Первый

Пакет всё время соскальзывал со скамейки, стоило чуть прикрыть глаза. Как только далёкое коридорное окно посерело, я просунула голову в палату, чуть приоткрыв дверь.

Маг измождённо спал. Руки, правая в гипсе, левая, переклеенная пластырем, лежали поверх одеяла.

Я прошмыгнула внутрь, уселась на жёстком стуле, пристроила куртку на спинку. Далеко до диванчика в кабинете Клэр, но поудобнее скамейки в проходе. Врач придёт, конечно, выгонит, но пока что-то никто не приходил. Не иначе Маг успел сделать внушение, пока я отлучалась. Он лежал спокойно, ровно держал голову, не пытался закутаться в одеяло, несмотря на зябь.

Он проспал долго, до вечера. Вечером чуть приоткрыл глаза, посмотрел на меня и заснул.

– Тебе следовало сказать мне.

Маг не спорил, он вообще молчал. Я думала, что разговор не состоится, как и вчера, когда он, проснувшись, выпил воды и снова заснул. После того, как он попал в больницу, он словно бы не поправлялся, а наоборот. Щёки ввалились, скулы проступили, глаза, когда он просыпался, царапали ещё больней, чем прежде, и он заметно ослаб, затруднялся даже повернуться на бок, так и лежал на спине.

– Мне было важнее, чтобы к нему хорошо относились.

Маг упрямо замолчал. Я чувствовала, что его горло пересохло, но сегодня он неожиданно категорически отказался от воды.

– Хорошо относились? – удивилась я. – Важнее?

– Ты не понимаешь! – распылился Маг, морщась. – Я растил его, – его повело, глаза помутились, – кто-то должен был любить его, хоть кто-то…

Сознание отказало ему. Я поспешно поймала Мага под плечи и уложила на подушку. Будь он смертен, я бы уже свела его в могилу.

Когда Маг очнулся через четыре с лишним часа, я не посмела продолжать разговор. Меня совсем не радовало, что я нашла в его броне слабое место, тем более что оно только подтверждало его силу. Свет слабо струился от одной лампы, смещённой для врачебного удобства к голове пациента. Лампочка была старой, не энергосберегающей, поэтому светила ровно и тепло, пусть и не мощно.

Маг чуть отдышался через открытый рот и заговорил, как будто не было паузы. Может, для него её не было?

– Если бы никто не вмешался… – он всё-таки не стал уточнять, что «если бы ты не вмешалась», – всё было бы в порядке.

– Ты не смог бы вечно держать его взаперти и скрывать его сущность! – не удержалась я. – Единственным путём было учить его управлять своей силой, а ты только препятствовал этому!

– Это было единственное решение, которое я смог найти.

– Он не учился управлять своей силой, ты не мог не понимать насколько это чревато! Хотя бы чисто психологически – он не реализовывал свою энергию! И вышло… что вышло! Ты хотел лишить его сокровенных прав и вызвал недоверие!

– Владение тобой он считал своим сокровенным правом…

– Ты не думал, что тому, что проснулось с его появлением, нужна сильная рука?

– Это была проблема.

– Это всё, что ты можешь сказать?

Он повернулся ко мне:

– А у него получилось быть сильной рукой?

– Да! – убеждённо ответила я. – Брат он отвратительный, но остальные твари при нём шёлковые.

– Остальные твари? – переспросил Маг.

Я не стала исправляться. Именно в таком русле двигались мои мысли. Кто ещё бы стал забивать в своего спасителя гвозди на больничной койке. Неблагодарная тварь.

– Тогда, наверное, я ошибся, – неожиданно смиренно признал Маг. – Думаешь, было так просто?

Нет. Я не думала, что пока Венька рос и взрослел, всё выглядело так просто. Думаю, рядом с ним и с ним самим всегда творилась такая чертовщина, что никто и ни за что не разобрался бы. Разве что Маг, если бы не был занят какими-то ещё делами.

Я заставила себя замолчать. Он выглядел утомлённым, отказывался от еды и воды. При всём желании, лучше отложить остальные вопросы до следующего раза. Маг посмотрел на меня с подозрением, убедился, что я не формулирую очередной вопрос, и закрыл глаза потемневшими веками.

Большую часть времени провожу развалившись на грешном стуле. Тело помнит каждую плоскость, ноет. Не выхожу гулять на улицу и в коридор – боюсь Маг проснётся, когда меня не будет рядом. В палате не хожу, чтобы не разбудить его. Ёрзаю, беззвучно вздыхаю. Он спит. Без удовольствия, будто просто убивает время. С профессионализмом киллера. Мне от времени никуда не деться, переношу его с широко раскрытыми глазами и утомлённой неудобным сидением спиной.

Маг проснулся через несколько часов. Время не имело значения, и я за ним не следила. Какая разница четыре или пять, или три часа он спал, если он проснулся таким же неподвижным и серым от непрошедшей усталости. Какая-то не та усталость на него нашла, ничто её не брало. Маг не смотрел в мою сторону. Но меня распирало. Я не могла заткнуть ажиотаж и на успехе предыдущего разговора затеяла сиквел:

– Виноват вампир, который на тебя напал в детстве…

– Что? – он смотрит куда-то в сторону, руки сложены вместе на животе поверх одеяла.

– Думаю, из-за него ты не доверяешь Вениамину… и людям вообще.

Он вздохнул, вперив свёрла глаз в ничем не повинную точку впереди.

– Я не доверяю людям, потому что в пять лет моя тётка продала меня вампиру.

Замираю, от неловкости забывая извиниться. Вовремя разбередила рану, ничего не скажешь, постаралась быть корректной и чуткой.

Он отводит взгляд на окно, молчит.

Если слово «извини» застряло в горле и не желает вылезать, нужно извиниться по-другому.

– Давай… будем говорить начистоту, когда мы наедине.

Предлагаю от чистого сердца, собрав всю волю в кулак и убедив себя, что это не самая страшная жертва в моей жизни.

Он впервые с утра смотрит на меня, хмуро, оценивающе, зрачки большие, постоянно напоминающие, что его боль отчасти моя вина, по большему счёту моя вина.

Левая, не сломанная рука медленно поворачивается ладонью к потолку. Мне казалось, моя жертва не будет принята, и от этого мне было не по себе.

Я порывисто вздохнула и поспешно положила на его ладонь свою, пока не передумал. Его пальцы чуть держали. Совесть решила изгрызть меня на корню, впору было выть и рвать на себе волосы, крича «прости меня!», но извинения застревали в горле, а он их явно и не ждал.

С ним ужасно тяжело, и всё же я чувствовала себя обязанной быть рядом. Меньшее, что я могла сделать в обмен на спасение.

Сжала ослабленные прохладные пальцы предложенной для скрепления договора руки, самую малость. Низкая температура. Несколько дней он плохо ел, но такой ерунде его не довести, другое дело если отсутствие аппетита и низкая температура не причины, а следствия чего-то худшего.

– Ты не устал? – молчание доканывает. Я не могу докучать ему вопросами, ему может быть трудно говорить, просто он не скажет, если так, а опять провалится в беспамятство, как уже было. – А то поспи. Я поправлю подушку.

Качает головой.

– Хочешь кого-нибудь увидеть?

Снова качает головой.