Оценить:
 Рейтинг: 4.6

Малиновый пеликан

<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

В другой раз я увидел у нее на тумбочке книжку Гарольда Евсеева, известного нашего «патриота», «Истоки российского жидо-масонства». Когда я спросил, кто дал ей эту дрянь, она сказала: Семигудилов.

А я-то сомневался, что она умеет читать.

Мне это не понравилось, и я сказал Варваре, что домработницу пора поменять.

Но Варвара стала решительно на защиту Шуры, убеждая меня, что она просто дура, но честная дура. Антонина у нас слегка подворовывала, а эта пока ни в чем таком не замечена. Свои обязанности выполняет, в доме всегда чисто, окна вымыты, белье выстирано, обед приготовлен, а ее взгляды не имеют никакого значения, тем более что на самом деле никаких взглядов у нее нет.

Тоцк не берет

Если, как утверждает статистика, средняя продолжительность жизни в нашей стране 64 года, то несправедливо кому бы то ни было слишком превышать этот предел. Да, конечно, я работал, что-то делал полезное или вредное (это как посмотреть), но сколько же государству можно со мной расплачиваться?! Так что, если предположить, что «Скорая помощь» соблюдает государственный интерес, ей лучше не торопиться. Однако и молодость не причина, чтоб поспешать. К моему соседу, тридцатилетнему бизнесмену Кольке Федякину, когда у него случился инсульт, не ехали, потому что он взывал о помощи заплетавшимся языком, и фельдшер, принимавший звонок, посоветовал не хулиганить, проспаться, а утречком выпить рассолу. А он утречком советом не воспользовался, потому что мертвые рассол не пьют. А дяде Федякина Борису Евсеевичу, когда он лежал с сердечным приступом, предлагали: прежде, чем зря беспокоить занятых людей, принять валидол или нитроглицерин, положить на грудь грелку, наклеить горчичники, попарить ноги. А тут Варвара набрала 03, и там, к моему удивлению, лишних вопросов задавать не стали и возражать не потрудились. Не прошло и получаса, как машина с крестами на влажных боках, огласив окрестности завыванием сирены и осветив их синими всполохами, влетела во двор. Сам факт, что она так скоро прикатила, убедил меня в том, что те, кто послал машину, считают дело заслуживающим ее посылания. На пороге появилась молодая белокурая женщина в голубой куртке с надписью на спине «скорая помощь» и молодой человек, высокий, с короткой стрижкой и бессмысленно-иронической улыбкой на плоском лице.

– Ой, – сказала женщина, – какой у вас красавец! – и потрепала по холке доверчиво подошедшего к ней Федора. – Нечего сказать, хорош. И сразу готов дружить. Чует, что от меня собакой пахнет?

И прежде, чем поинтересоваться причиной вызова, рассказала, что у нее тоже есть собака пудель, беспородная кошка, муж Ваня и двое детей младшего школьного возраста. Сообщила, что имя-отчество ее Зинаида Васильевна, но муж, свекор и все остальные зовут ее просто Зинуля. Наконец вспомнила, зачем она тут:

– Так у кого здесь что случилось?

Мы наперебой стали объяснять. Несмотря на суммарную сбивчивость, она все поняла. Осмотрела мой живот, потрогала – мизинцем с ногтем, наманикюренным и остро заточенным, как будто специально подготовленным для вытаскивания клещей. Я подумал, что она сейчас же этот природный инструмент и употребит в дело. Но она пальчик отвела, а клещом восхитилась, как до того собакой:

– Ой, какой аферист! Супер! И как же ты туда, паразит, залез? И вылезать, наверное, не хочешь. А зачем? Тепло тебе там, уютно, сытно. Ну, ничего, – пообещала, – у нас не засидишься.

И говорит уже не клещу, а мне:

– Ну что ж, собирайтесь, поедем в больничку.

– Зачем? – удивился я.

– Ну а как же. Вы же не хотите умереть от энцефалита.

– Не хочу.

– Значит, надо ехать.

– Но почему ехать? Разве вы не можете сделать что-то на месте?

– А что именно?

– Ясно что. Вынуть клеща. Это что, такое сложное дело? У вас же, наверное, есть для этого медицинское образование, опыт.

– Все у меня есть, я фельдшер со стажем. Не врач, но тоже кое на что способна. Но вот стерильных инструментов у меня нет. А без стерильных инструментов такие вещи не делаются. Вы со мной согласны?

Я был согласен, но посмел выразить недоумение.

– А что, стерильные инструменты – разве это проблема?

– Ну конечно, проблема, вы же не хотите умереть от заражения крови. Мне кажется, даже и в вашем возрасте это не очень приятно. Вы со мной согласны?

Я опять согласился, что и от заражения крови умереть не хочу. Если правду сказать, я вообще-то ни от чего не хочу, хотя понимаю, что отчего-то все же придется. Но желательно в другой раз. Хотя в другой раз желательно тоже не будет.

– Но все-таки, – попробовал я рассуждать логично, – если у вас с собой нет никакого стерильного инструмента, давайте обойдемся домашними возможностями. Возьмем простую иголку, прокипятим, вот вам и стерильный инструмент.

– Ну это правильно. Иголку вы прокипятите. А полы, стены и потолки тоже прокипятите? Стерильную обстановку создать сумеете?

– То есть чтобы вокруг чистота была? Так у нас вроде бы и не грязно.

– Чистота – это еще не стерильность. Попробуйте пальцем по полу проведите, суньте его под микроскоп, и там такое увидите, что в обморок упадете.

Я предположил, что с микроскопом везде что-нибудь найдешь.

Она согласилась: везде, но не то и не в такой пропорции. Если в настоящей операционной…

– Да при чем тут операционная, – сказал я, теряя терпение. – Мне же не операцию, а всего-навсего вынуть клеща.

Но и она стала раздражаться.

– Это вам кажется, всего-навсего клещ. Микроб в тысячу раз меньше, а попадет в ранку – и заражение крови. И что после этого? После этого вы на кладбище, я в тюрьме, а мои дети где? В детдоме. Они ж у меня от первого мужа, а этот с ними возиться не станет. Нет, не то чтобы это… Он их любит, пока со мной. Но встретит другую женщину – и сразу вспомнит, что детишки-то не его. Вот и отдаст в детдом. А там их американцам продадут на расчленение. Закон запрещает, а им все равно продают. Нелегально. Через Белоруссию перевозят. Вы думаете, они так, что ли, охотятся за нашими детями? Потому что такие добрые? Ага, добрые. У них сейчас, слышали? Продолжительность жизни выросла почти до ста лет. А за счет чего? Три вещи (стала загибать пальцы): сбалансированное питание, стволовые клетки и трансплантация. Американцы, они люди рационально мыслящие. Вы со мной согласны? Для них здоровый русский ребенок – это комплект запчастей. Это как автомобиль, понимаете? Умелые люди крадут, разбирают и потом по частям продают. Кому тормозные колодки, кому карбюратор, шины, свечи или что еще. Так мы едем или ждем симптомов энцефалита? У вас головка не кружится? В глазах не двоится?

Естественно, мне сразу показалось, что кружится и двоится.

– Значит, и обсуждать нечего, – заключила она и, достав из сумки специальный мобильный телефон величиной с мужской ботинок, стала звонить в какую-то инстанцию и объяснять негромко:

– Да клещ! Есть покраснение и припухлость. Больной жалуется на ощущение зуда, головокружение, двойное зрение и тошноту.

Про тошноту это она от себя прибавила, но как только прибавила, так мне сразу показалось, что меня и подташнивает.

Я анализировал свои ощущения, а она отошла в угол и еще в свой мобильник шептала, прикрывая его пухлой ладошкой, что-то, очевидно, такое, что не для моих ушей. Это меня насторожило, но все-таки я еще ожидаю, что ей скажут, мол, чепуха, не морочьте голову, сделайте то-то и то-то и примите новый вызов. Ей ничего такого, видимо, не говорят, значит, к тому, что она нашептала, отнеслись с должным вниманием. Закончив разговор с инстанцией, фельдшерица сообщила, что меня готовы принять в «Склифе», то есть в больнице имени профессора Склифосовского, куда везут людей с ножевыми и огнестрельными ранами, самоубийц, отравившихся грибами, обварившихся кипятком, обгоревших в пожаре, свалившихся с крыш, смятых в автокатастрофах, вырезаемых из железа и собираемых по кусочкам. И меня с какой-то букашкой в животе туда же? С одной стороны, неудобно с такой чепухой, а с другой стороны, если везут, значит, не чепуха. Но, представляя, что от меня до Склифосовского не меньше сорока километров, я поинтересовался, а нельзя ли куда поближе. Например, в Тоцк, вот он рядом, а в нем есть замечательная больница.

– Ой, какой же вы капризный! – вздохнула она и стала опять звонить. – Але, але, они в «Склиф» не хотят, они хотят в Тоцк. – Мне: – Сейчас наш диспетчер звонит в Тоцк. – Диспетчеру: – Але, але. Что, нет? – Мне: – Тоцк вас не берет. У них больница академическая. Берут только академиков, профессоров, докторов наук. Но вас могут принять в Запольске.

Водитель за все это время не сдвинулся с места. Стоял у двери все с той же ничего не выражающей глупой ухмылкой и крутил на пальце связку ключей.

В поисках стерильности

Я, конечно, оскорбился, что Тоцк меня не берет. Я, по их мнению, не академик. Я ничего доказывать не захотел. Хотя в некоторой степени я все-таки академик. В двух, как сказано выше, иностранных академиях состою и в одной нашей в качестве почетного члена. Но что доказывать? Тоже мне академическая больница! Я понимаю, когда есть клиники онкологические, педиатрические, психиатрические, ветеринарные по видам болезней или животных. А тут настроили всяких лекарен, отдельных для академиков, для министров, для космонавтов, для судей, для прокуроров или еще кого. Как будто эти, которым для, не из таких же частей, как мы, состоят или болезни у них особенные, академические, министерские, прокурорские. Единственное у них профессиональное заболевание – геморрой. У нас государство, каким было советское, таким и это осталось, – сословно-иерархическое. Одним все, другим поменьше, третьим шиш. Конечно, за Тоцк я мог бы еще побороться, куда-нибудь позвонить, написать жалобу, выложить в Интернет, но пока буду этим заниматься, энцефалит разовьется… Так что там еще? Запольск? А он не академический. И разве он не дальше, чем «Склиф»? Фельдшерица охотно согласилась:

– Ну и правильно, в Запольск ехать не стоит, тем более что стерильности они тоже не обеспечат. Какая там стерильность? Там вот такие тараканы по стенам бегают. А в «Склифе» стерильность. И еще специально обученный персонал, нужное оборудование и лаборатория. Они вашего клещика аккуратненько извлекут и сразу в лабораторию на анализ, а вам сделают инъекцию. И, бог даст, живым останетесь. Если даже и будет небольшое повреждение мозга, это не страшно, у нас вся страна с поврежденными мозгами живет. Вы со мной согласны?

Когда такие перспективы, мне что остается делать?

Ладно, говорю, поехали. Зинуля обрадовалась, как будто я к ней на именины наладился. Я потом подумал, что это ей для чего-то было надо именно в тот район попасть, вот она меня этим направлением и соблазняла. А соблазнивши, обрадовалась.

– Паша, – говорит шоферу, – давай!

Федор, пользуясь общим замешательством, первым вскочил в машину, но, будучи изгнан, обиделся и вернулся в дом не обернувшись. Шурочка, провожая нас, всплакнула и перекрестила меня, что усугубило мои дурные предчувствия. В машине оказались узкий лежак и четыре кресла – три спереди, одно сзади.

– Как вы, сидя или лежа поедете?

Я сказал, что, конечно, сидя. Тем более, что перечисленные выше симптомы как будто прошли и лежачего больного изображать из себя не хотелось. Расселись по креслам, пристегнулись, поехали. Куда? Зачем? Нужно ли? Я прожил уже, как сказал бы ученый человек, основной корпус жизни, и стоит ли так уж цепляться за то, что осталось, если даже в нужности всего нашего существования у некоторых людей есть сомнения.
<< 1 2 3 4 5 6 7 >>
На страницу:
2 из 7