Идея вечного возвращения в русской поэзии XIX – начала XX веков

Б. М. Гаспаров известен как создатель мотивного анализа – теоретико-методологического подхода к исследованию художественных (прежде всего, поэтических) текстов, выделяющего в качестве основной единицы анализа не устойчивую и обладающую фиксированным смыслом структуру, но мотив – подвижный и открытый, постоянно преобразующийся компонент. Согласно Б. М. Гаспарову, анализ поэтического текста должен представлять собой уходящий в бесконечность, никогда не завершаемый открытый и нелинейный процесс, главным и единственным позитивным результатом которого становится раскрытие текста как «потенциала смысловой бесконечности»: ни читатель, ни даже автор не могут учесть все возможные смысловые оттенки и их комбинации, возникающие в результате функционирования поэтического текста.[60 - Гаспаров Б. М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования / Б. М. Гаспаров. – М.: Новое литературное обозрение, 1996. – С. 346.] Подвижная и текучая поэтическая материя занимает место устойчивых субстанций, она представляет собой расплавляющую любую оформленную предметность функцию. Поэзия – это искусство материи и функций, а не субстанций и форм. Находящаяся в состоянии перманентных трансформаций «смысловая плазма» подобна квантовому полю в физике элементарных частиц или открытой неравновесной среде в синергетике. В философском плане такой подход близок к концептуальным разработкам постструктурализма. В теоретическом плане мотивный анализ имеет принципиальное значение для целей нашего исследования, поскольку выступает синтезом новейших теоретико-концептуальных разработок в различных областях знания.

У С. Н. Бройтмана для нас наиболее значимым моментом является разработка и углубление принципов исторической поэтики,[61 - Веселовский А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский. – СПб.: Пальмира, 2017. – 383 с.] позволяющих эксплицировать в поэтических текстах возобновление древней семантики «архаического образного языка».[62 - Бройтман С. Н. Поэтика русской классической и неклассической лирики / С. Н. Бройтман. – М.: РГГУ, 2008. – С. 20.] Учитывая то обстоятельство, что идея вечного возвращения восходит в том числе и к мифическому сознанию, данный подход имеет принципиальную значимость для настоящего исследования. Кроме того, Бройтман, опираясь на лучшие традиции отечественного литературоведения, воплотившиеся в наследии М. Л. Гаспарова, А. Н. Веселовского, Ю. Н. Тынянова, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана и других не менее авторитетных исследователей, интегрирует в свои работы широкий спектр философских идей и подходов. Последний момент также имеет существенное значение для исследования, посвященного анализу проявления философского учения о вечном возвращении в поэзии.

Основной прием, используемый в нашей работе, заключается в контекстуальном и интертекстуальном анализе одного или нескольких стихотворений того или иного поэта. Под контекстуальным анализом мы понимаем выявление связей данного конкретного текста с другими поэтическими произведениями этого же автора. Тем самым являющаяся основным предметом нашего исследования идея вечного возвращения раскрывается в контекстуальном окружении творчества поэта. Под интертекстуальным анализом мы понимаем экспликацию связей мотивов анализируемого текста с произведениями других авторов. При этом, осуществляя интертекстуальный анализ, мы исходим не из точки зрения автора, но из точки зрения читателя.[63 - О принципе изучения литературы не с точки зрения автора, но с точки зрения читателя см.: Лотман Ю. М. Структура художественного текста. Анализ поэтического текста / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2016. – С. 74. См. также: Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста / У. Эко. – М.: АСТ, 2016. – 640 с.] Такой подход позволяет нам значительно расширить интертекстуальный горизонт исследования. Например, поэтика и эстетика русского символизма, а также оказавшие на нее влияние философские идеи Ф. Ницше находятся за пределами интертекстуального горизонта Пушкина как автора. Однако они находятся в горизонте сознания современного читателя, знакомого как с русским символизмом, так и с идеями Ницше. Тем самым становится возможным включить поэтическое наследие Пушкина в сферу различных культурных эпох и направлений, что, в свою очередь, позволяет выявить «потенциально скрытые смыслы, видные лишь тому, кто смотрит в будущее».[64 - Лотман Ю. М. А. С. Пушкин: Биография писателя. Роман «Евгений Онегин». Комментарий / Ю. М. Лотман. – СПб.: Азбука, 2015. – С. 238.]

Поскольку исследование посвящено идее вечного возвращения, мы будем работать в основном с лексико-семантическим уровнем поэтических текстов.

В задачи нашего исследования не входит написание истории русской поэзии в целом или какого-либо ее периода под углом идеи вечного возвращения. Мы работаем с отдельными текстами отдельных поэтов, выбор которых во многом определяется предпочтениями автора данной книги. Исследуемый материал при необходимости может быть значительно расширен. Однако для целей нашего исследования такой необходимости нет: для нас важен отнюдь не исчерпывающий перечень всех случаев преломления идеи вечного возвращения в богатом и многообразном наследии отечественной поэзии. Наша задача состоит в том, чтобы показать, как эксплицированные нами выше различные аспекты данного учения актуализируются в конкретных стихотворениях различных поэтов. Мы обращаемся к представителям различных периодов и направлений русской поэзии, но в центре нашего внимания находится поэтическое наследие Пушкина. Причины именно такой фокусировки исследовательского внимания были обозначены нами выше.

В Первой главе мы осуществляем экспликацию идеи вечного возвращения в классической русской поэзии XIX века. Здесь мы проводим анализ некоторых наиболее значимых в рамках темы настоящего исследования стихотворений А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева и А. А. Фета.

Вторая глава посвящена исследованию мотивов времени, памяти, историчности и мифа в поэзии Пушкина. При этом ведущим направлением анализа остается идея вечного возвращения и ее связь с перечисленными мотивами.

В Третьей главе идея вечного возвращения раскрывается на материале анализа стихов представителей русского символизма: Ф. Сологуба, А. Блока, М. Волошина и А. Белого. Отдельный параграф посвящен лирике В. Набокова.

В заключительной Четвертой главе мы вновь обращаемся к русской классической поэзии и выявляем связь идеи вечного возвращения с феноменом творчества на материале стихотворений М. Ю. Лермонтова и А. С. Пушкина.

Глава 1

Идея вечного возвращения в классической русской поэзии

1. Стихотворение А. С. Пушкина «Таврида»: опыт интертекстуального прочтения

«Что, если бы днем или ночью подкрался к тебе в твое уединеннейшее одиночество некий демон и сказал бы тебе: «Эту жизнь, как ты ее теперь живешь и жил, должен будешь ты прожить еще раз и еще бесчисленное количество раз; и ничего в ней не будет нового, но каждая боль и каждое удовольствие, каждая мысль и каждый вздох и все несказанно малое и великое в твоей жизни должно будет наново вернуться к тебе, и все в том же порядке и в той же последовательности, – также и этот паук и этот лунный свет между деревьями, также и это вот мгновение и я сам. Вечные песочные часы бытия переворачиваются все снова и снова – и ты вместе с ними, песчинка из песка!» – Разве ты не бросился бы навзничь, скрежеща зубами и проклиная говорящего так демона? Или тебе довелось однажды пережить чудовищное мгновение, когда ты ответил бы ему: «Ты – Бог, и никогда не слышал я ничего более божественного!» Овладей тобою эта мысль, она бы преобразила тебя и, возможно, стерла бы в порошок; вопрос, сопровождающий все и вся: «хочешь ли ты этого еще раз, и еще бесчисленное количество раз?» – величайшей тяжестью лег бы на твои поступки! Или насколько хорошо должен был бы ты относиться к самому себе и к жизни, чтобы не жаждать больше ничего, кроме этого последнего вечного удостоверения и скрепления печатью?».[65 - Ницше Ф. Сочинения. В двух томах: Т. 1 / Ф. Ницше. – М., 1998. – С. 657.]

Такова одна из главных мыслей Ф. Ницше – учение о вечном возвращении. Речь здесь идет о кардинальном перевороте в осмыслении времени, становления и существования. Многие представители современной философской мысли посвятили этой идее фундаментальные исследования, предложили ее оригинальные интерпретации. Так или иначе, разные авторы (К. Ясперс, М. Хайдеггер, Ф. Юнгер, Ж. Делёз и др.) сходятся в том, что философское значение учения о вечном возвращении заключается в стремлении сохранить вечность при условии полного отказа от метафизической перспективы трансценденции, с тем чтобы перенести вечное в имманентное, временное и становящееся, связать вечное и мимолетное. Тот миг, когда раскрывается присутствие вечности в мгновении, когда само мгновение избавляется от гнета противостояния вечности, становится равным вечности, когда потустороннее и посюстороннее, божественное и человеческое, небесное и земное празднуют свое примирение, свой брачный союз, – этот миг и есть великий полдень, вечное возвращение. Нет необходимости указывать, что эта идея проходит красной нитью сквозь знаковые философские концепции ХХ столетия. Подступы к ней в XIX веке мы находим у Ф. Гёльдерлина: «Зачем наш мир не настолько несовершенен, чтобы это давало право искать за пределами его мир иной?».[66 - Гёльдерлин Ф. Гиперион. Стихи. Письма. Сюзетта Гонтар. Письма Диотимы/ Ф. Гёльдерлин. – М.: Наука, 1988. – С. 48.]

Но и в русской литературе XIX века есть поэт, чье творчество и существование насквозь пронизаны и пропитаны волей к вечному возвращению. Пушкин является провозвестником великого полдня, по силе и глубине не уступающим своим западноевропейским собратьям. Мы попытаемся доказать это на основе контекстуального и интертекстуального анализа неоконченного стихотворения «Таврида» (1822).

Таврида

Gib meine Jugend mir zur?ck!

Ты, сердцу непонятный мрак,
Приют отчаянья слепого,
Ничтожество! пустой призрак,
Не жажду твоего покрова!
Мечтанья жизни разлюбя,
Счастливых дней не знав от века,
Я всё не верую в тебя,
Ты чуждо мысли человека!
Тебя страшится гордый ум!
Так путник, с вышины внимая
Ручьев альпийских вечный шум
И взоры в бездну погружая,
Невольным ужасом томим,
Дрожит, колеблется: пред ним
Предметы движутся, темнеют,
В нем чувства хладные немеют,
Кругом оплота ищет он,
Всё мчится, меркнет, исчезает…
И хладный обморока сон
На край горы его бросает…
Конечно, дух бессмертен мой,
Но, улетев в миры иные,
Ужели с ризой гробовой
Все чувства брошу я земные
И чужд мне будет мир земной?
Ужели там, где всё блистает
Нетленной славой и красой,
Где чистый пламень пожирает
Несовершенство бытия,
Минутной жизни впечатлений
Не сохранит душа моя,
Не буду ведать сожалений,
Тоску любви забуду я?..

Любви! Но что же за могилой
Переживет еще меня?
Во мне бессмертна память милой,
Что без нее душа моя?
Зачем не верить вам, поэты?
Да, тени тайною толпой
От берегов печальной Леты
Слетаются на брег земной.
Они уныло посещают
Места, где жизнь была милей,
И в сновиденьях утешают
Сердца покинутых друзей…
Они, бессмертие вкушая,
В Элизий поджидают их,
Как в праздник ждет семья родная
Замедливших гостей своих…

Мечты поэзии прелестной,
Благословенные мечты!
Люблю ваш сумрак неизвестный
И ваши тайные цветы.

Так, если удаляться можно
Оттоль, где вечный свет горит,
Где счастье вечно, непреложно,
Мой дух к Юрзуфу прилетит.
Счастливый край, где блещут воды,
Лаская пышные брега,
И светлой роскошью природы
Озарены холмы, луга,
Где скал нахмуренные своды