Счастливое завтра

Глядя в ваши глаза, я ясно вижу, что противозаконно поступают в отношение нас с вами. Общество давным-давно отвело женщине роль в жизни. Роль, которую мы с вами приняли в тот момент, когда врач достал нас из утробы нашей матери и сказал: «Это девочка!» Уже тогда наш отец отчетливо видел наше будущие. Уже тогда он прикинул в голове, что не стоит откладывать деньги на образование, ведь девушке оно ни к чему. Ей лишь нужно уметь готовить и рожать детей, а для таких навыков не нужно учиться в Гарварде.

Не стоит винить отца, или мать. Ведь так на нас смотрит каждый. В наше время нам отводится всего-навсего роль домохозяйки. И знаете что? Мы с вами с этим смирились. Да! Смирились! Каждая из нас, лишь дернув плечами, сказала: «Ну и пусть!»

Ну и пусть я буду хранительницей домашнего очага, в то время как мой муж будет зарабатывать! Ну и пусть я не буду нигде работать, не смогу зарабатывать себе на жизнь, зато я буду воспитывать детей! Ну и пусть мой пьяный муж будет приходить под утро, крича на весь дом и доводя меня с ребенком до слез! Ну и пусть он будет изменять мне с каждой проституткой, что встретит по дороге от бара до дома! Ну и пусть он будет колотить меня, когда ему вздумается! Ну и пусть я не буду вылезать из длинных кофт и юбок по щиколотку, лишь бы скрыть следы побоев! Ну и пусть я буду каждый день надевать на лицо маску хранительницы домашнего очага, заботливой матери, а по ночам плакать в подушку! Ну и пусть я буду заглушать боль алкоголем или таблетками и бояться что-то кому-то сказать, поскольку буду знать, что никто мне ничем не поможет, все лишь скажут: «сама виновата»!

Так ведь?! Разве мы не сами с вами виноваты, что родились женщиной?! Я хочу сказать вам, что хватит. Хватит этих бесконечных «Ну и пусть». Хватит плакать и бояться! Хватит уже терпеть! Я прошу вас! ХВАТИТ! – Тиффани так резко ударила кулаком о трибуну, что несколько женщин в зале даже вскрикнули от неожиданности.

Каждая из нас имеет полное право на счастливую жизнь. Жизнь, которую она построит сама, не надеясь ни на кого. Жизнь, которую она сама выберет.

Если уж жить, то иметь право на получение образования, право на собственность, право на равенство в браке, право на защиту от домашнего насилия, защиту от сексуальных домогательств, права на труд и равную оплату труда. И, наконец, право на счастливое завтра!

Разве мы этого не заслужили? Каждый день из телевизоров, с экранов кинотеатров, со страниц модных журналов нам внушают, что женщинам не нужно образования, не нужна карьера, не нужны политические права. Но кто это вам внушает? Мужчины. А почему они хотят нас видеть только на кухне в фартуке? Да потому что они боятся нас. Боятся, что мы сможем превзойти их. А я верю, что сможем! ВЕРЮ!

И я верю, что никто и никогда не имеет никакого права сказать мне, как мне нужно жить. Никто. Ни муж, ни брат, ни отец. Когда вы это поймете, тогда вы станете свободными. Тогда вы станете собой!

Гул аплодисментов взорвал зал. Он был настолько оглушительным, что все зажженные свечки заколыхались. Все девушки встали и, не отрываясь, смотрели на оратора. Тиффани стояла на сцене и лишь кивала головой. Все ее лицо было красное, а на лбу выступил пот. Она пристально смотрела в глаза каждой стоящей девушке. Ее взгляд был полон силы, уверенности, незыблемости. Глядя в ее глаза, ошарашенная Джейн, которая нашла в себе силы только встать, вдруг поняла, что хочет стать такой же. Такой же сильной и смелой, как она.

Собрание закончилось в 21:00. Клер отвезла всех обратно в центр города. Обменявшись горячими рукопожатиями, все девушки, с горящими глазами, расходились кто куда. Кто-то шел домой, к любимому мужу и ребенку, кто-то к родителям, сидящим у окна и ждущим свою ненаглядную дочь, а кто-то бежал скорее туда, где сможет поделиться пылающим огнем, что рвется из груди.

Тиффани предложила Джейн пройтись по вечерней улице. Они шли среди жилых домов. Каждая из них должна была спешить домой, но расходиться совсем не хотелось. Так они проходили дом за домом, пока наконец, пересилив свой страх, Джейн не произнесла едва слышно:.

– Ты такая… сильная.

– Нет, Джейн, я не сильная. Я лишь хочу такой казаться, – уставшая и вымотанная, Тиффани шла, глядя себе под ноги. Ее голос стал тихий и спокойный.

– Ты…

– Джейн, у меня есть муж и ребенок. И сейчас они ждут меня дома. Все мои слова – это всего лишь слова. Я никогда не смогу сделать что-то… Но верю, что сможешь ты.

– Я?! – удивленно спросила девушка.

– Ты, Джейн, ты. Я знаю, почему ты всегда прячешь свои руки в перчатках или карманах, – при ее словах Джейн опустила глаза, к которым стали вдруг, почему-то стали подступать слезы. – Я знаю, почему ты вечно спешишь домой. Я не вправе судить тебя, но хочу тебе сказать лишь одно: ты намного сильнее, чем ты думаешь. В тебе есть огромная сила, которой ты просто боишься, но однажды ты поймешь, какая ты на самом деле.

Неожиданно Тиффани повернулась и протянула Джейн листок бумаги, на котором был написан адрес и номер телефона.

– Звони в любое время. Хочу, чтобы ты знала, никто не имеет никакого права причинять тебе боль.

Девушка не могла поднять на нее глаза, в которых стояли слезы. Тиффани пожала ее руку, которая держала ее номер и, развернувшись, ушла.

Подходя к дому, Джейн заметила, что на кухне и в зале горел свет.

«Значит, отец уже дома».

Все ее тело сразу задрожало от страха. Она знала, что на часах уже 22:21, но надеялась, что в пятничный вечер он придет домой попозже. Стоя в ступоре перед домом, она не могла найти в себе силы сделать хоть шаг. Стараясь не скрипеть дверью, она тихо зашла в дом. Надежда, что ее отец, может быть, уже забылся пьяным сном в кресле, еще теплилась в ее душе. Но его громкий голос в одно мгновение похоронил все ее надежды.

– Где ты была?! – звучал его пьяный голос из гостиной.

– Я была в кино, – неуверенно ответила Джейн. Она сняла обувь и посмотрела на лестницу, ведущую на второй этаж. В голове она представила, как она бежит по ней. Всего каких-то двадцать четыре ступеньки, потом еще десять шагов прямо, вторая дверь направо. Она резко захлопнет ее и подвинет шкаф. Пусть он орет. Он ее не достанет.

– Врешь, – отец встал с кресла. Его пьяные глаза осмотрели ее с ног до головы. Джейн собиралась пройти вперед, но резким движением он перегородил ей путь к лестнице. Сейчас его красные глаза гневно смотрели на нее.

– Папа, я хочу спать…

– Который час, ты мне не подскажешь?

– Я не…

– Который час?!

Джейн стояла, опустив глаза в пол. Ее руки дрожали. Отец подошел вплотную. Она чувствовала его дыхание, источающее запах алкоголя.

– Я последний раз тебя спрашиваю, который сейчас, мать твою, час?!

– 22:23…, – резкий удар в живот не дал возможности ей продолжить. Джейн даже не успела выставить руки, она просто упала на задницу.

– Ну, так какого черта ты тут устраиваешь мне спектакль?! Ты знаешь, во сколько нужно быть дома?! Скажи мне?

Джейн не могла дышать. Дикая боль сверлила ей живот, но она понимала, если она сейчас не ответит, то эта самая боль удвоится.

– В 22:00, отец.

Он сел перед ней на корточки и, взяв ее за подбородок, стал смотреть ей в лицо.

– Ты что, думаешь, что ты можешь теперь поступать так, как тебе вздумается? Ты что, возомнила себя тупой американской шлюхой, которая может шляться все ночь где ей вздумается, а под утро проходить домой?