Камень заклятия

– Есть. Красивая девушка Ольга.

– Тогда почему ты вчера ушел? И даже не предупредил, не позвонил.

– Я не хотел дожидаться того часа, дня, когда ты укажешь на дверь. Потому что после этого я больше не смогу к тебе прийти.

– А раньше мог?

– Раньше я думал, раз тебе хочется, пусть будет по-твоему. Но это слишком затянулось, и я не хочу больше быть приходящим.

Ольга растерянно спросила:

– Ультиматум?

– Признание.

После недолгого молчания, его хватило как раз для того, чтобы Ольга подошла ко мне, она сказала:

– Тогда признаюсь и я. Мне приятно, что я подвергаюсь опасности по причине… что я твоя женщина. Наверное, я дура, но я даже рада этому…

Я начал было приподниматься с дивана – мне хотелось обнять Ольгу, но она толкнула меня на место и села мне на колени. Я попытался ее поцеловать, но Ольга прикрыла мне рот ладонью.

– Подожди. Когда год назад ты сказал, что не сможешь больше приходить, так как не желаешь обманывать свою подружку, я готова была убить, но не тебя, а себя. Ведь сколько раз я собиралась сказать, чтоб ты не уходил, а оставался со мной, сколько хочешь, и приходил сам, а не по вызову. Но ты ни разу не попытался остаться подольше и я… я не хотела быть назойливой, не хотела навязываться.

Я поинтересовался, где шлепанцы. Ольга поначалу сделала вид, будто ищет, а потом призналась, что вчера вечером выкинула их, заодно и зубную щетку. И разозлилась окончательно, когда поняла, что больше выкидывать нечего.

– Понимаешь, только шлепанцы и щетка, я ревела от того, что нет даже твоей рубашки, майки, фотографии, чтоб было что выкидывать и рвать. Это так обидно и можно сойти с ума, если в доме нет следов присутствия любимого мужчины. Я поняла, нельзя жить, стараясь втиснуть себя в придуманные самой же рамки.

Ольга принесла вазу с водой, опустила туда розы:

– Твой второй букет.

– Ты звала всегда вечером, и я сразу мчался к тебе.

– Не оправдывайся, я не укоряю, – она прошла на кухню, через мгновение выглянув оттуда. – Есть сильно хочешь?

– Не очень.

– Тогда подам к вину сыр, я тоже не голодна.

Она принесла на тарелочке нарезанный тонкими ломтиками сыр, фужеры, открывашку. Я вынул пробку:

– Подождем, пусть испарится сивушный запах.

– Хорошо. А твоя девушка, ты ее разлюбил? Если не хочешь, не отвечай.

– Ее отец назвал меня бесперспективным, и она ушла. Я ее понимаю, честное слово, одно дело журналист, другое – охранник. Я не пытался ее удерживать, это ее жизнь. Зачем мне вмешиваться? Хотя иногда думаю, что поступил не совсем честно.

– Она красивая?

– Очень. Ты ее видела на дне рождения, такая хрупкая, нежная и застенчивая. Жалко, что не хочет освободиться от влияния отца.

– Кстати, о журналистике. Я читала твои статьи. Все. Отличная подача материала и слог хороший.

– Спасибо! – мне и в самом деле была приятна ее похвала.

– Почему ты ушел из журналистики?

Я точно знал почему, но объяснить это было трудно, во всяком случае Нина меня не поняла.

– В селе Красном, где живут мама и сестра, есть известная сплетница Кузьмичиха. Так вот, она просто изводилась, если кто-то другой вперед ее узнавал какую-либо новость и рассказывал другим. Она ненавидела этого человека, завидовала ему. На Кузьмичиху в такие минуты даже наваливалась слабость, и она едва передвигала ноги. Но зато как она преображалась, когда могла сообщить односельчанам какую-нибудь скандальную новость и хоть немного побыть в центре внимания.

Ради новостей она с утра бродила по деревне, к одним зайдет, к другим, но если говорили о делах серьезных, сразу уходила. Ей нужны были драки – да чтоб до ножей, до крови, семейные скандалы, измены, пожары, да чтоб кто-нибудь заживо сгорел. Старуха она добрая, а вот новости любила прегадкие. Газета в наше время – это Кузьмичиха, но если старуха сама бегала вынюхивала новости, то у газеты много журналистов – кузьмичихиных детей. Люди они добрые, умные, но жизнь заставляет писать не то, что душа требует, а что надобно хозяину, потому как свободная пресса – блеф. Да и вообще, газета потеряла то значение, которое имела, вот я и ушел. Это была, пожалуй, главная причина моего ухода. Сидишь ночами, пишешь, переживаешь, а люди прочитали и тут же забыли. Пережевали, сглотнули и тут же начали жевать другое…

– И зря. Охранником может работать каждый здоровый мужик, а журналистом – единицы, – Ольга взяла мою руку, приложила ладонь к своей щеке. – Независимо от того, как будут развиваться наши отношения, я рада, что мы вместе.

– Я тоже. Скажи, как ты оказалась у ресторана?

– Это мистическая история, – Ольга, не отпуская мою руку, положила ее на колени. – Я обычно раньше одиннадцати не ложусь, но если даже лягу – не усну. А тут сидела на диване, смотрела телевизор и задремала. И снится мне солдат, я его так четко увидела, вот как тебя сейчас. Честно сказать, до сих пор не знаю, спала я или мне привиделось наяву. А солдат говорит: «Ольга, иди помоги своему мужику. Иди быстрей, а то потеряешь его». Сразу подумала о тебе, больше мне помогать некому, да и терять. Что работаешь охранником, мне Вера сказала. Только подъехала к ресторану, ты бьешь Х-ва и шофер вызывает милицию.

Меня от Ольгиного рассказа аж в жар бросило. Неужели ей приснился Сизов?

– Солдат не в выцветшей гимнастерке был, и фуражка выцветшая?

– Да! – вытаращила глаза Ольга.

– Если бы не знал твою фамилию, то подумал бы, что ты Сизова.

– А это как ты узнал? Я, действительно, по отцу Сизова, а Михайлова – материна фамилия.

Тут уж удивляться пришлось мне:

– Ты Сизова?..

– Да, а в чем дело, Андрюша? Скажи. Я ничего не понимаю.

– У красноармейца, что тебе приснился, фамилия – Сизов, и это его убил и похоронил в Жердяевке Полупанов, в доме Балаевых, в подполе рядом с сундуком. На листке, мне дал его Сергеев, было написано: «Красноармейцу Сизову, что помогал вырыть яму для сундука, я приказал охранять золото и закопал его рядом с сундуком».

– Боже мой! – Ольга прижала к щекам ладони. – Я помню, дедушка рассказывал, что его отец служил в ВЧК и без вести пропал где-то на Лене. Подожди, но откуда ты знаешь, что именно он приснился мне?

– Он мне тоже приснился и все пытался что-то сказать, даже показал обвалившийся подпол. И снится он мне только у тебя, наверное, думает, раз я сплю в твоей кровати, значит, мы муж и жена. То есть я его родственник.

– Разве такое бывает? Нам снится человек, которого мы даже не видели.

– Выходит, бывает. А почему сменила фамилию?

– В детстве мы все максималисты. Когда родители разошлись и отец женился на другой, я его возненавидела и решила, раз он такой-сякой, фамилию его носить не буду. И при получении паспорта взяла фамилию мамы.

Мы снова выпили вина, и у меня проснулся аппетит, Ольга принесла ветчину, хлеб. И глядя, как я с удовольствием все поглощаю, неожиданно предложила: