Северный Колосс. Предвестие Бури

«Не хочу, чтобы они жили», – прошептал король в тот миг.

И воины, и слуги, казалось, ждали только этого приказа. Прикормившихся на беде Вигдис мерзавцев растерзали прямо во дворе, а останки бросили свиньям. Тогда же Альвиг объявил, что у него нет более жены, и заточил ее подальше от людских глаз, туда, где она должна была доживать свой век в темноте и одиночестве. Зигстейна, жаждавшего приобщиться к колдовским таинствам, король изгнал с островов на три года, и тот промышлял набегами, заслужив славу отважного и удачливого воина.

– Пришел… – прошипела Вигдис. – Убийца!

– Молчи, – Альвиг оборвал поток брани, уже готовый сорваться с уст безумной.

Король уже привык, что жена встречает его оскорблениями и проклятиями, да к тому же обвиняет в смерти их последнего ребенка. А ведь, если бы действительно был способ оживить его, правитель не колеблясь пожертвовал бы многими жизнями, но то, что предлагали Вигдис колдуны, было обманом, и он видел это, а потерявшая разум женщина – нет!

– Брось кости, – велел он. – Хочу знать, что будет.

Была Вигдис ведьмой или нет, но порой она действительно могла увидеть грядущее, и, идя к ней, Альвиг надеялся на доброе предсказание, хотел, чтобы она развеяла его предчувствие надвигающейся беды, куда более опасной, нежели лютые холода и голод.

Повинуясь его приказу, узница раскинула на холодном полу кости, поочередно дотронувшись до каждой, и пронзительно рассмеялась:

– Вижу! – Возвестила она. – Скоро сыновей лишишься, король! И то будут не мои сыновья! Нет, не мои!

– Замолчи! Закрой грязный рот! – В сердце Альвига словно кинжалы вонзились. Пошатнувшись, он схватился за дверь, едва не упав, и стал стучать, чтобы страж выпустил его, а в ушах все еще звенел злорадный смех Вигдис, и глаза затянула непроглядная мгла.

Король очнулся в своей постели, укрытый несколькими шкурами, а в окно ярко светило солнце.

– Люди! Люди, сюда! – Закричал он слабым голосом. – Позовите моих сыновей!

– Государь, – прибежавший слуга виновато опустил голову: – Вы были в забытьи. Принцы уже два дня, как отплыли.

Хроника Хонтэ

«В лето пять тысяч шестьсот семьдесят восьмое от сотворения мира, над морем было знамение огненное, ярким лучом озарившее ночную тьму, следом же звезда пылающая была низвергнута с небес, заставив хладные воды, в кои упала она, вскипеть. В том узрели светлые отцы гнев Создателя, но не разглядели предупреждения Его. А после корабли под багряными парусами пришли к нашим берегам, и страна наша наполнилась болью и ужасом. Невозможно ни поведать, ни перечесть, сколько претерпели хонтэйцы мучений, тягот и издевательств от этого войска северного – безжалостного, злобного, чужестранного. Было им дано имя – хартвиги, жестокосердные воины, во главе же кровожадной орды этой стоял Халлад Череполом, тот, к кому возводили свой род будущие императоры севера».

Глава Первая. Серебро

Шум прибоя сделался невыносимым этой ночью. Разразившаяся буря обрушивала могучие волны на выдающийся из общего массива суши Утес Кинжала, подобно нерадивому командиру, бросающему войска в безнадежную атаку. Крепость на вершине утеса стойко выносила удары бесчинствующей стихии – для того она была построена, чтобы сдерживать не только вражеские рати, но и жестокую ярость северных штормов. В блеске молний и раскатах грома, ураган врывался в окна цитадели, сдирая плотные занавеси и гобелены, сбивая с ног слуг и воинов, спешивших укрыться от непогоды в подземелье.

Среди этого безумия, невозмутимый словно статуя, возвышался исполин, со спокойной улыбкой наблюдавший из окна за бушующими волнами, гремящими у подножия утеса.

Граф Торас Халладен, правитель этих земель.

Ему, единственному, доставляло удовольствие бросать вызов беспощадной стихии и, раз за разом, одерживать над ней верх. Ветру не под силу было даже на шаг сдвинуть могучего властителя, не то, что свалить на пол – рослый, широкоплечий Торас, казалось, явился из древних легенд, где люди были подобны богам. В те редкие мгновения, когда бледное лицо графа освещала вспышка молнии, он более всего походил на воинственного бога, чье единственное предназначение – вести в бой неисчислимые рати.

Зоркие глаза великана различили в бушующем море обреченный корабль, ставший игрушкой во власти волн и урагана. Беспомощное суденышко несло прямо на прибрежные скалы, и Торасу казалось, что он слышит истошные вопли терпящих бедствие моряков. Они, несомненно, были храбрецами или безумцами, раз решились выйти на море в такое время.

Если это торговцы, значит, у рыбаков поутру будет знатный улов, отметил граф, продолжая наблюдать, как отчаянно борется за жизнь экипаж крохотного кораблика. Уже дважды его накрывало волнами, прочь уносились обрывки парусов и обломки мачт, но отважные люди не сдавались, и это невольно вызвало в глубине души Тораса уважение. Он решил, как только шторм уляжется, послать людей на берег, чтобы найти выживших. Более смотреть на обреченных графу не хотелось, они напоминали о том, что человек бесконечно слаб перед лицом стихии, каким бы сильным он не был.

Волны успокоились лишь перед рассветом, выбросив на песок обломки погибшего судна – последней и, быть может, единственной жертвы шторма. И сразу же к месту кораблекрушения прибежали крестьяне, вооруженные баграми и крючьями. В этой суровой земле любые дары моря принимались с благодарностью, тем более что сам граф дозволил местным жителям забирать себе все, что они смогут найти на берегу. Для бедных людей, какими были эти рыбаки и крестьяне, любая находка могла стать хорошим подспорьем, чтобы пережить зиму – что-то удавалось продать в замке, что-то обменять на зерно или даже мясо.

Бородатый здоровяк, прибежавший первым, уже спешно стаскивал с найденного утопленника куртку из оленьей кожи. Ему самому, конечно же, она бы не подошла, но он уже приценивался, за сколько возьмет ее портной на рынке. А ведь у покойника еще были высокие кожаные сапоги, почти не пострадавшие в шторме, и детина как раз начал его разувать, когда услышал торопливый окрик сзади:

– Эй, эй-эй! Один сапог мой!

– С чего бы вдруг? – Повернувшись, бородач хмуро взглянул на наглого односельчанина – тот был на голову ниже, лысоватый и худощавый, вряд ли он стал бы даже пытаться присвоить сапоги силой.

– Ты еще с того года меру зерна должен, и сети моя тебе поправляла.

Говоря так, рыбак подходил ближе, не сводя взгляда с заветного сапога.

– Не много ли хочешь? – Зло бросил обладатель куртки.

– Дружба, говорят, бесценна.

Несколько человек остановились недалеко от них, наблюдая за спором, другие – те, что поумнее, уже вовсю собирали дары северного моря. Бородач с явным сожалением во взгляде смотрел, как вещи, которые он мог бы забрать себе, обретают новых хозяев. Наконец жажда наживы в нем одержала верх, он стянул один сапог с мертвеца и бросил его лысому.

– По одному-то сложно продать будет, – прикинул тот. – Слушай, а отдай мне оба – я половину цены тебе верну.

– Забирай, пройдоха, – процедил в ответ здоровяк.

Он, несомненно, хотел добавить что-то еще, но осекся, услышав топот копыт – от графского замка к ним мчались вооруженные всадники. Несколько рыбаков испуганно бросились прочь, другие же собрались кучнее, поудобнее перехватывая багры и дубины для драки. К ним, наскоро спрятав добычу в мешок, присоединился и бородач.

– Все что здесь – наше! – Выступил вперед староста деревни, с вызовом глядя на воинов. – Так граф решил, сто лет как уже.

– То верно, люди! – успокаивающе поднял ладони предводитель всадников.

Жители Северного Предела были вспыльчивыми и свободолюбивыми, подобно своим предкам, что железом и кровью добыли эти земли во владение, раскроив королевство Хонтэ так, что оно превратилось в герцогство. Глупо было бы злить их попусту, да и граф того не одобрил бы. Потому воин ловко спешился, перекидывая плащ через руку, чтобы не замарать дорогую ткань грязью, и добродушно улыбнулся рыбакам, готовым отстаивать свое право кулаками.

– И что же вам здесь тогда надо?

В голосе старосты слышалось неприкрытое недоверие. И года не прошло с того дня, когда граф стал брать с них пошлину за торговлю в стенах его крепости. Тогда люди стерпели, но посягни он на их прибрежную добычу – и вполне мог вспыхнуть бунт.

– Торас Халладен, наш хозяин и господин, обещает щедрую награду, если вы найдете выживших и приведете их в замок, – воин достал горсть медяков из кошеля и бросил на песок. – Это вам, чтобы лучше искали.

Стоявший ближе других к монетам, староста рухнул на колени, ладонями загребая и песок, и деньги. Остальные рыбаки бросились к нему, но опоздали.

– Ищите! – Прикрикнул посланник графа. – Получите втрое больше!

На те деньги, что он сулил, могли безбедно пережить зиму несколько семей, и еще осталось бы.

Один из моряков пришел в себя уже на следующий день, ближе к полудню. Всего крестьяне нашли четверых, да и те уцелели лишь чудом, и жизни их могли оборваться в любой момент. Очнувшийся же, едва только нашел в себе силы говорить, принялся извергать проклятия – капитану, выведшему в море корабль, и пассажирам, уговорившим его это сделать. Когда же лекарь спросил, не узнает ли он кого-либо из выживших, моряк указал на седого мужчину, лежавшего в углу комнаты, зло процедив, что именно он виноват в гибели судна.

О том сразу же доложили графу, и Торас велел, во что бы то ни стало, привести старика в чувство. Хозяину замка не терпелось узнать, что же заставило опытных мореплавателей выйти навстречу буре, какая спешность не позволила им переждать ненастье в безопасной гавани. К тому же, судя по парусам, они приплыли с Морозных Островов, а значит, в каком-то смысле были соотечественниками графа. Прирожденные воины и мореходы, люди с Морозных Островов века назад высадились на хонтэйских берегах, принеся с собой смерть и разрушение. Слабый король тогда решил, что проще отдать им часть своих земель, чем лишиться всего в бесконечных сражениях. Так появился Северный Предел, и первым его графом стал Халлад Череполом.

С той поры многое изменилось, но как Халлад был человеком островного короля, так и Торас оставался его вассалом, хоть и владел землями почти вдвое большими, чем все Морозные Острова. Впрочем, нельзя было сказать, что великан сильно тяготился этим, ведь король редко вмешивался в его дела, довольствуясь тем, что Халладен ежегодно отправлял на острова корабль, груженный дорогими подарками в подтверждение вассалитета. К тому же, Торас, в отличие от воинственных предков, поддерживал хорошие отношения с соседями, и вполне мог перейти под руку другого монарха, стань островной король притеснять его свободу. И все же, графу не давал покоя вопрос: зачем приплыл к его берегам обреченный корабль? Связано ли было это появление с Герредом Огнебородым, или же то напрасные страхи отягощенной виной души?

– Господин, – прервал размышления графа слуга. – Старик очнулся и…

– Говори же!

Исполин резко поднялся с кресла, с нетерпением потирая ладони. Он и не надеялся, что островитянин придет в себя так скоро.

– Хочет говорить с вами, – слуга виновато опустил взгляд: – Как узнал, где находится – сразу захотел вас видеть.