневы были богаты, ну, а ни один богач, конечно, не отправится на тот свет, не оставив приличного клада! Особенно, если он заложил душу чёрту!.. Ходили туда на самом деле многие. Некоторые ничего не нашли – ни золота, ни самой усадьбы. Кто-то сгинул – ну, мало ли что может случиться в лесу! А были и те, которые вернулись и рассказывали всякую чушь и ересь.

– Например? – спросил Пётр.

– Например – что усадьба стоит среди глухих лесов цела и невредима. И дом, и парк со статуями, и пруды с фонтанами. Только людей там нет никого, так что там и днём находиться не по себе, а ночью – просто жуть берёт. Ещё рассказывали, что ночами в бывшем парке статуи богов сходят с постаментов и пляшут до петухов. Что по окрестностям бродят убитый Рудневым офицер, сам старик Руднев и его правнучка. Встретиться с правнучкой, говорят, очень неприятно, потому что она гуляет без головы…

Василиса заржала, однако опасливо оглянулась на тёмное окно и придвинулась ближе к Родиону.

– …но старик Руднев – во сто крат хуже, потому что он – как бы сказать – немёртвый. И очень не любит людишек, которые забираются в его владения.

– Забавно, – улыбнулась Василиса. – И ты собираешься…

– …Собираюсь туда сходить, – сказала Надия. – Вдруг там и в самом деле лежит заколдованное золотишко, меня дожидается? Только, сами понимаете, одной идти как-то стрёмно. Я безголовых девок не боюсь, но всё-таки наши леса – это не парк Сокольники. Идти с кем попало тоже не алё… Вот с вами я бы пошла, – спокойно сказала она. – Вас я знаю. И знаю, что ждать от каждого.

– Ну что, Родичек, – улыбнулась Василиса, – как ты смотришь на экспедицию за чёртовым золотом?

– Золото не обещаю, даже чёртово, – сказала Надия. – Но места у нас красивые, комаров уже поубавилось, так что в любом случае не пожалеете. Тебе, Вася, после этой экспедиции – прямая дорога в National Geographic. Ты там нафоткаешься вдосталь.

– А меня возьмёте? – спросила Настя.

– А ты как думала, красотка? – развернулся к ней Петя. – Ты тут наши базары про золото слушала, уши грела, так что теперь, думаешь, мы тебя отпустим? Не-ет, детка, хренушки! Или ты идёшь с нами, или завтра тебя не досчитаются на построении. А потом тебя начнут искать, но не найдут! – и он ухмыльнулся насколько удалось зловеще.

– Да брось ты пугать ребёнка! – прикрикнула на него Надия. – А то она вообразит чёрт знает что! Бандит, блин, выискался! Саша Белый! Насть, не слушай его, он дурак. Хочешь – давай с нами, не пожалеешь.

– Я тогда позвоню Сёме, он, наверное, тоже не откажется! – сказала Настя.

– Звони, конечно, звони! Лишняя мужская сила в походе не помешает! Он хоть ходил когда-нибудь?

– Ещё как! Он в школе занимался в туристическом кружке! У них руководитель был из бывших не то десантников, не то спецназовцев, гонял их по полной программе! Сёма в тринадцать лет ходил в недельные походы, по горам лазили – в Крыму, в Карпатах, на Кавказе, по карельским рекам сплавлялись! – с гордостью за своего парня ответила Настя.

– Отлично, отлично, звони, конечно!

Настя достала из кармана куртки планшет:

– Алё! Медвежоночек, привет, сладкий мой! Ты не спишь? …Слууушай, тут такое дело!.. Нас приглашают в поход по диким местам к заколдованному замку! …Да нет, что ты, я тут вообще в рот не беру!.. Что-о?!. Счас обижусь и отключусь вообще!.. Да! Я тебе потом расскажу! Настоящая готическая история! …Нет, не в Трансильвании – у нас, в России! …Ну ты же всегда хотел! …Ой, правда?! Ой, как классно! Медвежоночек, я тя лю! Всё, пока, мне завтра вставать рано!

– Ценное замечание, – отметил Родион. – Как командир нашей отдельной восьмой бронебойной бригады… – он задумался и возвёл очи горе, – отмечу, что завтра действительно рано вставать. И завтра нам нужно добить триангуляцию. Так что сейчас надо добить баттл…

– И сбегать за следующим! – добавил Петя.