Северный Колосс. Предвестие Бури

– Идем.

Возможно, стоило подождать, и велеть привести старика к нему, когда тот наберется сил, но Торас желал получить ответы без промедления, и оттого поспешил сам увидеть больного.

– Все вон, – приказал граф прежде, чем начать разговор.

Спустя всего пару мгновений в помещении не осталось никого, кроме Тораса и старика, слуги вынесли даже остальных моряков вместе с подстилками, на которых те лежали.

– Ваша милость, какая честь, – надорванным голосом прошептал островитянин, чуть приподнимаясь на локте. – Прошу простить меня, я слишком слаб, чтобы поклониться, и…

Халладен жестом оборвал его тихую речь. Вопросы церемониала сейчас интересовали графа меньше всего.

– Ты плыл ко мне?

– К вам… только к вам, господин, – старик был сильно истощен, и слова давались ему с трудом. Уже одно то, что он пережил шторм, когда погибли куда более сильные и молодые моряки, являлось настоящим чудом. – Вы должны выслушать… меня…

«Он знал о шторме, несомненно знал. И все же решился плыть!»

– Кто ты, старик?

– Гранитный Рольф меня прозвали, – он выдавил скупую улыбку. – Я – рудознатец.

Этого имени граф никогда не слышал, равно, как и не понимал, что потребовалось рудознатцу в его землях, да еще и так срочно, что он готов был поставить на кон собственную жизнь.

– Потрудись все объяснить, Рольф.

– Не подумайте, ваша милость, что я трус какой и только шкуру свою спасал, – при этих словах Халладен невольно улыбнулся – трудно было назвать трусом человека, бросившегося в самое сердце бушующей бури. – О нет, тем я исполнял последний долг перед господином своим… хоть и не хотел я ему служить, а вышло так, что выбирать пришлось. И в выборе своем я не раскаиваюсь.

– Да о чем ты говоришь, старик?

Графу его речь казалась излишне бессвязной, из всего сказанного он сумел понять, что его собеседник связан долгом или клятвой, и потому не щадил своей жизни.

– О серебре, ваша милость, – беззубо улыбнулся островитянин. – О серебре, я ведь рудознатец, каких мало. И нашел я жилу серебряную, богатую жилу. Тебе о том сказать спешил, граф Торас.

– Почему мне? – Теперь уже Халладен был вынужден насторожиться. Слишком странным казалось ему такое совпадение, что чудом выживший в кораблекрушении оборванец именно к нему плыл, да еще и обогатить желая. Северный Предел, не смотря на доблесть воинов, оставался небогатым краем, и потому новый серебряный рудник мог стать настоящим спасением для накопившего немалые долги графа. – Ведь у тебя же есть король, и семья на островах.

– Нет у меня больше семьи, за то королю спасибо! – В голосе старика звучала неподдельная злоба. – А значит, и короля у меня нет теперь.

Услышав это, Торас положил Рольфу ладонь на плечо и мрачно кивнул. Теперь ему стало многое понятно из прошлых речей рудознатца: и о вынужденном выборе, когда королевские воины убили его родню, и о последнем долге господину. Ведь господином Рольфа был не кто иной, как Герред Огнебородый, могущественный ландгер Хасинга и родич Халладена. Та решительность, с какой старый рудознатец, не щадя жизни исполнял волю хозяина, напомнила Торасу о его собственном малодушии. В кошмарных снах, вот уже полгода, видел граф Герреда, простирающего к нему окровавленные ладони и умоляющего придти на помощь, но правитель Северного Предела бросил его в час нужды.

– Мой господин хотел, чтобы Хасинг принадлежал вам, граф, – продолжил тем временем Рольф. – Только вам, со всеми пастбищами, полями, лесами и бесценными жилами серебра, сокрытыми в его промерзшей земле.

– Верно ли то, что ты говоришь?

– В том могу поклясться, – заверил старик, поманив Халладена ближе, и прошептав: – Помню, то было незадолго до гибели Герреда – он сказал тогда, что будет рад видеть вас своим наследником, если лишится сыновей.

– О, мой добрый Герред, – вздохнул Торас, отстраняясь. – Спи, старик. Нам еще будет о чем поговорить с тобой.

Халладен покинул помещение в раздумьях. Если Рольф говорил правду, то у него не оставалось иного выбора, кроме как заявить Альвигу о своих правах на наследование Хасинга, вот только теперь островом правил Рутгар, любимый зять короля. Но что, если рудознатец лгал, намеренно толкая графа на противоборство с Альвигом? Что, если хитрый старик задумал таким образом отомстить островному королю за гибель семьи, или еще хуже – сам был подослан Альвигом, чтобы получить свидетельства измены графа. Что ж, и на этот случай у Тораса было средство сохранить свои приготовления втайне, и требовалось для этого всего лишь заточить рудознатца до поры, как только он начнет поправляться.

Поначалу, граф хотел даже убить старика, чтобы полностью себя обезопасить, но кто кроме Рольфа мог указать серебряные жилы? А ведь именно серебро более всего влекло Халладена на древнюю родину. Месть и давние обиды были лишь изысканной приправой к основному блюду, в какой-то мере Торас даже был готов удовлетвориться лишь Хасингом и не посягать на другие острова, если конечно король Альвиг будет согласен с такими условиями. Но позволит ли королевская гордость принять их?

Века назад Халлад Череполом был беглецом, за разбой изгнанным с Морозных Островов. Тогда вокруг него, прославленного воина, объединились отъявленные мерзавцы, сорвиголовы и преступники, объявленные на родине вне закона – Флотом Тысячи Бедствий называли воинство Халлада в Хонтэ и Деусе, где он творил бесчинства в течении почти сорока лет. На юге его ненавидели и боялись, на севере – презирали, но тайно, шепотом рассказывали о его победах и завидовали тому богатству, что он добыл. Хартвиги снаряжали корабли, чтобы присоединиться к Халладу, его воинство росло день ото дня, и уже скоро он встретился в бою с королем Хонтином Вторым, слишком поздно осознавшим, сколь велика угроза его владениям. Одержав победу, Череполом раскроил королевство надвое и стал графом Северного Предела, тогда же островной король, видя, сколь могущественным стал изгнанник, объявил, что прощает его. Халлад согласился вновь стать вассалом Морозных Островов, но и он, и его потомки знали, что король лишь терпит их, выжидая, когда они ослабнут и станут легкой добычей.

Воины Халлада поселились в хонтэйских землях, взяли хонтэек в жены, завели детей со смешанной кровью. Стали заслоном от хартвигов, что жили набегами и грабежами. Торас женился на сестре хонтэйского герцога и поддерживал с ним дружеские отношения после ее смерти, а на островах у него был только один родич и друг – Герред Огнебородый, поднявший мятеж против короля и павший в бою.

Вернувшись в свои покои, граф велел подать вина, и только опустошив несколько кубков, он отослал слуг прочь, и процедил:

– Решено.

То, что он задумал, ему самому казалось неосуществимым, больше похожим на глупую шутку – захватить Морозные Острова, родину ледяных ветров, кровожадных зверей и хартвигов, ни разу не терпевших поражения на своей земле, но громивших любого врага, до какого могли доплыть их корабли. И все же, то было раньше, а Торас и его воины – потомки хартвигов и ни в чем им не уступают, к тому же он соберет такую армию, против которой не устоит ни Альвиг, ни те ублюдки, которых наплодил островной король. Все море, насколько хватит взгляда, покроют его корабли, и против каждого врага встанут трое умелых бойцов.

С этими мыслями Торас Халладен уснул, и ему снились корабли, вспарывающие холодные волны Ледяного Моря, снились храбрые рати, сходящиеся в смертельной битве с грендами и хорнирами, защищавшими Альвига. Видел он и самого короля, в бессильной злобе наблюдавшего за тем, как его войска теснят от берега, но видение это внезапно сменилось иным – огненной бурей, превращающей леса и долины в безжизненную пустыню, в мгновение ока сметающей города и селения, оставляя за собой лишь выжженные руины. Торасу снились изувеченные люди, влачащие существование более жалкое, нежели нищие в трущобах Деуса, ему снились уродливые железные башни, устремившиеся к небесам, а еще – огромный рыжий волк, скалящий зубы. Затем на месте волка возник Герред Огнебородый, протягивающий к Торасу руки, просящий помощи, но прежде чем граф успел что-то сделать, стрела вонзилась в грудь ландгеру, а за ней – еще одна, и чей-то топор отсек Герреду голову, а его борода вновь превратилась в пламя, поглощающее, один за другим, все Морозные Острова.

Халладен проснулся, сбрасывая шерстяное одеяло, точно оно было объято пламенем, и лишь почувствовав холодный ветер, насквозь продувающий его замок, осознал, что все увиденное им было кошмарным сном. В голове было ясно, как если бы он и вовсе не пил прошлой ночью вина (а быть может, слуги вновь разбавили его водой!), и замысел графа теперь обрел четкие очертания, из дерзкой выдумки, превратившись в нечто большее, захватившее все мысли Тораса. Но, самое главное, у него было время, на осуществление задуманного, ведь вслед за штормами придут морозы и новости, какими бы они ни были, смогут достигнуть Морозных Островов лишь по весне, а за полгода граф надеялся успеть закончить приготовления.

Утреннюю трапезу Торас разделил с приближенными – седовласым командиром всадников Редаром, служившим еще его отцу, и сборщиком податей Хоргалем, который так же ведал казной графства и торговыми делами.

– Помнишь, я послал тебя искать выживших в бурю?

– Да, граф, – кивнул Редар, разрывая кусок мяса сильными пальцами и укладывая меньшую часть на ломоть хлеба, лежащий перед ним. Передав оставшееся блюдо торговцу, воин обсосал пальцы и вытер о рубаху. – Я видел, в замок кого-то притащили. Прок-то вышел из этого?

– Вышел, – граф принял от Хоргаля остатки дичи, легко уместившиеся в его огромной ладони, и откусил немного, проглотив не жуя. – Вот дрянь! Вздернул бы повара, да где другого взять?!

– Найду, только прикажите, – улыбнулся казначей. – А этого – хоть сейчас на виселицу.

Халладен покачал головой:

– Не стоит. Готовит он, может, и скверно, зато преданный, и пробует все сам.

– До чего же отвратительный у него вкус, ваша милость, – Хоргаль тряхнул головой, выражая негодование. – В Деусе уже год, как используют особую пряность, чтобы придать блюду некий тонкий привкус, и я, посмею заметить, купил для вас немного. А потому, хотел бы знать, что помешало повару ее добавить? Эй…

– Хватит, Хоргаль! – Одернул его граф. – После твоей прошлой специи у меня все нутро огнем горело неделю. Жили же мы без них раньше.

– С позволения вашей милости, я лишь желаю, чтобы графский двор не выглядел излишне диким в глазах соседей.

– Дай тебе волю, и мы будем есть то, что подают в Деусе, одеваться как в Талании, и говорить на хонтэйском, – глядя на бледнеющее лицо приближенного, Халладен рассмеялся: – Притом, что сам ты келийский торгаш.

– То верно, – наконец расправившись с жестким мясом, встрял в разговор Редар. – А что с теми, кого в шторм подобрали?

– Действительно, граф, расскажите, – присоединился казначей, побоявшись, что продолжение беседы о специях может вызвать гнев правителя.

Хоргаль, сколько его знал Халладен, всегда старался угодить графу и боялся впасть в немилость. Торас приблизил его к себе за исполнительность и живой ум, способный принимать новшества и стремиться к ним так, как не способен был даже сам граф, считавший себя человеком весьма передовых взглядов. Потому Халладену и нужен был сын разорившегося келийского торговца, прятавшегося в Северном Пределе от долгов, что он не был хартвигом и смотрел на мир через блеск монет, а не острие клинка. Воины клялись Торасу в готовности отдать жизнь по первому его приказу и проливали кровь, когда то было необходимо, а Хоргаль безо всяких приказов предпринял путешествие в Деус и заключил соглашение о продаже вина, принесшее оскудевшей казне Халладена столь необходимое тогда серебро.

Этот торговец умел найти выгоду, а потому Торас наделил его столь высокой властью и своим полным доверием, хотя иногда и посмеивался над его стремлением ввести в Северном Пределе иноземные порядки.

– Моряки рассказали мне много интересного о том, что происходит на Морозных Островах, – граф сам налил всем еще вина, видя, что чаши опустели.

– О Герреде? – Спросил Хоргаль, не заметив предостерегающего взгляда Редара.