Первый

Первый
Владислава Николаева

Герой должен быть сильным, простым и понятным… но что если он компенсирует простоту и понятность силой? Силой. И снова силой.Кто же первым из трёх утратит всякое сходство с "героем"? Было ли в помине это сходство?Книга "Первый" продолжает историю, расказываемую в книгах "Третий" и "Второй".

Владислава Николаева

Первый

Жизнь

Высокий силуэт, увенчанный золотистой на солнце головой – аки ангел – удалялся через целеустремлённую толпу вокзального перрона. Большой перрон, на большом вокзале. Тепло одетые в поездку люди с увесистыми сумками и чемоданами на колёсиках тяжело управлялись с багажом и смотрели преимущественно под ноги. Вокзалы грешат неожиданными ступеньками и поребриками, словно только и рассчитаны делать каждое путешествие незабываемым ещё на старте. Или уже на финише.

У одного такого непонятного серого нагромождения цементных блоков – невесть для чего, скорее, чтобы разграничить два потока, спешащие на соседние поезда – мы и провожали глазами дорогого нашего брата. Преграда была неудобной: только пока я смотрела, на неё наткнулись и оцарапались двое, взрослая женщина в практичного непонятного тёмного цвета пуховике и вязаной шапке и более изящная особа в шубе и с гремучим значительным чемоданом, который она, морщась, волокла за выдвижную ручку. С наморщенным от тягот дорожной жизни носом, женщина прошла мимо нас, едва не провезя по ногам чемодан. Она старательно на нас не смотрела, но выражение на её лице стало ещё более брезгливым. А значит, она нас разглядела. Я переступила ледяными бесчувственными ногами.

Люди упускали возможность встать рядом с нами и оценить потустороннюю личность нашего брата хотя бы вскользь. Ближе я бы не советовала. Я прокатывала в голове слова Мага. Самка того же вида. Если бы он сказал это сколько-нибудь эмоционально, я бы не поверила. Решила бы, вредничает. А он – ровным голосом, ты для него самка того же вида, не хотел тебе говорить, чтобы ты не думала о нём плохо.

Вагоновожатый вышел принять пассажира без билета. Минутная пауза. Проводник склоняется в поясном поклоне. Высокий силуэт неторопливо двигается к внутренней дверце.

Вот так. Недавно лежал на моих коленях обтянутый бледной кожей истощённый несчастный юноша, я гладила его по светло-русым, тогда не таким золотым волосам, а он жаловался, что не может превратиться в нужное существо по желанию, а теперь… Мы с Магом так улепётывали от несчастного юноши, что оба забыли, что можем манипулировать волей другого проводника, напихали ему на лапу денег сверх всякой приличной меры, я дёргалась, думая, что алчный служащий может нас высадить в чистом поле, где все преимущества на стороне того, кто несколько месяцев только жрал и креп, а в последние несколько суток вообще всячески наслаждался жизнью, а он…

Одетый не по сезону высокий молодой мужчина, не привлекая ничьего внимания, кроме нашего, скрылся внутри грязно-зелёного вагона. Коричневатые стёкла не давали разобрать его передвижения. Маг позволил себе ослабить контроль, закрыл глаза, перенося приступ боли.

Поезд стоял на месте, мы стояли на месте. Магу не становилось лучше. Я следила за ним краем глаза, не рискуя выпускать из поля зрения выходы из ближайших вагонов. Он опирался на промёрзшую под зимним небом перегородку, как мог, неловко, навалившись спиной, что и смотреть некомфортно, синяя правая висела плетью. Я только и следила, чтобы между нами оставалось сантиметров семь, чтобы не задеть его нечаянно.

В прошедшие часы Маг сдерживался на нечеловеческой силе воли. Не кашлял, держал открытыми глаза, сцепив зубы, терпел боль, не позволял Веньке оценить, насколько выигрышно его положение и как легко ему было бы сделать его ещё более выигрышным. Свою роль сыграла вера в традиционную расстановку сил – Маг самый сильный и умелый из нас, сколько раз мы слышали это по поводу и без повода, к месту и не к месту. Венька держал что-то такое в голове, несомненно, иначе я бы уже безропотно лежала на уготованном месте где-то в чертогах. Хорошо, если целая.

Я сама тащила Мага, имела представление, кто на момент самый сильный, кто хозяин положения. Он бы ещё сопротивлялся, наверняка, продержался бы какое-то время, только меня бы это не спасло. Если магически равных ему не было, физическое состояние после столкновения оставляло желать лучшего. Для Веньки драка обошлась без видимых последствий. Тимур бил не во всю силу, жалел названного брата. Венька не жалел.

Поезд пыхнул, дёрнулся. Над перроном мелодично прозвенело, предупреждая о сообщении, раздался неразборчивый женский голос. Поезд дёрнулся повторно, из-под колёс дохнуло чёрным горьким дымом, тёмно-зелёный хвост без спешки двинулся влево. Вдоль перрона, поднимая в прощании ладони, брели немногочисленные провожающие. Нас с Магом обходили. Видок у нас был бомжеватый. Моё платье из дорогого кружева превратилось в нечто среднее между грязной сорочкой и кулём гигантской паутины. Моё соседство бросало тень на Мага, который был в сравнении лишь неоправданно легко и чуть грязно одет, но внимание прежде всего привлекала я, а потому люди различали прорехи на его рубашке, странно висящее плечо и затуманенный болью взгляд. Наверняка думали, что он пьян.

Мы стояли, пристывшие к месту, пока поезд окончательно не скрылся. Провожающие разошлись, толпа на перроне заметно поредела, скоро это уже была не толпа, а редкая нитка людей. Зачихал поезд за нашими спинами, я переступила озябшими ногами и решила заговорить с Магом.

– Позвоним с вокзала твоим людям?

Маг отрицательно покачал головой, потом раскрыл глаза и ещё раз продолжительно глянул в сторону удалившегося поезда.

– Моим людям? – я подставила ему плечо. Жесткая рука тяжело придавила меня, колени прогнулись, ноги в туфлях и без того болели от холода. Я сжала зубы и промолчала.

Маг продолжал качать головой, со свистом вдыхая холодный воздух ртом.

Ветер налетает знобящими порывами. Какой-то жёсткий, нелюдской сегодня, с крошечными острыми кристаллами льда. В такую погоду штаны на колготки, носки, ботинки на меху, пуховик, шапку, а для надёжности ещё капюшон поверх и толстый шарф в два оборота вокруг лица и горла. Я жалась и втирала коленку в коленку в полупрозрачном свадебном платье. Собачья свадьба в собачий мороз.

– Пожалуйста, пойдём в больницу? – взмолилась я.

В поредевшей публике сгибающийся пополам мужчина и грязная девица в тонком платье должны были вызвать недовольство служащих. Первым нами заинтересовался человек в форме железной дороги. Мужчина в люминесцентном оранжевом со следами рабочей эксплуатации потянулся за рацией у бедра, когда меня посетила идея.

– С наступающим! – крикнула я.

Железнодорожник с сильно загорелым лицом ухмыльнулся.

– Пить меньше надо! Уже давно всё наступило…

Я посрамлённо улыбнулась и поспешила увести Мага с вокзала. Железнодорожник следовал за нами на отдалении. Я оттянула тяжёлую тугую дверь перехода, пропуская Мага. Железнодорожников стало двое.

Ненавижу лестницы. Ладно хоть спускаться, а не подниматься… Ступенька, ещё ступенька, ещё всего шестнадцать ступенек… Я семенила впереди, упираясь и противопоставляя весь свой вес весу Мага. Ноги ничего не чувствовали, кроме холода и боли, ноги норовили встать не туда. Дважды у меня перехватывало дух, потому что ступенька вылетала из-под шага, и под подошву выскакивала жёсткая следующая.

Мы наконец достигли нижней площадки. И я обмерла, увидев, что теперь нужно подниматься на три пролёта. Маг тяжело опёрся на моё плечо, прищемив волосы. Я сжала зубы и не издала ни звука, с неловко заломленной шеей. Стуупенька! Стуупенька! Споткнулась. Стуупенька. Ударилась. Стуупенька. Стуупенька! Шмыгнула носом. Стуупенька. Стуупенька. Не помогло. Из носа бежит. Изогнула голову до предела, утёрлась о своё плечо. О Магово постеснялась, хотя оно было ближе. Ещё двадцать две стууупеньки! Двадцать одна!

Ещё одна тугая дверь. Я оттолкнула её, больно, до крови ломая длинный ноготь. Белизна резанула глаза. Дверь тут же догнала и шарахнула по плечу. Хорошо, что по моему, Мага бы пришибла окончательно.

Чёрт! Как мы попали на парковку? Огороженная серым в пол роста забором площадка была велика и плотно заставлена пустыми машинами. Тут и там лежали грязные лепёшки изуродованного синтетическими выделениями снега. В пятидесяти метрах имелся широкий выезд на шоссе, прорезающее пустынную равнину промзоны. Почти пустые просторы за исключением трансформаторных будок и стерильных прямых форм больших зданий в отдалении и единственная альтернатива – идти по обочине, пока не появится подобие жилья.

Я застыла, неловко склонив голову. Оглянулась, на сколько позволяли придавленные волосы.

Нет, обратно на лестницу я его не потащу!

Маг вскинул голову, тяжело вздохнул и кивнул куда-то. На парковке стояла его драгоценная машина. Внутри меня прозвучал оглушительный вздох неимоверного облегчения. Как я была рада его машине.

– Где ключи? – спросила я.

– Просто иди, – выдохнул Тимур.

Прохожие косились на нас. Что и неудивительно. Железнодорожники подозрительно подбирались ближе. Передать не могу, как мне не хотелось продолжения приключений. Когда-нибудь потом, лет через двенадцать, может быть, я решусь посетить какую-нибудь авангардную выставку, если для этого не придётся очень далеко идти, а пока никаких авантюр, дюжина лет правопорядочной разумной жизни в тепле и уюте, подъём и отбой строго по расписанию, зарядка, водные процедуры, четверг – рыбный день…

Машина распахнула дверцу навстречу. Я попыталась усадить Мага на водительское сиденье, но он упёрся рукой в крышу.

– Что? – непонимающе прошипела я.

– Я не могу.

У меня сердце упало.

– У меня прав нет! Я не умею водить! Перестань, на нас все смотрят!

Вокруг действительно копилась внимательная публика. Милиционер приближался с ленцой, придерживая дубинку.

– Они всё равно думают, что я пьян. Садись.

С этими словами он почти упал на заднее сиденье.

Я онемело села за руль. Ну что ж. Оставалось только забаррикадироваться в машине, как в крепости. По крайней мере, теплее.

– Отвези в больницу, – почти прошептал Маг.

– Я правда не умею водить! – почти плача выдохнула я. Мне было страшно не из-за приближающихся железнодорожников, я боялась за Мага, который всё-таки пришёл меня спасать, и всё-таки спас. Его нужно было отвезти в больницу, но я вообще не умела водить.

Мотор завёлся самостоятельно, машина бодро выкатилась из плотно припаркованного ряда, я в ужасе схватилась за руль, но он всё равно поворачивался, как ему было угодно. Через минуту я обнаружила себя в тесном ряду автомобилей на светофоре на перекрёстке. Я бы этот перекрёсток и пешком не преодолела. Машина уверенно газанула на зелёный. Настораживало, что Маг лежал сзади и цветов светофоров, которых здесь был косой десяток, видеть не мог. Кто тогда управлял машиной?

Не помню, как мы добрались. Если бы дверца не открылась, не догадалась бы, что мы на месте. Я вышла и с трудом вытащила Мага, который вообще уснул. Руки отрывались, сил не было, и понятно, что должна была позаботиться, восстановиться, видела же, в каком состоянии Маг, могла догадаться, что нужно будет подставить плечо, а всё равно руки не поднимались, не позаботилась, не восстановилась. Несла бы сейчас Мага воздухом, даже будить бы не понадобилось. А так, Маг вывалился из машины, распахнул глаза на слепящий снег, какое-то время как будто пытался сообразить, где находится. Поняв, подскоками перевернул себя в вертикаль на единственной более-менее целой ноге, завалился на меня грудью – в этот раз я успела убрать волосы, приняла шеей и лицом.