Тополята

Несколько дней мама провожала Теньку в школу, встречала после уроков, хотя школа была рядом, на улице Розы Люксембург (кто это такая, Тенька не знал, но после встречи с «деревянными» тетками ему стало казаться, будто так зовут ту, что с шарфиком). Мама, наверно, боялась, что Теньку могут все-таки ухватить и сунуть в машину какие-нибудь представительницы или приставы. Ищи-свищи тогда…

Но никто, слава богу, второклассника Ресницына не похищал. Были какие-то новые разборки в суде или обошлось без них, Тенька не знал. Скоро все встало на прежние рельсы. Тенька понял это, когда мама повеселела, принялась по вечерам снова читать ему книжки и однажды вляпала крепкого шлепка – за невымытые тарелки (это во-первых) и за то, что опять не захотел стричься (это во-вторых).

– Ай! – Тенька весело подскочил…

Видимо, так устроена была Тенькина душа, что тяжкие октябрьские события забылись быстро и довольно крепко (ну, если не копошить нарочно память).

Лишь иногда, если слышался где-то похожий на неумолимые шаги деревянный стук, Тенька съеживался внутри себя.

И вот случилось это теперь на классном часе в третьем «Б»…

Что такое ЮЮ

Эти двое появились в сопровождении завуча Яны Константиновны. Ну, Яну, конечно, все знали, ничего хорошего от нее никогда не ждали, но и не очень боялись. Она была похожа на фрекен Бок из мультика про Карлсона. Оказалось, однако, что Тенька знает и двух других. Одна была та самая, «деревянная» с шарфиком. Правда, сейчас – не в шарфике, а в желтой косыночке на шее. Другую Тенька тоже помнил. Худая, с навороченными тяжелой грудой волосами морковного цвета. В узких блестящих очках без оправы. Она однажды беседовала с Тенькой в каком-то кабинете, и там ее очки отбрасывали колючие вспышки. «Ты должен понимать, Степа, что у папы тебе будет не в пример лучше…» – «Без мамы не будет лучше. Вы врете…» – «Почему ты грубишь?» – «А почему вы говорите ерунду? Без мамы не бывает лучше!» – «Папа найдет тебе специальную воспитательницу, гувернантку. Она будет заниматься с тобой, гулять, помогать учить уроки, заботиться о тебе…» – «Мама заботится! А эта гур… гувер… она чужая! Вы, что ли, ничуть не понимаете?!»

Очкастая инспекторша не выдержала:

– Зато она не пьет водку! А твоя мама… ей нужен медицинский контроль!

– Мама давно не пьет! Ни капельки! А ты дура!.. – Тенька выскочил в коридор, где ждала мама. Уткнулся лицом в ее шероховатое пальто…

И сейчас все это снова придвинулось, моментально прокрутилось в голове, как видеоролик…

А может, это не они? Просто похожие? Они там все похожи друг на друга. Будто манекены в ЦУМе. Только у манекенов красивая похожесть, а у этих – деревянная. В голосе, в движениях, в лицах…

Завуч и тетки плотно сели у доски. Зинаида Ивановна пристроилась у стола. Завуч снова поднялась.

– Тихо! – Все и так сидели тихо, но прикрикнуть все равно было надо. По правилам. – Ребята, сегодня у вас в классе гости…

«Чтоб они провалились», – мелькнуло у Теньки. Нарастало тоскливое, сосущее такое предчувствие беды. Он попытался проглотить его, будто кусок селедки, и закашлялся.

– Тихо… Гостей зовут Елена Евгеньевна и Маргарита Геннадьевна… – (Маргарита – в очках, вспомнил Тенька и съежил плечи.) – Они заняты очень важным делом, работают в органах опеки…

– Нефтью торгуют? – уточнил Витя Лампионов. Это был младший брат образованного шестиклассника Игоря Лампионова. Сам он тоже был образованный, победитель разных конкурсов, и Яна Константиновна отозвалась благосклонно:

– Нет, Витя. При чем здесь нефть?

– Но ОПЕК – это ведь международная организация по торговле нефтью? Или я ошибаюсь?

– Ты ошибаешься, Витя. Разговор идет не про ОПЕК, а про опеку. Про службу, которая занимается охраной интересов детей…

«Что им надо?» – толкалась в Теньке тревога.

Неожиданно встала очкастая Маргарита.

– Позвольте мне… Дети! Мы сейчас все вам объясним. Наша задача – защищать ваши права…

– Чего? – пискнула Танюшка Юкова, которая сидела рядом с Тенькой.

– Пра-ва… – блеснула очками Маргарита Геннадьевна. – Вам с первого класса объясняли, что у школьников есть обязанности: учиться, хорошо себя вести, слушаться старших. И это правильно. Но часто забывали объяснять, что каждый ребенок имеет права. На обеспеченную жизнь, на достойное обращение, на неприкосновенность…

– На что? – спросил любопытный Гарик Сорокин.

– На не-при-кос-но-вен-ность… Во все времена был обычай, когда взрослые наказывали детей болью. За всякие провинности били ремнями, палками, розгами… Считалось, что это помогает воспитанию. А на самом деле поселяло в детях забитость и отсутствие чувства собственного достоинства… Но сейчас новые времена, вы дети двадцать первого века. И в этом веке здравомыслящие люди пришли к выводу, что к детям следует относиться так же, как к взрослым. Никто теперь не смеет грубо обращаться с детьми, угнетать ненужными запретами, обижать и бить их… То есть у детей те же права, что и у взрослых…

Витя Лампионов поднял руку:

– Скажите, а почему тогда на улице можно быть только до десяти вечера?

Деревянная Елена Евгеньевна зашевелилась на скрипучем стуле.

– Ну… это временное явление. В целях вашей же безопасности…

– А выбирать Регента дети теперь имеют право? – не отступал маленький Лампионов.

Очкастая Маргарита сдержанно сказала:

– Мальчик, подожди… Мы говорим не о политике, а о воспитании в семье и школе. О том, что сейчас принимаются законы, по которым никто не имеет права унижать вас, ограничивать ненужными запретами, лишать компьютера, ставить в угол, бить вас…

– А если не ремнем, а просто рукой по шее, это можно? – спросил с задней парты круглый и неторопливый Костик Лопухин.

– Ни в коем случае! Вы должны в таком случае немедленно сообщать в органы опеки, учителям или в милицию… то есть в полицию.

– И что потом? – спросил обстоятельный Лопухин.

Маргарита четко разъяснила:

– Родителей, которые применяют недозволенные приемы воспитания, могут лишить родительских прав, а детей направить в специальную патронажную семью или в детский дом…

– В-вот радость-то… – сказала сосед Лопухина Стасик Важейко.

– В детских домах Империи создаются все условия для счастливой жизни и учебы, – сообщила, не вставая, Елена Евгеньевна. И деревянными пальцами потрогала на шее косыночку.

Стасик Важейко – худой и лохматый – встал. Он слегка заикался и тем не менее любил выступать.

– Вчера б-была п-передача. Про большую с-семью. У них пятерых ребятишек забрали в детдом. Но не потому, что их били, а потому, что нечем было платить за квартиру…

– Важейко, сядь! – велела завуч Яна Константиновна.

– П-почему «сядь»? Я не все сказал… Старшие мальчик и д-девочка через три дня сбежали из детдома и рассказали, что мальчика воспитательница излупила веником в туалете, а д-девочку… б-большие мальчишки затащили под одеяло и…

– Важейко, сядь!

– Яна Константиновна, вы ограничиваете право школьника на свободу высказываний, – невинным голосом заметила Зинаида Ивановна. Ей полагалось бы бояться завуча, но она не боялась, потому что все равно собралась увольняться.

Маргарита Геннадьевна покивала, чуть не уронив очки:

– Бывают ошибочные передачи. Телевидение – источник ложных слухов. Детям вообще не следует смотреть его.