Дотянуть до горизонта

Завтрак прошёл в молчании. И только под завершение, уже когда семья отложила в сторону столовые приборы, только тогда и зашёл разговор о предстоящем торжестве, главным виновником которого был глава семьи. А торжество предполагалось по случаю получения заслуженной награды в деле восстановления батарей и укрепления обороноспособности Босфора. Именно так и было написано в наградных бумагах.

И уже в самом конце обсуждения списка приглашённых гостей Лиза, всеми силами стараясь не выдать своего смущения, якобы случайно обмолвилась:

– Можно и этого вашего знакомого авиатора пригласить… – и тут же сбивчиво принялась объяснять: – Всем гостям было бы очень интересно послушать про аэропланы и воздушные битвы! Ну любопытно же!

Смущение всё-таки вырвалось наружу, заставило девушку замолчать и опустить голову. И оправдание не спасло. Не заметила она, как переглянулись родители и обменялись лёгкими, еле заметными, но от этого не менее многозначительными улыбками… И что самое важное – не догадалась Лиза, что газета та на столике оказалась отнюдь не случайно… И, опять же, в своём жгучем смущении не сообразила, что не так просто этого авиатора на папенькино торжество пригласить… Даже для папеньки. Потому как вряд ли этот полковник в Адмиралтействе вообще объявится… Нечего ему там делать. Во всём смущение это проклятое виновато!

* * *

– Всё? Поехали отсюда скорей! – Встретил меня у машины Сикорский.

– Всё, всё. Случилось что-то? Куда так спешишь? – остановился рядом с ним. – А куда сначала? На аэродром или в Управление?

С интересом понаблюдал за процессом запуска мотора. Впрочем, у инженера движок работает как часики – схватился с полуоборота и завёлся, зарокотал, заурчал сыто.

– На завод поедем. И в Управление обязательно заглянем. Да не спешу я. Просто не люблю этих господ… Надсмотрщики! Всё смотрят и смотрят! Приглядывают! – поморщился Игорь. – Поехали, поехали! Что стоишь? Усаживайся. На аэродром сегодня уже не успеем. Ну да ничего, завтра с утра пораньше выберемся.

– Да тебе-то грех жаловаться. Сыт, обут и нос, как говорится, в табаке. Завод вот свой есть, казёнными заказами обеспечен, делом любимым занимаешься, наградили недавно за Босфор… Или этого мало?

– Да не мало! – отмахнулся Сикорский. Перегазовал, врубил с хрустом передачу, рывком тронул с места машину. А через минуту всё-таки объяснил свою резкость: – Не обращай внимания. Это я так, просто бурчу. Дань моде…

– Понял. Только не получится завтра с утра у нас с тобой на аэродром поехать.

– Что, очередная встреча? – хмыкнул Сикорский.

– Да. Встреча, – не поддержал веселья. – Ты меня утром в Царское Село отвезёшь? Или мне самому добираться?

– Отвезу уж. Куда я денусь. Только потом обязательно на аэродром. Мне твой совет нужен. Ну и показать хочу кое-что.

– Что именно?

– Вот завтра и узнаешь, – отказался что-то объяснять мой компаньон и товарищ.

Ну, раз нет, то и настаивать на объяснении смысла не вижу. Потерплю, ничего со мной не случится. Стоп. А о какой это моде речь шла? Спросить?

– В смысле дань? Что ещё за мода такая?

– Побурчать на власть, поругать её, – Игорь с досадой дёрнул щекой и съёрничал: – В наших «интеллигентских» кругах это одна из излюбленных тем…

Однако как это всё знакомо! «Сначала было слово, потом дело…» Там одна фраза, здесь коротенький разговор, так потихонечку и закладывается в голову людям определённая установка. А потом, когда таких голов наберётся достаточное количество, происходит качественный сдвиг сознания. И недовольство, которого на самом деле и нет, выплёскивается наружу. На улицы… Это кто же у нас такой умный? Похоже, где-то Батюшин с Джунковским ситуацию упустили. Вернуться, что ли? Нет, не буду возвращаться. Лучше завтра эти свои мысли Марии Фёдоровне выскажу…

Потом был завод и, конечно же, разговор о самолётах. О новых моделях.

– Да как вы не понимаете, Сергей Викторович, – горячился в своём директорском кабинете Сикорский, в запале спора вернувшись к прежнему вежливому обращению на «вы». – С подобными самолётами нам в мире равных долго ещё не будет. Это же какой рывок вперёд!

– Да всё я понимаю! – увлекли меня пламенные эмоции конструктора. – Но и вы поймите! Новые самолёты потребуют совсем другие материалы! Технологии! Кадры! И новые моторы! Нет, рано, рано нам затеваться с этим! У вас вон «Муромец» прекрасный самолёт! Вне конкуренции! Ни у кого в мире нет ничего подобного и ещё долго не будет! Немцы пытались сделать нечто подобное, и у них даже что-то получилось. Назвали «Гота». Но, как меня в ведомстве Джунковского уверили, одного из конструкторов этого самолёта я… Того-с… Вместе с той самой экспериментальной машиной… Ну, когда меня в Константинополе схватили…

– В газетах о таком я не читал, – нахмурился Игорь Иванович.

– Не об этом речь! Нам с вами вместо того, чтобы прожекты строить, лучше бы и дальше заниматься усовершенствованием того, что уже есть! И техническую базу развивать. Да, кстати, могу вас поздравить с первой боевой потерей…

– С какой потерей? – удивился Сикорский. – И почему это поздравить?

– Ну, как же? Ваш покорный слуга потерял свой самолёт. Разбил его при вынужденной посадке.

– Позвольте, но ведь… Вы же сами рассказывали о воздушном сражении? Об отказавших моторах и полнейшей невозможности продолжать дальнейший полёт? В подобных условиях никто бы не справился.

– Правильно. Но машину-то я потерял? И это, к вашей чести и во славу нашего завода, первый многомоторный аппарат, который мы потеряли в боевых условиях. К чему я это говорю? А в подтверждение своим же словам о надёжности вашего самолёта. Если бы не его выдающиеся лётные качества, то не смогли бы мы столько времени продержаться под огнём противника в воздухе. Да ещё и с одним оставшимся рабочим мотором! Опять же лёгкое бронирование кабины позволило сохранить экипаж…

– Не весь, – перебил меня конструктор.

– Да, не весь. Но стрелок погиб от пули, залетевшей в пулемётное окошко. В бойницу. Не повезло…

– А Маяковский?

– Ну так по нам же со всех сторон из пулемётов садили! Нужно больше работать над броневой защитой…

– Это вес! – вскинулся Сикорский. – И, как следствие, уменьшение полезной загрузки. Тех же бомб или смеси будем соответственно меньше в полёт брать. Мы не можем пойти против требований Адмиралтейства!

– Можем, не можем… Зато экипаж сохраним! Мы же с вами планировали бронирование кабины в расчёте на обстрел из лёгкого оружия. А тут пулемёты почти у всех появились… Нет, нужно или увеличивать толщину стенок, или брать качеством стали. Или же делать защиту многослойной… – озвучил пришедшую в голову догадку-воспоминание.

– Многослойной? Это как? Впрочем, нет! Это же какой вес получится!

– И ещё одно. Из своего личного практического опыта знаю, что ваш самолёт позволяет взять на борт несколько больший вес грузов, чем заявлено. Без каких-либо ограничений по скорости и длине разбега и нагрузкам на элементы конструкции…

За спорами время и пролетело. Это ещё хорошо, что никого больше в кабинете не было. Шидловский пропадал со своим отрядом на фронте и пока не собирался возвращаться. Так что спорили мы между собой. Да и спором этот разговор никак нельзя было назвать. Так, обсуждение и выработка дальнейших решений по новой модели «Муромца». Ну и одномоторных бипланов коснулись в какой-то мере, само собой. А там обсуждение перекинулось на летающие лодки, на перспективы самолётостроения… И как в таком разе не затронуть вопросы производства моторов? Да и потихоньку нужно подбираться к использованию в конструкциях новых материалов. Войне-то скоро конец, можно и намекнуть, гм, Второву прямым текстом на необходимость закупки алюминия за рубежом… Старые-то запасы давно закончились.

Засиделись на заводе до позднего вечера. Белые ночи давно закончились, поэтому пока собирали да прятали в сейф многочисленные карандашные наброски, на улице стемнело. И большую часть дороги домой пришлось проехать почти в полной темноте.

Совру, если скажу, что ехали без опаски. Опасались, не без этого. Фары слабенькие, в нескольких метрах от машины уже ничего и не видно. Да ещё и лобовые стёклышки заставляют желать лучшего. Но доехали благополучно. Уже перед самым домом оба выдохнули, поймали себя на этом и переглянулись. И рассмеялись.

Вот тут и вляпались. Удар по капоту – испугаться не успеваю. Вижу краем глаза, как Игорь изо всех сил втискивает в пол педаль тормоза. Машина тут же и останавливается, благо скорости пока невысокие. Да мы и не лихачили, скорее, тихонько ползли. Выскочили из машины, осмотрелись. Батюшки святы, да мы городового задавили!

Стоим, не знаем, что делать. О том, чтобы удрать, и мысли ни у кого не возникло. Наклонились над телом.

– Убили? – почему-то шёпотом спросил Сикорский.

– Дышит.

– Берём его за руки, за ноги и заносим ко мне, – быстро пришёл в себя Игорь и принялся распоряжаться.

– Да погоди ты хватать. А если у него что с позвоночником? Только хуже сделаем…

Пока мы так между собой препирались, потерпевший и очухался. Хоть и свет от фар слабенький, но это-то можно было различить. Ну и расслышать, не без этого. Закряхтел господин полицейский, глаза открыл и громко так от всей души выругался. Да к свистку потянулся, собрался подмогу высвистывать. Только этого нам не хватало…

Но обошлось. Благо Сикорский личность довольно-таки известная. А уж в своём районе, да на своей улице, про рядом находящийся дом я вообще молчу… Короче, несмотря на дрянное освещение признал городовой господина инженера. Признал и ещё разок выругался. Правда, к чести господина полицейского, тут же и прощения попросил за свою несдержанность.

– Да бросьте вы извиняться. В такой ситуации я бы и сам… – отмахнулся от извинений Игорь Иванович. – Это я должен просить у вас прощения за свою невнимательность и неосторожность. Позвольте вам помочь подняться?