Рассказ Лега РМ

– Нет, почему его? – не понял Евгений.

– Ну, ты же сказал – «крыса», – дядя Коля торжествовал.

Александр снисходительно фыркнул, показывая, что дяди Колина шутка, хотя и является для него, всего лишь, образцом примитивного юмора, но для старого человека сойдёт.

– Дядя же ты Коля, – произнёс Евгений с интонацией, с которой любящие родители журят своего, слегка провинившегося отпрыска.

Ну всё, не буду, не буду, – пообещал старый озорник.

– Ты нам расскажи лучше, как ты в пятнадцать лет на службу попал, – предложил Евгений.

– Это вот, – показал на портрет дядя Коля, – Дмитрию Алексеевичу спасибо.

Воспроизводить рассказ дяди Коли я уж не буду. Историю его знакомства с Дмитрием Алексеевичем вы уже знаете. Скажу только, что те события, в своём рассказе, дядя Коля слегка украсил небольшими творческими дополнениями. Например, что вёл его, в тот день (день знакомства) на Курском вокзале, не один милиционер, а сразу трое бойцов СМЕРШа, вооружённых до зубов.

– Это самый дорогой для меня человек, – признался дядя Коля друзьям. – Надо бы, Женька, его помянуть. А то сейчас, чую, моя Анхен притопчется. А у неё же ничего святого. Одно слово – немчура.

– Конечно, помянем, – согласился Евгений и потянулся разливать. – А почему немчура?

Дядя Коля рассказал и о том, как они, с Дмитрием Алексеевичем, в один день взяли себе в жёны сестёр Фогель, которые просто с ума сходили по ним. Рассказал, как он за три месяца воздвиг эти два дома, первые на этой улице. И много, чего ещё, мог бы, он рассказать, но в комнату вошла тётя Аня.

– Ну вот, – стушевался старик, но тут же приосанился. – Ну, вот, знакомьтесь ребятки, Анна Паулевна – жена моя вечная. Проходи, садись.

Но всем присутствующим сразу стало ясно, что никакие приглашения, тёте Ане, не требовались. И чувствует она себя в этом доме повыше рангом, чем дядя Коля. Она обошла комнату, заглянула на кухню, подошла к столу, осмотрела приборы и посуду и села на стул во главе стола, напротив Евгения. Дядя Коля и Александр сидели на диване. Александр ближе к тёте Ане, дядя Коля – к Евгению.

– Это Женька, это Санька, – представил друзей дядя Коля. – Пообщайся с молодёжью. Может голова твоя прояснится, хоть чуток.

– А ты, что же? Наговорился уже? – удивилась тётя Аня. – Не поверю.

– Ты Анюта, очень правильно к нему подсела, – кивнул дядя Коля на Александра, – он, кажется, такая же язва, как и ты.

– Ты, Николай, береги печень, – посоветовала невозмутимая тётя Аня. – Что-нибудь одно делай – или водку пей, или злобствуй.

– Ты посмотри на неё, Женька, – дядя Коля решил привлечь Евгения в качестве секунданта, в его словесной дуэли с тётей Аней. – До десяти лет по-русски не говорила. И не поверишь. А теперь, ишь ты, выучилась.

– Как не выучишь, когда рядом такой балаболт живёт, – раскрыла секрет своего лингвистического успеха тётя Аня.

Евгений решил не ждать разгорания этой семейной перебранки. Он взял свободную рюмку, налил её и поставил перед тётей Аней. Глядя на эти манипуляции, дядю Колю хватил, то ли приступ астмы, то ли беззвучного смеха, сквозь который он еле сумел задать Евгению свой вопрос:

– Женька… ты чего… ей?! … Водки?! … Ты зачем ей водки налил? – Но взглянув на серьёзные лица тёти Ани и Александра, успокоился и повернулся к Евгению. – Ей нельзя, что ты. Она, вот на свадьбе, например, всего-то рюмочку пригубила, так у неё до сих пор голова гудит. А что, не слышишь разве?

– Да? А что за свадьба, кого обженили? – заинтересовался Евгений.

– Так я тебе про нашу свадьбу говорю. Мы женились, в 52-м.

Евгений отодвинул от тёти Ани налитую рюмку и сочувственно вздохнул. Потом он взглянул на непроницаемое лицо тёти Ани и с надеждой спросил:

– Может, тогда шампанского, тётя Ань?

– Да оставь ты её, – посоветовал дядя Коля.

– Анна Павловна, может, пива? – неожиданно поинтересовался Александр.

Тётя Аня удивлённо вскинула брови, повернулась к Александру и, как-то, я бы даже сказал, игриво, для неё, согласилась:

– Выпью.

– Евгений, принеси из холодильника, – попросил Александр.

– И бокал высокий, в буфете стоит, – добавила тётя Аня.

Евгений поднялся со стула и развернулся в сторону кухни, но его остановил строгий голос дяди Коли:

– Сиди, Женька! А у нас что, немцы победили? Ты только погляди на них, Женька. Расселись, раскомандовались оба, как фон-бароны какие, – но прочитав по глазам супруги, что в таком случае, скорее всего, придётся идти ему, громко крикнул: – Олюшка! Принеси моей пива! …Пиво-то она у меня любит, – признался дядя Коля Евгению, – бутылку может выпить одну… одна.

– Это сильно! – восхитился Евгений.

– И не говори, – подтвердил старик.

Я думаю, мне предоставляется удачный момент, чтобы сказать вам несколько слов о тёте Ане. То, что мне самому удалось узнать. Как она, поволжская немка, оказалась во Владимире.

Тётя Аня родилась в Марксштадте (бывший Екатериненштадт) в 1931году, в семье Пауля и Элизы Фогелей. Она была младшей из детей. Сестра Мария была старше её на семь лет, брат Александр на пять. Предки Фогелей жили в этом городе с начала его основания в конце 18-го века. Ну, как они жили? Наверное, как немцы они жили. Всё в городе – от вывесок до кличек дворовых собак – всё было немецким. Но свою жизнь в Марксштадте тётя Аня помнила плохо. Её детство закончилось в сентябре 1941года. По распоряжению Сталина немцы Поволжья выселялись в районы Северного Казахстана и Сибири.

В день, когда было объявлено о высылке, у Фогелей в гостях были сестра Элизы и её муж. Они заехали на денёк, повидаться, следуя из Москвы в Куйбышев, куда эвакуировали ведомство, в котором они служили. Сестра депортации не подлежала, по документам у неё была русская фамилия. Муж сестры был русским. Он предложил Фогелям взять младшую Анну с собой и вывезти её из города, как свою дочь. Конечно, для родителей Анны, несмотря на тяжесть предстоящего расставания с общей любимицей, это предложение казалось спасением Анны. Но маленькая Анна показала свой характер. Она заявила, что будет только с семьёй, что бы их ни ждало. Ни уговоры матери, ни строгий тон отца, не смогли её переубедить. Спокойно выслушав родителей, Анна ещё раз высказала своё решение остаться с семьёй. Плакали все, кроме маленькой Ани.

В Саратове эшелон, в который их загрузили, чтобы отправить в Сибирь, перехватил какой-то представитель Наркомата лесной промышленности, с особыми полномочиями, и поезд ушёл в Пермский край. В Перми (в то время Молотов), из вагонов их пересадили на открытые платформы, на которых возили лес, и отправили дальше на север. Поезд остановился в глухом безымянном железнодорожном тупике, вокруг которого на десятки километров не было ни одного населённого пункта. Встретивший переселенцев, начальник лесхоза назначил, из числа прибывших, актив и объяснил задачу. Им предстояло заготавливать лес и раз в месяц отправлять его на Большую землю. Из строений, на том месте, был только, наспех сколоченный, сарай для хранения инструмента и провианта, да барак с двумя буржуйками. Через два года, как там появились немцы, в лесу вырос уже целый посёлок с школой, фермой, администрацией и, даже клубом. Начальник лесхоза, который по всем показателям стал передовым, просто души не чаял в своих подчинённых и по мере сил старался доставать всё, запрашиваемое активом переселенцев. Даже в областной администрации с его мнением стали считаться.

Закончилась война. К тому времени Фогелей осталось трое: отец и две дочери. Элиза и Александр умерли в первый год ссылки. В 1945году Паулю Фогелю представился случай обрести свободу. В Пермь пришло трофейное оборудование для переработки целлюлозы. Авторитет Пауля Фогеля, как талантливого инженера и механика, был очень высок, и все взоры начальства устремились в его сторону. К тому же, вся документация на оборудование была на немецком языке. Тогда Пауль Фогель выдвинул своё условие, что после наладки им оборудования и выпуска первой продукции, он с дочерьми получает документы на право выезда в любую точку Советского Союза. Этим заявлением он заставил понервничать своё начальство. Перебрав все возможные варианты, руководство согласилось только на выезд дочерей, но сразу же, ещё до начала всех работ. Марию и Анну отец отправил во Владимир с письмом для своего дяди, который обосновался во Владимире ещё до Октябрьской революции. Дядя, к слову сказать, тоже был урождённый Фогель, но после начала Первой мировой войны, полицмейстер, семью которого он лечил, записал его в документах, как Фокина Михаила Ивановича. Так, на всякий случай.

Приехав во Владимир, сёстры разыскали старика, вручили ему письмо и рассказали все свои злоключения. Тётя Катя, жена Михаила Ивановича, русская, стала для сестёр второй матерью. Их сыновья погибли на фронте. Обычно спокойная и, даже, можно сказать, безразличная к течению своей жизни, с появлением в их доме Марии и Анны, тётя Катя обрела новый смысл жизни. Но стать наседкой для сестёр, Михаил Иванович своей жене не давал. Уже на третий день, как они приехали, он стал водить их с собой в госпиталь, для помощи раненым, а по вечерам учил их русскому языку, а сам, с их помощью, повторял немецкий, который основательно позабыл.

Как вы уже догадались, тётя Аня и дядя Коля познакомились в госпитале. Вернее, было так. Старшая сестра Мария влюбилась без памяти в Дмитрия Алексеевича. Это было очевидно всем, кроме, почему-то самого Дмитрия Алексеевича и их опекуна Михаила Ивановича, постоянно занятых делами госпиталя. Это было очевидно даже Коле Тихонову, но он не мог поверить, что Дмитрия Алексеевича может заинтересовать какая-то немчура. Раскрыла глаза Дмитрию Алексеевичу тётя Катя, которой Мария доверила свой секрет. Тётя Катя сумела найти нужные слова, чтобы Дмитрий Алексеевич обратил внимание на влюблённую девушку. А чуть позже, и Николай, и младшая Анна заинтересовались друг другом. Он ей понравился, тем, что своей энергией и увлечением всем новым, напоминал ей старшего брата. А она сразила его наповал, когда объяснила ему устройство и принцип работы двигателя внутреннего сгорания и разницу между переменным и постоянным током. Прошло ещё несколько лет, и вот, с письменного благословления Пауля Фогеля, Новый 1952год, встретили две новые семейные пары: Дмитрий и Мария Амосовы, Николай и Анна Тихоновы. Вместе пошли под венец, вместе построили дома, вместе работали, вместе проводили вечера и редкие выходные, но судьбы двух сестёр похожими не стали. Об этом я постараюсь рассказать позже.

Дождались крысу

Из кухни вышла Ольга. В руках она держала бокал пива для тёти Ани. Ну, и улыбалась, как обычно. Хотел бы я вам описать её улыбку. Мне кажется это важно. Только не думайте, что я не пробовал и не старался. Вы просто не могли видеть, а я, чего только не нагородил, пытаясь хоть как-то сложить человеческие слова в понятные, и для меня, и для вас, сочетания. Всё у меня выходят одни, известные каждому читающему человеку, штампы и банальности. А внимательный и вдумчивый читатель и так уже этих штампов и банальностей разглядел в моём рассказе предостаточно. В общем, в описании её улыбки, дорогой читатель, полагаюсь на твоё воображение и жизненный опыт. И как я раньше до этого не додумался?

Ольга поставила бокал перед тётей Аней, та одобрительно кивнула. Ольга обняла и поцеловала в щёку тётю Аню и села рядом.

– А мы, Оля, решили твоего деда помянуть, – сказал Евгений.

– Да, давайте! – решительно поддержал его дядя Коля. Он глянул на супругу и взял стопку. – Царствие ему небесное!

Все выпили. Тётя Аня сделала глоток, поставила бокал и повернулась к Ольге.

– Ты чего же молчала, что у тебя гости сегодня пойдут? – спросила она. – Я бы уж приготовила чего-нибудь.

– А я и сама не знала.