Русланиада

Базааф недовольно поморщился.

– У него в сарае всегда есть запасной, – поспешно добавил парень.

– Принеси.

Юрик метнулся расторопней натренированной приносить добычу собаки.

– Вот. Можно рубить старые, больные деревья или те, что выросли слишком густо, можно ветки больные отсекать… В одном месте долго держаться нельзя, и у самого селения тоже рубить не надо…

– Поучи меня ещё… Помнишь место у старой лестницы с мыса? Там, где обрыв вминается внутрь? Встречаемся там, когда солнцу останется два шага до зенита.

Базааф не стал дожидаться ответа. Забрал топор и споро зашагал к лесу.

Юрик побоялся сказать, что понятия не имеет, как определять, сколько солнцу шагать до зенита. Бредя по своим же следам по направлению к морю, мальчишка рассудил, что чем быстрее он разнесёт почту, тем меньше останется вероятность прозевать встречу.

Юрик понёсся со всех ног.

Когда Базааф, пышущий паром, неведомым окольным путём добрался до места откуда-то слева, минуя и оставляя без внимания новую лестницу к мысу, Юрик, переминаясь от пробирающего холода, протоптал яму в снегу.

– Тебя видели? – деловито спросил горец.

– Ну да, – замялся Юрик, подумав что как-то неверно истолковал указания, – все, я же почту разносил…

– Это да, – кивнул Базааф, бегая глазами по морю, держась за выступом загибающегося внутрь лентой обрыва. – Здесь видели?

– Ннет, – подавился на слове Юрик, – нет.

– Пошли.

Базааф пригнулся и тенью ринулся из укрытия. Представляя, что делает всё точно также, следом затопал Юрик.

Крепко-накрепко привязанная лодка подпрыгивала на волнах. Она была серая и ладная как гладкая, ровно раскроенная вдоль семечная кожурка.

– Я думал, лодки надо вытаскивать на сушу, если не собираешься использовать, – сказал будто бы про себя Базааф.

– Это не лодка, а память, – вздохнул Юрик на мгновение став старше. – Говорят, Сарп и дня не мог усидеть на суше.

– Избавь меня от сантиментов, – нечувствительно фыркнул горец, лихо прыгая с края помоста на зыбко ходящее по воде днище. – Отвязывай!

Растеряв свою прежнюю взрослость, Юрик по-щенячьи уставился на мужчину – лодка болталась в полутора метрах от края досок, и отвязанная могла стать лишь ещё дальше. Парню хватало опыта общения с новым знакомцем, чтобы знать, что расстояние до лодки может стать причиной, по которой горец без зазрения совести оставит его на берегу. Юрик совсем по-детски всхлипнул.

– Прекрати сейчас же! – окрикнул Базааф. – Чего нюни развесил?! Мужчина не боится, мужчина делает! Прыгай! Не допрыгнешь, так доплывёшь.

Юрик вытер рукавом нос.

Прыгнул. С перепугу ловко стал на ноги. Не разбегаясь, не размахивая руками, не сгибая колени. Как полено, вылетевшее из вязанки и упавшее точно на меньшую сторону. Глаза были совсем шальные.

– Сядь, – велел Базааф, за канат притягивая лодку к подпоркам. – Я держу, ты отвязывай.

Тут Юрика дважды просить не требовалось. Ловкие пальцы быстро справились с мудрёными узлами. Лодка рванулась в морские просторы, словно как в былые дни её хозяин истосковалась торчать у берега.

Юрик нервничал.

– Страшно было в ту ночь? – прозорливо заметил Базааф, подбирая с днища вёсла.

Юрик посерел лицом, но не ответил, водя взглядом по сторонам, словно не видел вокруг ничего утешающего.

– Я бы не уплыл без тебя, – вдруг решил пооткровенничать горец. – Ты знаешь, где затонул корабль, а я нет. Спустя месяц место не так просто отыскать.

Юрик медленно возвращался в обычное своё состояние.

– На-ка погреби, – подумав, отдал вёсла Базааф, – тебе впрок пойдёт.

Парень безмолвно принял вёсла, не прекращая озираться. Плеск ударов был неразличим за ровным шумом волн, находящих друг на друга. Базааф тоже погрузился в молчание. Молчал он часто и вдумчиво, размышляя на неведомые и невесёлые темы, что бросалось в глаза из-за выражения его лица, вытягивающегося и сосредоточенного, со складкой промеж бровей. Лицо это было умно и даже красиво. Юрик неожиданно тоже приобрёл хмурый и сосредоточенный вид, но не от задумчивости. Он изошёл в беспокойство. Море, куда он так рвался вслед за своим нечувствительным идеалом, имело самое тлетворное воздействие на чувствительные юношеские нервы. Возможно, воспоминания были слишком живы. Возможно, дружелюбный и открытый, он потерял в ту ночь больше, чем простых знакомцев.

Шорох вод возрастал с глубиной и временем.

Базааф отвлёкся от своих мыслей, услышав шумное дыхание. Он сталкивался с таким прежде: некоторые, понервничав, начинают задыхаться и даже падают иногда без чувств.

Горец обругал себя за то, что потащил с собой юнца. Юрик не отпустил вёсла, но побелевшие пальцы сжимали отполированные греблей ручки из последних сил, а лицо сравнилось в цвете с серым непрозрачным небом над расходящимся морем.

Базааф отнял вёсла. Юрик не издал ни звука. Лодку раскачивало не на шутку, вода перехлёстывала через борт. Зоркий Базааф уловил рассеянную вспышку в тучах у горизонта. Шла буря.

Никто из местных не выходил из порта на лодчонках. Судна покрупнее сейчас без паники направлялись домой, волнение волн не передавалась тяжёлым проседающим деревянным брюхам. Советчик-Киф возможно и не подумал, что их неразумная экспедиция затянется до прихода непогоды, и не предупредил их. А бестолковый Юрик не посмотрел в листовку, которую сам же и разносил, где наверняка под самым заглавием стояло оповещение о надвигающейся буре.

Бледный скорбный Юрик не шевелился. Базааф, мысленно продолжая ругаться, заработал вёслами. Соваться напрямую в порт было нельзя – если кто узнает, что юнца раньше времени допустили на глубину, перед Базаафом закроется каждая дверь в селении, и дело встанет на мёртвой точке, а этого допускать нельзя. Нужно было плыть туда, где всё время болталась лодка, и не попасться в поле зрения ни одному возвращающемуся домой судну.

– Давай, прыгай! – нетерпеливо привёл Юрика к действительности голос горца. Он удерживал лодку у помоста, набегающие волны угрожали швырнуть её на подпорки.

Ещё не соображая толком, Юрик повиновался.

Базааф швырнул ему конец. Привязывая его, Юрик заметил, что небо почти почернело, а тучи время от времени будто подсвечивало с изнанки. Горец как прежде притянулся вплотную к подпоркам за канат, и пока Юрик держал борт, рискуя бултыхнуться вниз, перебрался на сушу.

– Вытягивай!

Не ожидая, что паренёк справится, Базааф сам выполнил свою команду, могуче выдернул скорлупку на помост и оттащил от края. Юрик, не думая, ослабил узел и бросил канат внутрь к вёслам.

Несмотря на очевидную опасность для моряков, Марла любила бури. Не штормы, лютующие как бесноватые или одержимые дурной страстью, швыряющие что попало куда попало, а именно грозы и бури. Тёплые не жаль было встретить и на улице, а холодные лучше наблюдать из дома. В гостях у Нирги Марла не поспешила к окну, а просто откинулась на спинку стула и вслушивалась в звуки. Ирс крутился у ног и тоже совсем не беспокоился из-за доносящегося грохота и догоняющего треска.

– Хм, – отпивая из чашки, протянула Нирга, тоже прислушиваясь, – несколько необычно для зимы… Хотя, кажется, лет двенадцать назад было тоже самое…

Неожиданный визит незимней гостьи Ниргу нисколько не озаботил. Женщины промолчали несколько часов, вероятно Нирга просто решила возобновить разговор.

– У тебя есть свежая рыба? – спросила она, явно намереваясь услышать «нет» и поделиться, но в дверь постучали, и Марла упустила шанс повести себя предсказуемо.

Нирга отложила рукоделие, легко поднялась с кресла и поспешила на звук.

Марла приподнялась, пытаясь заглянуть за выступ двери, хотя явно не могла увидеть пришедших, отделённых от кухни ещё одной комнатой.