Шум слепых

Несравнимо с тем, как из меня выдрали крылья.

Я не проронил ни слезинки, когда сдирали их с меня, я не был жалок, а здесь, под небом, перед снегом, перед самим собой, невыносим. Потерян. Сломан.

Не знаю, куда идти, на что смотреть и не вижу ценности слышать, видеть и чувствовать.

Я никогда ранее не был так одинок. Я никогда ещё не существовал без цели и желания. Я бился всегда. Я сражался. Вгрызался за себя и за других. А сейчас так пусто.

Пропади пропадом, человек, приручивший меня, меня, к себе.

Я был силён, но ты сделала меня слабым, желающим ничего и не знающий, как дальше быть. Бросила меня. Ты пожалеешь за своё решение.

Остаток красной нити оказались на моей ладони. Пошёл по следам назад, уже видя направление, зная свою цель.

Глава шестнадцатая. Прыжок

Вернуться гораздо тяжелее, чем уйти. Когда мы уходим – обрываем связи, остываем, испытываем печальные эмоции, лишаемся доверия к тому, от которого ушли, и кто ушёл от нас. Правда существования в том, чтобы вернуться и больше не расставаться, нужно иметь большое мужество, силу воли, отсутствие предубеждений, доверие и кое-что гораздо весомое, понимание надёжности. Даже, если живёшь на американских горках, это не означает, что ты не желаешь стабильности, понимания.

Американские горки – это не страсть, это просто адреналин, что скрашивает жизнь тем, кто не способен на это самостоятельно, тот, кто слишком искушён или, кто привык себя встряхивать, расставаться, биться, ярко выражать свои чувства, ведь легче поменять что-то снаружи, подстричься, вставить имплантаты, поменять свой пол, имя, чем свой внутренний мир – найти гармонию внутри себя.

Плохо ли ничего не желать, смотреть апатично на то, что тебя окружает, не причинять никому вреда, не обсуждать, не критиковать? Оказавшись в вакууме, без чувств, без органов осязания, в полном одиночестве, умирая от кашля, холода и боли, я наконец-то смогла успокоиться. Мне не нужно было больше куда-либо идти. Я пришла, куда хотела. И я ощутила гармонию в себе.

Я перестала ненавидеть, ждать, верить, цепляться – всё показалось мне мелочным и скоротечным. Я не чувствовала даже усталость, преследовавшей меня с первой минуты пребывания в пустыне.

Моя душа никуда не рвалась. Она осталась со мной и давала мне стержень, который ограждал меня от бешенства ветров, снега. Пускай меня поднимала метель, отрывала от земли, сносила в сугробы и закапывала, ломала вновь и вновь руки и ноги, не считала меня достойной для чего-то, я была так покойна, так смиренна.

Человеку не стоит быть таким. Ощущая покой и смиренность, ты не чувствуешь жизнь. Ты воспринимаешь всё как должно быть, плывёшь по течению и не замечаешь множество направлений судьбы, которую можешь выбрать только ты. Всё зависит от желания.

Я ничего не хотела. Просто лежала в снегах, не шевелясь, думая, обо всё на свете, размышляя голосом, что представляла, а не слышала, воспроизводила по памяти. Гудела замёрзшим языком. И считала минуты до того, как тело испустит дух.

Мой спутник, ангел, надеюсь, что ты расцветёшь, как цветок.

Знаешь, я давно поняла, что мы поменялись судьбами. Не хочу, чтобы это было предрешено свыше. Нет. Я знаю, что это был мой выбор. Как жизнь переходит в смерть, так смерть порождает жизнь. Вечный круг существования.

Я с великой радостью отдала всё, что у меня есть, тебе, чтобы ты жил, смог дойти до конца и был счастлив, здоров. Это небольшая цена для того, что ты не станешь вновь одинок. Обещаю. И такие существа, как ты, не пропадают. Мы – лишь миг, пока вы – целая вечность. Свой миг я прожила с честью, а ты ещё даже не начал жить.

Ты не будешь одинок, тебе хватит сил прорваться через купол. После зимы, вероятно, ты знаешь, наступает весна, только нужно дождаться.

Я отдала всё, что у меня было. Я отдала тебе своё время, силы, всю себя, я вложила в тебя душу, чтобы ты поднялся и смог свободно идти вперёд. Я закончу порочный круг. Мы не станем сожалеть, горевать, объясняться, именно для этого ушла тихо, пока совсем не одеревенела. Не зная, что со мной произошло, не узнаешь о моей смерти, поэтому в твоих мыслях буду существовать. Только не ненавидь меня. За тобой придут, ты найдёшь, кого нужно, поэтому не будешь одинок. Не обвиняй меня в том, что кинула тебя. Прости, что не смогла сдержать своё слово. Мы прошли так много испытаний, пережили смерть, расставание, жизнь, ссоры, недомолвки, ураганы, бураны, молнии, гудение ветров. Вот такой у нас конец.

Будь счастлив.

Я люблю тебя.

***

Я люблю тебя.

Я люблю тебя.

Люблю больше всего на свете, так чисто, так преданно, так верно, так пылко, насколько горячо моё сердце. Я люблю тебя так, что стану твоими крыльями, глазами, ногами, ушами. Я стану для тебя всем и подниму тебя к небесам, и научу летать.

Я люблю тебя больше смерти.

Моё чувство сильнее смерти, поэтому, где бы ты ни был, моя любовь будет оберегать тебя.

Как жизнь превращается в смерть, так из смерти рождается жизнь.

***

Снег засыпал её холодное тело. Ветер бился о её волосы, ставшие проволоками-сосульками. Её грудь уже давно перестала подниматься, а сердце застыло и превратилось в лёд. Она давно превратилась в мертвеца. Она умерла так тихо, насколько могла, что её кончину никто не заметил.

Та, что шла рядом со мной, вела, толкала и держала. Та, что накрывала своим телом. Та, что пела мне и говорила, улыбалась. Я не видел этого. Я не слышал этого. Я не пытался понять. Не хотел, не считал нужным. И теперь её улыбка, её слёзы, её воспоминания растворились бесследно на мёртвом обездвиженном лице. И больше не ощутить её рук, только тронешь – рассыплются на ледяные кристаллики.

Я не узнаю даже её имя. Я даже не смогу его забыть, потому что никогда не помнил и не знал.

И единственное о ней воспоминание – её жёсткое изуродованное лицо и та песня. Безумный дурак!

– Нет ни клочка земли, где ждут меня. 

В лабиринте не слышны голоса, только мой и мой. 

Может, не нужна мне эта жизнь

И этот шанс, чтобы дышать… каждый день. Человек, это твои слова, твои! –

говорю, шепчу, лихорадочно прижимаясь к трупу. Всё вокруг нас замерло: перестал идти снег, выть ветер, плыть облака. Как замерла моя бездна, как она сузилась от осознания того, что единственное живое существо умерло, а ты даже не узнал об этом. Я познал муку страшнее того, как тебе вырывает крылья собственный отец. Я познал, какого потерять того, кого не ценил, даже в краткий срок, отведённый на жизнь человеку. В лицемерии, в осознании своего превосходства, в гневе на медлительность и слабость я оказался глух и слеп к истине. Я пожалел. Мне стало страшно оставаться одному. Мне стало больно слышать своё дыхание, как надрываюсь, как дрожу, как шепчу прорезывавшимся голосом песню вновь и вновь. Меня отравляло это объятие. Я держал её, обездвиженную статую, и чёрные слёзы капали вниз и стекали в снег, прожигая его.

И чернота была вечная, как кровь. Как цвет моей бездны.

Находился в странной агонии, дышал с трудом, не замечал, что происходит вокруг нас будучи погружённым в свой кошмар.

Пальцы ломали остатки её ледяной одежды, бессознательно, искрились, впитывали токи вакуума, по венам бурлила божественная кровь воина, глаза чернели в жестокости и ненависти, лицо отражало и скорбь, и муку, и жалость к человеку, и отвращение к себе. Я пожелал закончить эту игру. Я воззвал к своей потухшей воли, собрал её в бездне и приказал ей держать меня в живых, в уме и желании отомстить за себя, за бессмысленную смерть человека, за свои крылья и за свой род.

Я слишком долго находился оцепенении, слишком долго позволял песку и снегу властвовать над моим телом и над моей спутницей. Я сам позволил себе быть слепым, глухим и немым. И мне придётся вечность расплачиваться за свою ошибку.

Больше никто и ничто не посмеет меня сдерживать и говорить, что я должен делать, как и где. Я свободный. Я с волей. Я есть Велиал, а никто другой. Я – Велиал. Был, есть и буду.

В мире, где не откуда было черпать силу, я позволил разорваться самому себе, схватить свою волю и поднять её над своей головой. Яркая вспышка пронзила мой кулак, и им же ударил в землю, что скрывал прожжённый слезами и кровью снег. Мир тряхнуло. В земле появились трещины. Всего один удар, и трещины понеслись по всему миру, пробили стенки и дошли небес. Пошёл снег, а вместе с ним мелкие крупинки песка. Песчинка за песчинкой. Струйка за струйкой.

Ещё один удар за диким рёвом.

На мгновение всё замерло. И рухнул белый шар, продавив пространство. Часы, что скрывали снег и песок, переворачивались по воле создателя этой тюрьмы, были уничтожены изнутри. Стенки мира треснули, посыпались, как штукатурка, объявляя мне обратный мир – мир солнца, тепла, песчаных бурь и ураганов. Всё сыпалось, смешивалось, как в часах-перевёртышах, снег с песком, жара с холодом, вода и жажда. Жизнь и смерть. Крик. Жёлтый шар раскачивался над головой.

– Но это не вернёт её к жизни, даже не отогреет. Бесполезно, – прижимал к себе смертного, которого оставил на время разрушения мира.

Холодная. Ледяная. Мертвее мёртвого.

Песок смешивался со снегом, поднимал доселе невиданные ветры.