Рассказ Лега РМ

– Как я понял, из ваших журнальчиков, – спокойно продолжил Александр, – вы рассчитываете, что в ваше Царство Света, нас всех опять поведут политики, юристы, финансисты? Люди, таких видов деятельности, появление которых на Земле – уже противоестественно. Если на какой-то планете завелись финансисты, политики и юристы – ждите беды. Сама их суть противоречит правде и построена на лжи. Если общество стремится к справедливости – таких профессий, вообще, быть не должно. А у вас? У вас они возглавляют всё движение. «А спонсором перехода человечества в Царство Света является компания «Бобсон и Добсон». Компания «Бобсон и Добсон» – двести лет на рынке переходов», – брезгливая гримаса исказила лицо Александра. – Я представляю, что из этого получится. А что собственно получится? – вся эта масса, как была наверху, так и останется. «Оно» не тонет.

– Это точно, – согласился дядя Коля, – чем человек говённее, тем легче ему наверх пробираться.

Александр ответил дяде Коле благодарным взглядом за поддержку, и снова взялся за Татьяну:

– И Андреев, и вы, только и говорите о том, что каждый человек на земле должен быть вовлечён в этот творческий процесс – построение «Розы мира». И тут же, у вас, с самого начала: есть просветлённые, есть посвящённые, есть избранные. И вот эти дяди, по-вашему, придут и всё для нас сделают? Нас об этом, понятно, не спрашивая. И тактика у вас отработанная, многовековая – запугать и, под видом спасения, взять под контроль.

Если вы сейчас подумали, что Татьяна, следуя своей детской привычке, готовилась перейти в состояние отключки, то вы не угадали. Я сам, конечно, в недоумении, но этого не случилось. Наоборот, она приняла вид уверенной в себе женщины, во взгляде мелькнули недобрые огоньки, и она, почти, крикнула:

– А многих вы сейчас найдёте людей, готовых отказаться от личных интересов, и посвятить свою жизнь работе во имя справедливости? И, если хотите, общество само создало и политиков, и юристов, и тех же банкиров, и передало им все те права, которые вас так сейчас возмущают.

– Всё так, – подтвердил дядя Коля.

– И как вы не понимаете: те, кого мы называем избранными, должны лишь подготовить материальную и идеологическую базу для начала строительства «Розы мира». А позже, мы, разумеется, охватим все народы Земли, каждого человека…

– Из тех, что останутся? – язвительно вставил Александр.

– Да поймите вы, что не может, в данный момент, голодающий и безграмотный африканец предложить для нас, для Мира, хоть что-нибудь достойное внимания. – Татьяна увидела презрительную усмешку Александра, и чтобы не выглядеть расисткой, предложила ещё вариант: – Хорошо, другой пример – владелец какой-нибудь бизнес-компании, который зациклен только на прибыли. Представляете, что они нам могут насоветовать? Догадываетесь, наверное?

– Да от африканца больше толку будет, – рассудил дядя Коля.

– Хотите, я скажу, до какого именно этапа дойдёт всё ваше строительство? – спокойно предложил Александр.

– Интересно, – замерла Татьяна в ожидании новых несуразных нападок.

– До объединения всех в одно, подконтрольное вам государство, – Александр не отрывал свой взгляд от Татьяны, стараясь уловить её реакцию на его слова и не пропустить малейших оттенков в выражении её лица, способных подсказать ему ответ, в какой степени Татьяна сама понимает последствия своих идей. – Вам, в сущности, только это и нужно. А лозунги о Добре и Свете, о «Розе мира», так – отвлекающий манёвр. И это, могу вас поздравить, у вас получится. В этом ваши планы, и планы, так называемого Антихриста, совпадают.

Александр не отрываясь, смотрел на Татьяну, которая, нимало не смутившись, выдержала его буравящий взгляд. Дядя Коля вопросительно глянул в глаза супруги, пытаясь угадать, поняла ли она чего, из того, что сейчас прозвучало. Тётя Аня, в ответ ему, победно щурилась, давая понять дяде Коле, что чего-то нового и незнакомого ей, она не услышала.

В этот момент, к беседке, с наполненными кувшинами и бокалами, подошли Ольга и Евгений.

– Коктейльчик получился, м-м-м, – Евгений от восторга закрыл глаза и глубоко вдохнул, – симфония. Симфония лета. Я сегодня в ударе. – Евгений расставил бокалы, и с отрадой отметил, что в его отсутствии к щавелевому пирогу никто не прикасался. – А пирог ваш, тётя Ань, просто амброзия, во рту тает.

Тётя Аня довольно улыбнулась одними глазами и разложила пирог всем по тарелкам. Евгений выклянчил ещё и оставшийся последним кусок. Он просто сиял:

– Посмотрите, – решил поделиться своими впечатлениями Евгений, – нектар, – он показал на кувшины с коктейлем, – амброзия, – он показал на пирог, – о чём это говорит? – Евгений сделал короткую паузу. – Это говорит о том, что мы сегодня, как боги на Олимпе. Приготовьтесь к тому, что вкусив всё это, мы получим бессмертие и вечную юность.

– А мы не возражаем, – отозвался дядя Коля.

– А эти чего, – Евгений кивнул в сторону Татьяны и Александра, – опять ругаются?

– Да у них тут, Женька, такой спор, – поморщился дядя Коля, – что я сам не пойму, кто из них прав.

– Книгу надо было читать, – подсказала тётя Аня.

Евгений, сам ознакомился с «Розой мира» в довольно-таки причудливой манере – пропускал целые главы, по нескольку раз возвращался, к уже прочитанному, пробовал, даже, читать с конца. А наткнувшись на то место в книге, где Андреев обвиняет Сталина в личной трусости, Евгений понял для себя всё и о книге, и об авторе. После слов тёти Ани, Евгений тщательно прокашлялся, подскочил и начал разливать коктейль:

– Тань, тебе не наливаю – тебе за руль, тебе в Москву.

– Да, разумеется, – уныло согласилась Татьяна.

– А может, останешься? – спросила Ольга.

– Опять? – обиженно удивился Евгений.

Ольга предпочла не заметить реплики Евгения, и предложила ещё раз:

– Оставайся. Ты, даже, город не посмотрела, а посмотреть есть на что.

– Нашла чего москвичке предложить, – влез Евгений, но перехватив серьёзный взгляд Ольги, он с самым простодушным видом заявил: – А вот если бы Саня её туда-сюда, по городу поводил, тогда бы смысл был. Он, знаете, сколько всего интересного знает. И не только исторических деталей.

Евгений нисколько не присочинил. Он хорошо помнил те моменты, когда захваченный спором на историческую тему, Александр громил Евгения по всем статьям. Он узнавал от Александра о многих неизвестных ему исторических событиях и личностях, о новых теориях и открытиях и новых фальсификациях. Александр наглядно объяснял Евгению логические и хронологические несоответствия в исторических книгах. Причём, приводил конкретные примеры на сохранившихся во Владимире памятниках старины и исторических документах. А тексты летописей, Александр читал непринуждённо, как простую газету, и многое помнил наизусть. Но посмотрев на друга повнимательней, Евгений понял, что если сейчас отправить с Александром на экскурсию московскую гостью, это может обернуться трагедией, и надо полагать, на манер древнегреческой или шекспировской – с кровавой развязкой. По своему опыту, Евгений знал, что сейчас лучше всего будет отвлечь всеобщее внимание от своего друга и дать ему передышку, и он взял бокал.

– Я хочу предложить многоуважаемой публике эту чудесную композицию. Сегодня, в этот напиток, я добавил частичку благодати, которая в таком изобилии наполняет эти гостеприимные дома и этот волшебный сад, – Евгений дождался, когда все сделают по глотку. – Вы чувствуете? – Все согласно кивнули.

Ольга заметила, что даже у обычно невозмутимой тёти Ани слегка дрогнули уголки губ, что учитывая её нордическую сдержанность, можно было смело расценивать, как улыбку до ушей. Ольга поняла, что той первоначальной настороженности, по отношении к Евгению, у тёти Ани больше нет. А дядя Коля вообще признал в Евгении родственную душу. Самой Ольге Евгений понравился сразу своим нахальным простодушием и наивной незаурядностью. Он не был похож на её прежних знакомых. Поначалу Ольгу смутила та лёгкость, с какой пошло общение с Евгением с самых первых минут знакомства. Это ещё можно было как-то объяснить, если бы они с детства росли в соседних дворах или вместе учились. Но, с новым человеком, и сразу заговорить на одном языке: без подстраивания, без взаимного подминания под себя – это, не то чтобы была редкость, такое вообще было в жизни Ольги впервые. Сказать, что Ольга была изумлена, было бы преувеличением. Можно сказать, она знала, что такой человек должен быть, и была готова его встретить. Знакомая с цветовой классификацией людей, которую использовал дядя Коля, Ольга смело определила Евгения в разряд светлых. Главным образом за то, что Евгений не пытался выглядеть значительным и успешным, как это делали многие её ухажёры. А рассказ Евгения о себе, в первый день знакомства, был наполнен самоиронией – верной спутницей неглупых и свободных людей.

Евгений не мог знать всех размышлений Ольги о нём, но он сразу уловил её приязнь к себе. Ему это нравилось. Вообще, ему здесь всё нравилось. Всё, что он здесь увидел, и всё, о чём он здесь успел узнать – всё было настоящим. И его здесь принимали настоящим, какой он есть. Никто не выставлял никаких рамок, в которые ему надо было вписаться, чтобы его признали своим. Просто, как само собою разумеющееся, пришло к Евгению понимание, что он полюбил, и Ольгу, и её мир. И остаётся всего лишь дождаться, когда и Ольга полюбит его. Что это произойдёт обязательно, Евгений не сомневался. Прошу вас, не подумайте, что в этом проявилась самоуверенность Евгения. Дело в том, что история всякой любви пишется заранее и, сами знаете, – на небесах. Но одни, в силу разных надуманных причин, обходят предназначенную им любовь стороной. Другие, как Евгений, например, чуть распознав первые слабые сигналы небес, разворачиваются и несутся навстречу судьбе, иногда, даже опережая назначенный срок. Что это за сигналы, вы меня не пытайте. Это не такой уж великий, как, скажем, рецепт тёти Аниного пирога, секрет, но скажу только, что для каждого человека эти сигналы свои, отчётливые и ему понятные. Ничего сверхъестественного. Хотя, я сам недавно слышал, некоторые рассказывают о каких-то бабочках в животе. Не знаю, не могу судить. Это не моя специфика. Я не энтомолог и не гастроэнтеролог. Своё извещение о любви, полученное с небес, Евгений принял, правильно его прочитал и мысленно поблагодарил за своевременную доставку. Сердце его ликовало.

И всё же, одно обстоятельство мешало ему предаться своему восторгу в полной мере. Мрачный вид своего друга был Евгению не в новинку. Но сейчас к обычной его угрюмости примешивался чужеродный Александру довесок злобы. Надо было что-то делать. Нельзя допускать, чтобы злоба и мстительность зародились в душе. Перемешавшись с самообманом, который по обыкновению их сопровождает, они прорастут в душе уродливыми сорняками, и вытравить их под силу не каждому. Евгений это знал по себе. Когда-то, пережив предательство со стороны близких людей, он готов был посвятить свою жизнь делу унижения и уничтожения своих врагов. А увидев, что запланированное преследование своих обидчиков меняет его самого, его жизнь, его общение с другими людьми, он стал ненавидеть их ещё больше. Выходило, что теперь его жизнь, полностью зависела от его недругов, и уже не была его жизнью. Все свои действия Евгений начал соотносить с предполагаемой реакцией неприятеля. В голове его шёл беспрерывный жёсткий диалог со своими противниками. И вдруг, в одночасье, Евгений осознал, что загнал себя на эту кривую дорогу он сам. Значит, и выбираться на свою тропу, ему надо самому. Поначалу все его попытки забыть о мести приводили лишь к тому, что он просто облекал варианты расплаты с врагами в более мягкую форму, без насилия. Ну, например, он должен был достигнуть невероятного успеха, неважно в какой сфере, и его недруги, по его замыслу, должны были сдохнуть от зависти самостоятельно. Но, как не крути, а этот вариант, хоть и являлся максимально гуманным, а всё равно был, так же привязан к его недругам. Забыть свою обиду, даже понимая её разрушительную суть, было непросто. Чем настойчивей Евгений старался освободиться от дум о возмездии, тем сильнее эти думы укоренялись в его голове, и надо признаться, в какой-то момент они принялись господствовать над всем образом мысли Евгения. Он ужаснулся такому положению дел. Стал растерян и подавлен. К счастью, как и многое в жизни Евгения, если не принимать в расчет участие высших сил, всё разрешилось легко. Выбрался из этой западни Евгений с помощью Александра.

Только вы не подумайте, что Евгений исповедался перед Александром о своих душевных метастазах, и Александр, как добрый пастырь своей проповедью возродил его к жизни. Нет. Они, всего-навсего, встретились на остановке. До этого, они уже были знакомы, но это было, что называется «шапочным знакомством». В руках у Александра Евгений увидел книгу Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» и втянул Александра в их первый литературный спор. Они не стали дожидаться автобуса, а пререкаясь и возражая друг другу, дошли до дома Александра. Евгений по достоинству оценил библиотеку Александра и кулинарные способности Анастасии Сергеевны, и с того дня стал наведываться без приглашений. Александр, в лице Евгения, приобрёл достойного слушателя, и одновременно, критика сочиняемых им теорий. До появления Евгения, ему самому приходилось исполнять роль беспощадного противника своих концепций. В этих спорах, вне зависимости от результата, он всегда оказывался и побеждённым, и победителем. И радость своей победы тут же омрачалась горечью своего поражения. А Евгений, в лице Александра, получил неиссякаемый источник интереснейшей информации и пусть не совсем инициативного, но всё же верного спутника в своих приключениях. К тому же, он с детства приобрёл опыт защиты и опеки тех, кого считали чудаками. Евгений без труда научился вытягивать Александра из его затворнической скорлупы для откровенных и увлекательных бесед о таких вещах, о которых не заводят разговоров в обыкновенных компаниях. Как правило, общество подходит к выбору тем для разговора более предсказуемо, нежели наши герои. Весь спектр событий, пригодных для обсуждений, тщательно взвешенный и обеззараженный, преподносят человеку средства массовой информации. И в этом секторе человек вправе выбрать для себя любую приемлемую позицию, даже крайнюю. Может, при желании, поменять её на противоположенную. Кажется, чего бы лучше. Но вот друзья события современности обсуждали не так бурно, как книги. А Евгений, так вообще охотнее проводил сравнительный анализ «Пельменной» и кафе «Блинчики», чем программные заявления политических партий или хронику светской фауны.

Надо сказать вам, что сидя за столом беседки, Евгений не просто так потягивал свою «Симфонию лета». Он всё-таки определил способ, каким он собрался погасить опасную вспышку злобы своего друга. Действовать напрямую, в случае с Александром, было бесполезно. В замышляемой Евгением комбинации предполагалось задействовать московскую просветительницу. Свой план Евгений именовал добродетельной интригой. Но об этом я расскажу в следующей, и уф! надеюсь, последней главе.

Посланники небес

Солнце просачивалось сквозь листву окружавших беседку деревьев и составляло причудливый подвижный пятнистый ковёр на земле перед входом. Татьяна поняла, чего ей не хватало долгое время – солнечного света. Окна её издательства выходили на север, и почти круглосуточно в помещении редакции работало электрическое освещение, а на улице, она практически не бывала.

Время, предсказанное редакционным оракулом, на появление пророчества Даниила Андреева – листка с описанием предполагаемого Антихриста – неумолимо приближалось к концу. Но Татьяна поймала себя на мысли, что ей почему-то важнее приобрести расположение и понимание этих, вчера ещё незнакомых ей людей, чем приобщиться к тайне воплощения Антихриста. С чем это связано, Татьяна не могла объяснить. Вероятно, она сама не была уверенна в легенде об Антихристе, а весь её энтузиазм держался только на подпитке главного редактора и общего редакционного умопомешательства. Может быть, она просто не выспалась, может, решила выждать паузу перед решающим моментом. Думаю, и у вас найдутся свои предположения появившегося на её лице меланхоличного выражения. Но в чём я вас точно могу уверить, что вера Татьяны в Свет нисколько не пошатнулась. Возможно, отблески предвосхищаемого ей Света, она увидела здесь в беседке. Вдруг, как будто кто-то незримый и всепроникающий обхватил холодной рукой сердце Татьяны и на мгновение сжал его. У Татьяны потемнело в глазах и перехватило дух. Она догадалась, что наступает момент, ради которого она приехала. Осознание важности возложенной на неё миссии, вновь вернулось к ней. Холодная хватка ослабла. Что-то торжественное и величественное наполнило ее, и сердце откликнулось восторженной дробью.

В это самое мгновение со стороны улицы к Ольгиной калитке подошли двое. Это были посланники небес. Скажу сразу: никаких белых или огненных одеяний, никаких крыльев за спиной, никаких просветлённых ликов они не имели. Один из них, который был на полголовы выше своего спутника, выглядел, прямо-таки щеголевато: на нём была широкополая фетровая шляпа, шерстяной пиджак, раскрытый воротник рубашки был выправлен поверх ворота пиджака, на ногах джинсы, обут он был в остроносые коричневые ботинки на каблуке. Довольно изысканно, если не принимать во внимание, что и пиджаку, и шляпе, и ботинкам, и выцветшей рубашке было более пятнадцати лет. Он носил запущенного вида усы, которые контрастировали с выбритым до металлического отблеска подбородком. Походка его была ровной и неспешной. О втором посланнике можно сказать только то, что одет он был в недорогой ширпотреб приобретённый на вещевом рынке «Факел». Лицо его было орнаментировано четырёхдневной щетиной. Лет им было за сорок. Словом, посланники небес выглядели, да и были, обыкновенными людьми. Но учитывая, как виртуозно они исполнили свои партии в тот день, я должен познакомить вас с краткой биографией этого дуэта.

Первого, который в шляпе, знакомые за глаза называли «мушкетёром» или «Д`Артаньяном». Дело в том, что Первый Посланник испытал глубокое потрясение после премьеры на телевидении советского фильма о мушкетёрах, просто до самозабвения. Он служил в то время в армии. Был он уже «дедушкой», и времени для предания своему новому увлечению было у него с лихвой. Для начала, в библиотеке, он взял книгу Дюма, но первоисточник его не вдохновил. Он полюбил именно фильм, с его актёрами, диалогами, музыкой. Среди молодых солдат, он нашёл бойца, который взялся обучить его игре на гитаре. Репертуар, который его интересовал, вы угадаете без труда. Начал отращивать усы. Особое удовольствие ему доставляло разворачиваться на каблуках. Кажется, это был единственный прием заимствованный им непосредственно из книги. На гражданку он уходил с уже приличными усами под дикий рёв своей роты: «Пора-пора-порадуемся!» После армии его приверженность мушкетёрской тематике не пропала. Наоборот, поощряемая многочисленными друзьями и невзыскательными девушками, она стала его неотъемлемой чертой. Отец Первого Посланника, по вечерам, глядя из окна во двор, где его сын горланил под гитару песни из фильма, утешал растерянную супругу: «Ничего, перебесится». При этом он всякий раз поглядывал на часы, словно этот процесс должен начаться с минуты на минуту. Через некоторое время, когда волна популярности фильма стала угасать, друзья и девушки свои восторги о недавнем центре внимания, в лице Первого Посланника, переменили на шутливый тон, а потом и вовсе на издевательский. Потерю интереса к своей персоне Первый Посланник перенёс мужественно. Он взял в жёны оставшуюся единственной из числа бывших поклонниц романтическую девушку. А ещё через некоторое время судьба преподнесла ему подарок – он приобрёл настоящего друга. Это был Второй Посланник. Познакомились они стоя в очереди за пивом на Северной. Вперёд Второго Посланника в очередь влез местный приблатнённый скандалист. Но этого ему показалось мало, и он решил что Второй Посланник идеально подходит под объект насмешек и издёвок. Второй, хоть и имел явные физические преимущества, но в словесных баталиях был не силён. За Второго решил вступиться Первый. Но никаких словесных аргументов приблатнённый не воспринимал, и в итоге, был за шкирку запущен Вторым в кусты. Получив публичное унижение, из кустов скандалист появился вооружённый ножом. Блеск клинка, – пусть и не шпаги, но всё же, – возродил начавший уж было угасать мушкетёрский запал. И Первый отважно бросился на негодяя с возгласом: « Я к вашим услугам, сударь!» Правда очередь услышала это восклицание, как другое, но нечто похожее по стилистике: «Ну, держись, падла!» Противник был обезоружен и, ценой разбитой об его голову трёхлитровой банки, повержен наземь. Очередь действия Первого одобрила восторженным возгласом. Напрасно приблатнённый надоедала взывал к милости. Добровольные помощники, которые тут же нашлись, волоком и пинками отправили скандалиста в кусты, из которых, до этого, он вышел с ножом. Через полчаса Первый и Второй пили пиво из канистры Второго в его гараже.

Второй посланник был знаменит тем, что очень редко заканчивал начатую фразу до конца, для общения с миром он обычно старался использовать односложные предложения, но все его прекрасно понимали. Я думаю, даже древние спартанцы были бы восхищены его лаконичностью. В день знакомства, когда пили пиво в гараже Второго, и Первый спросил его женат ли он, Второй залпом выдал всю информацию о своей семье. «Валюшка, – улыбнулся он, – сын, – он показал рост четырёхлетнего мальчика, – а старшая, всё – Первое сентября». И стало сразу понятно, что он любит и уважает жену, обожает сына и первоклассницу дочь. Жена Второго понимала не только усечённые предложения своего супруга, но, даже, когда он не использовал вообще никаких слов. Ей было достаточно одного взгляда на Второго. Возможно, она владела какой-то методикой распознавания сигналов по радужной оболочке глаз. Не знаю. Знаю только, что Второй свою жену слушал беспрекословно. Поскольку сама Валентина выросла в семье, где алкоголь был непременным атрибутом на столе, в своём доме она его исключила полностью, но к выпивкам Второго в гараже и на даче относилась спокойно. Кстати, Первый стал единственным человеком, с кем она позволила своему мужу общаться. Скорей всего, из жалости к Первому. Для неё он был «чудик неприкаянный». А вот Второй восхищался своим другом. Он мог слушать его часами. Все рассуждения Первого на тему благородства, чести, справедливости, он разделял безоговорочно. Они дорожили своей дружбой, и не считаясь с обстоятельствами, старались помогать друг другу во всяком деле.

В девяностые годы, когда верхушка страны объявила, что отныне государственный состав переставляется на рыночные рельсы, многие при этой пересадке потеряли и места, и имущество. Друзья не стали исключением. Оба остались без работы. Через некоторое время от Первого ушла жена. А жена Второго, поработав некоторое время продавцом на рынке «Факел», вскоре сама открыла несколько точек на этом рынке. Времени на воспитание детей и мужа у неё не хватало катастрофически, поэтому дома она требовала всего лишь: от детей – хорошо учиться, а от мужа – не пить с Первым всякую сомнительную дрянь. Но при отсутствии должного контроля, её требования не выполнялись ни детьми, ни мужем. Ощущать себя иждивенцами: Первому – на шее родителей-пенсионеров, а Второму – у своей Валюшки, – было горько и тошно от обиды и бессилия что-либо изменить. Они хватались за любую работу, но работу находили или временную, или сталкивались с проходимцами и сквалыгами. Вот и в это субботнее утро они несколько часов разгружали фуру с овощами на Сакко и Ванцетти. Хозяин товара, Надир, коммерсант с Центрального рынка, заплатил, как и обещал – мало, но при этом разрешил им набрать овощей в пакет. На рынке они купили буханку чёрного и сигарет и отправились на дяди Колину улицу, чтобы приобрести Ноннкино пойло. Ноннки дома не оказалось. Друзья решили выяснить её местонахождение. Улица была пуста, и только со двора главного Ноннкиного врага были слышны голоса. Своим постоянным клиентам Ноннка строго-настрого запретила общаться с дядей Колей, и вообще стараться не попадаться ему на глаза. Но в этот день друзья, почему-то, решили пренебречь Ноннкиными инструкциями.

Первый и Второй подошли к калитке, в тот момент, когда сердце Татьяны исполняло гимн Свету. Первый поправил шляпу, раздвинул пошире воротник рубашки, прокашлялся и обратился в сторону беседки:

– Эскузи муа, господа!

– Кноннкештоль? – мгновенно откликнулся дядя Коля.

– Да, к этой звезде. Салон мадам Нонны закрыт, – с недоумением произнёс Первый. – Миль пардон, господа, вы не знаете, она сегодня будет принимать?

– Не будет её, не ждите, – стараясь изобразить искреннее сочувствие, принялся сочинять дядя Коля. Он знал, что в этот день Ноннка всегда уезжала на кладбище на могилы мужа и сына, но сказал так: – Вчера вечером её спиртом шесть человек отравилось. Насмерть. Так, что даже ослепли. А сегодня её в наручниках милиция увезла. Лет через десять заходите.