Горничная. Gib mir deine Seele!

– Твои – горшки! Ты же помнишь, что проспорила мне вчера в беге? – сочла необходимым напомнить Вика.

– Да-да… Помню я, помню.

Пока Вика обновляла воду и полотенца, Анна упорно пыталась пробить раковину и отдраить толчок от какой-то зелёной слизи:

– Фу! Гадость! – тихо ругалась она, орудуя ёршиком внизу и вантузом сверху.

– Не так! Не так! Смотри, как перепачкалась! – всплеснула руками Вика, войдя проверить младшенькую. – Да просто «Аквамариса»[10 - Aqua maris в переводе с латинского означает «морская вода».] залей в обе дырки на пять-шесть минут, а потом смой горяченькой!

– А его разве не в нос? – удивилась Аня.

– Да хоть клизму ставь – всё пробьёт! Вот, смотри! – и Вика вытащила 2,5-литровую пластиковую бутыль типа «канистра» с удлинённым носиком. На ней красовалось «Aqua maris» и ещё честная надпись: «Nalijte do d?ry morskou vodu – a va?e problеmy pominou![11 - В переводе с чешского – «Залейте в отверстие морскую воду – и ваши проблемы утекут!»]»

Аня взяла из рук подруги предложенную ёмкость от засоров и стала неуверенно сливать прозрачную жидкость в слизь, которая сразу зашипела и запузырилась.

– Лей больше! Не жалей! Этого де… засорятора на складах полно.

Пока засоры пузырились, горничные отправились в спальную комнату и единственную в номере. Кровать аккуратно заправлена и даже не примята. Вика без зазрения совести растянулась на простынях и принюхалась:

– Чистые, менять не нужно.

– Интересно, а постоялец здесь живёт или только вещи хранит да на кухню покушать приходит? – поинтересовалась Аня.

– Всё возможно, – Вика вскрутилась с кровати, достала контейнер с надписью «7» и отправилась к столику под огромным плазменным телевизором на стене. «Телек» включился сам и зашипел помехами. Но это не остановило горничную с заказом клиента. Аня же поправляла смятую подругой постель.

На столе под телевизором был установлен портрет какого-то немолодого мужчины, судя по форме, военного из высших чинов. Напротив него горела свечка. Вика плюхнула посылку на стол, отодвигая свечку и портрет. Телевизор зашипел сильнее, открытые ставни окна захлопали на ветру, а белый тюль развевался, как саван. Свет замерцал. Входная дверь захлопнулась.

– Кажется, хозяину такое обращение не нравится! – всполошилась Аня и схватила Вику за локоть той руки, что потянулась было затушить свечку. – Не тронь! Видимо, хозяину дороги эти вещи.

Телевизор выключился, сам, так же, как сам и включился прежде.

– Да ладно, ему нельзя обижать нас здесь в это время! – недобро улыбаясь, медленно выговорила Вика, пытаясь стряхнуть с себя руку Ани.

– Оставь! – Аня подхватила посылку и перенесла её на прикроватную тумбочку. – Она отлично расположится и тут! И при входе в комнату её сразу видно.

Затем Аня вернула портрет «генерала» на место и свечку перед ним. Выкинула мусор из корзины: мятые бумажки и фантики от конфет, преимущественно мармеладных. Вернулась в ванную, совмещённую с санузлом, и подивилась результату «морской воды»: слизи не осталось и следа! Горячая водица в раковину и из лейки душа – в унитаз – довершили начатое дело. Вытерев пот со лба, Аня вышла из санузла. Как раз вовремя, чтобы заметить, как Вика, обжёгшись, отдёрнула руку от свечи. Пламя отказалось гаснуть. Горничная обиженно подула на обожжённые пальчики, а затем схватилась ими за ушко на ободке:

– Уф! Уф! Фррр!

– Время! Время! – напомнила Аня, и Вика, вздрогнув, оглянулась, как будто её поймали на горячем.

Но Аня уже выходила из комнаты. Тюль и ставни перестали трепетать на ветру, а свет снова горел ровно и ярко.

Следующий номер был вторым. Так гласила «цифиря» на нём, а не только порядок захода в него горничных. Уже издалека, как только зажгли свет, стало видно, что в номере что-то не так. С кроватью. Мятые и окровавленные простыни, кровь на полу, возле балконной двери.

– Надо сообщить дежурному на ресепшене! – тут же забеспокоилась Аня.

– Не нужно, успокойся! Это здесь в порядке вещей. Только криво на тебя смотреть будут, – отчитала Аню подруга, комкая в кулёк окровавленные простыни. Матрац под ними тоже оказался красным. – Швабру и ведро бери – твоя лужа у балкона! И из комнаты на балкон ночью, как ты помнишь – запрет! Там – улица.

Аня, шокированная, послушно взялась за инвентарь «полотёрки». Вика тем временем тоже взяла из тележки ведёрко с белым порошком. Надпись на ведре гласила: «Proti krvi[12 - В переводе с чешского – «Антикровин».]». Девушка щедро посыпала этим порошком матрац на местах впитавшейся крови. Матрац зашипел и пошёл красноватым дымком. Кровь испарялась! И вот, через минуту, матрац был уже очищен. А Аня только начала смывать лужу у балкона. Кровь была ещё полужидкой, густой.

Вика, критически осмотрев матрац, напряглась и перевернула его на противоположную сторону. Сморщилась. Жёлтые пятна. Принюхалась:

– Фу! – и снова перевернула матрац, как было.

Аня тоже закончила, но кровь всё же успела въесться в паркетный пол.

– На, сыпани! – опытная протянула ведёрко неопытной и отправилась за свежими простынями к тележке.

Аня щепотками посыпала кровяное пятно, увлечённо наблюдая, как то тает на глазах, и недоумевая: зачем тогда её заставили сначала смыть жидкую кровь, а не сразу сыпать на неё? «Может, порошок действует на высохшую», – для себя решила девушка.

– Быстрее давай! Время тает! – не дала задать ей уже вертевшийся на языке вопрос подруга. – У нас сорок минут в запасе!

Горничные заторопились, сменяя полотенца, ванные принадлежности, бутыли с водой, и промывая бокалы, на дне которых ещё плескались остатки густого-густого красного… «вина» – для себя твёрдо решила Аня. Но её уверенность в этом несколько подорвал следующий подслушанный разговор, который проникал в убираемый номер через приоткрытую форточку от соседей по номеру, что сейчас вышли на балкон, подышать свежим ночным воздухом:

– Дорогой, когда же мы уже наделаем детишек? Влад, – томно спросила она, полунагая, с лямками маечки, сползающей с левого плечика, бледного и аппетитного. Отчего-то именно так представила себе говорившую Аня.

– Ты опять за своё? – ответил Влад. – Дети – это огромная ответственность перед людским обществом.

– Я готова понести ответственность!

Влад удручённо вздохнул:

– Ну хорошо, хорошо! Сдаюсь! Но за их поступки перед людьми ты будешь отвечать сама!

– Да, дорогой! – обрадовалась она, облизываясь, предположительно.

– Чпок! – раздался хлопок от соседей, и что-то крохотное взмыло в небо, размахивая перепончатыми крылышками по направлению к городу.

– Клыки убери! – раздался мужской голос, а потом телевизор в соседнем номере выключили.

«Всё, мерещится уже! – для себя решила Аня. – Вот смотрят же такое на ночь глядя! Жжжжуть!»

Следующий и последний на сегодняшнюю ночь номер «четыре».

В номере сильно воняло псиной. Клочья серой шерсти на кровати и на полу, на ковре… Вика сразу же взъерепенилась, как дикая кошка, разве что только не шипела. Она с трудом заставила себя зайти следом за Аней, продолжая морщиться, а её платьице горничной сзади отчего-то подрагивало. Ане даже привиделось, что из-под платьица униформы подруги мелькнуло что-то чёрное и мягкое. «Показалось!» – решила она.

Простыня и матрац были разодраны чем-то острым. По стене, смежной с соседним вторым номером шли пять глубоких борозд на уровне лица Ани, как от когтей.

«Брр! Кого здесь держал постоялец? – испуганно подумала Аня. – Вот уж правильное правило: горничным не пересекаться с гостями! Теперь-то я по достоинству смогла оценить это странное поначалу требование!»

Пылесос в руки – и Аня взялась за шерсть. Вика унесла бельё, рваное в клочья, взглянула на часы и, уже торопясь, просто перевернула матрац:

– И так сойдёт! Пссссина!

За полчаса они худо-бедно вдвоём прибрали и эту комнату. Далеко не идеально, но и времени было уже в обрез. Ободки на головах девушек-горничных противно завибрировали, пульсируя и неприятно сжимая голову.

– Время! Время! – Запаниковала Вика. – Уходим, сейчас же!