Смута. Письма самозванки

Самозванец открыл глаза и медленно сполз с трона. Облокотившись на табурет, он тяжело встал и осмотрел свои хоромы. Полумрак от горящих свечей отбрасывал причудливые тени на фигуру царицы Марины, стоявшей у окна. Лики с иконостаса словно с укоризной взирали на мужчину и женщину, оказавшихся в этом месте не по своей воле.

– Где все? – прохрипел он заплетающимся языком.

– Все покинули нас до утра, – тихо объявила царица.

Внезапно на царя налетел какой-то приступ бешеной ревности. Димитрий подскочил к Марине и с силой сжал запястья ее рук.

– Ты должна стать моей! – захрипел царь, пытаясь разорвать на Марине платье. – Сейчас же. Я не могу ждать.

Марина шипела по-польски и пыталась скинуть с себя разнузданного и пьяного царя, но его лапы крепко вцепились в дорогую ткань ее платья, словно когти хищной птицы в беззащитного кролика. Они упали на кровать, где продолжали ворочаться, перемежая свою борьбу проклятиями и ругательствами, частью на русском, а частью на польском языке.

Стража ушами прильнула к доскам дверей, пытаясь понять, что происходит внутри.

– Дерутся панове! – криво усмехнулся один из казаков.

Наконец Марине удалась выскользнуть из-под царя.

– Станешь царем, – прохрипела она, – и только тогда я стану твоей.

Димитрий слез с кровати и бессильно опустился на пол. На его морщинистом лбу выступили капли пота. В руках царицы блеснул кинжал.

– Дайте еще вина! – проскулил царь. С уголка его губ стекла белая струйка пены.

– Заберите царя! – крикнула Марина слугам.

Димитрий захрипел и повалился на бок. Стража у дверей в покои царя удивленно подняла брови и непонимающе пожала плечами.

– Не убились они там? – спросил один из казаков своего товарища. – Глянь-ка, Никитка, что там у царя с царицей?

Никитка испуганно замотал головой и перекрестился.

– Сам глянь! – исподлобья буркнул он.

– Упаси меня Бог!

Глава лавры

Пушки не переставая били по крепостной стене лавры целую седмицу. Железные ядра вгрызались в монастырскую стену, словно топор в мягкую древесину. Красное крошево кирпичей летело вниз, на землю, оставляя после себя глубокие выбоины в стенах монастыря. Орудийная прислуга таскала между пушек пороховой заряд и ядра.

– Шибче давай! – орал бесноватый поляк в желтой кирасе, наблюдая, как его солдаты забивают в жерло пушки мешки с порохом.

«Стоит лавра, и никак их оттуда не выкурить», – про себя огрызнулся Сапега.

Он резко повернул голову на восток. Поляки метались вдоль глубокого рва, преграждавшего им путь к крепостным стенам лавры. По ним огрызались пищали с монастырских стен. Подстреленные ляхи громко вскрикивали, а кто и просто тихо охал, многие валились в этот самый ров. На дне уже образовалась куча тел в латах.

Сапега недовольно скривился:

– Еще немного, и московиты из лавры нас всех здесь положат.

– Не положат, ясновельможный пан! – с улыбкой выкрикнул усатый гусар на черном как смоль жеребце.

Гонец быстро спешился и протянул Сапеге свиток.

– Из Тушино, от царя, – пояснил поляк.

Сапега ухмыльнулся:

– Этот царь наконец-то протрезвел и шлет подмогу?

– Будем надеяться, ясновельможный пан, – буркнул гусар.

Из-за зубцов крепостной стены высунулось бородатое лицо московита.

– Эй, ляхи, не наелись еще? – с усмешкой закричал он. – А то подходите, мы вас еще угостим.

Московит скривил рожу и сделал рукой дулю. То ли шлем был ему не по размеру, то ли завязки развязались, но шлем лихо соскочил с головы и, звонко ударяясь о стену, полетел вниз. Защитник лавры с досадой махнул рукой и, вновь показав полякам дулю, исчез из проема.

Сапега дернул за поводья коня, но, проехав несколько метров, крикнул гусару:

– Придут люди царя, отправляй их в атаку. Своих побереги.

Гусар провел ладонью по усам и ехидно ухмыльнулся:

– Будет сделано, ясновельможный пан, не сомневайтесь.

– В монастыре жрать нечего, – добавил поляк. – Намедни обоз из Москвы от Шуйского постреляли да изрубили. Сдохнут с голоду.

Сапега улыбнулся, но его улыбка была натужной. Пану самому иногда казалось, что ничем не пронять этот мятежный монастырь. Словно небесный покров раскинули над сей обителью. Сапега тронул жеребца и направился в свой лагерь.

Все дороги крепко обложены караулами. Со стороны Южной башни и Красных ворот его солдаты роют подкопы. Никуда московиты не денутся. А как зажгут фитили в подкопах, рванет дюжина бочек с порохом, взлетит в воздух южная стена, и тогда нужен будет большой штурм, чтобы враз сломить сопротивление монахов.

Ногу у лодыжки ломило. Спешился с коня неудачно. Лекарь немец осмотрит.

Впереди показался десяток польских гусар.

«Это куда они на ночь глядя собрались?» – подумал Сапега.

Гусары, словно уловив его мысли, остановили коней. Из отряда вынырнул всадник и помчался навстречу гетману.

– Ясновельможный пан, вас потеряли в лагере.

– Ничего страшного! – отмахнулся Сапега. – Я здесь недалече. Осмотреться хочу.

Гусар согласно кивнул.

– Я буду сопровождать! – отчеканил он и пристроил своего коня позади Сапеги.

– Незачем! – вновь отмахнулся гетман. – Лагерь уже близко. Караулы на месте.