Неандертальца ищу. Роман-идиот. Первая часть

«Чёрный человек» где-то там, в межреберье, как прикованный к скалам лежит, молчит и – ждёт. Ждёт своего часа. Ты, ещё покудова свободный от него, имеешь право голоса, а он нет. Ты ходишь, действуешь, а он недвижим.

Но только прояви слабость, повышенное любопытство к нему (как то, в райском саду любопытство), «Чёрный человек» начинает шевеление. Он разминает суставы, он приподнимается и делает первые усилия, – пытается привлечь к себе внимание. И если ты начинаешь пристально вглядываться в него, начинает бойко расти, обретать самостоятельную силу и страшную притягательность.

Горе, если творческий человек начинает вглядываться в него, а пуще – поэтизировать! «Чёрный человек» перерастает Светлого, становится гигантом. В итоге придавливает, наваливается всей своею чёрною массой, и – душит Светлого. Что, собственно, не раз происходило с людьми. Про всех не дано знать, но есть разяще отчётливые примеры: Моцарт, Пушкин, Есенин, Булгаков…

«Чёрный человек» убил, задавил их, подкормленный их же светлыми силами.

Они – вгляделись в него.

Недаром сказано: «Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя».

«Чёрный человек» затёсан в каждого. Таится…

***

Чёрный человек – неверье. Обратный знак – Вера. Противоположный чёрному «Светлый Человек» затаён в каждом, но не окликнутый, может остаться непроявленным. А если приложить усилия по его искоренению, вовсе как бы исчезнет, станет подобием океанического протея, незаметного за толщею вод: плавает себе на дне прозрачным червячком, и его словно нету вовсе.

Неспроста, наблюдая за повадками океанического протея, древние греки дали это имя одному из своих богов. В их пантеоне появился один из самых загадочных персонажей – бог Протей. Он мог приобретать любой облик, любую форму, когда требовалось.

А уж какое дивное создание океанический протей! В зависимости от ситуации он способен видоизменяться, как и его одноимённый древнегреческий бог-побратим. У него порой вырастают плавники, и он уже более рыба, нежели червячок. Всё зависит от ситуации: рельефа местности, давления водных масс…

***

Светлый Человек – совсем иное. Если человек радостно окликнул, вгляделся попристальнее, Вера начинает расти и самоокрыляться. А в итоге окрылять тебя.

Никто не разгадал тончайшей механики молитвы, да и не под силу это людям, но каждый, хоть раз искренне молившийся, замечал: вместе с молитвой непостижимым образом вырастаешь и ты сам. Ты не верил, или тебе казалось, что не верил, да и молитву-то начал без особой ещё веры, с одною только искренней страстью, мольбой о помощи… но в самом движении души вдруг ощущаешь невыразимое и непреложное – тебя окрыляют!

Ты обратился, ты заметил, и оно – ЭТО – стало расти вместе с тобой, и вот уже становится больше тебя, маленького и слабого. Но – окрылённого, но – слившегося с ЭТИМ, и потому ты теперь кратно сильнее, светлее себя прежнего, не обратившегося ещё…

Это тебе не «Чёрный человек», это не задушит, – вознесёт. Только вглядись. Вглядись попристальнее. Увидь себя не маленького, слабого, но – окрылённого, слившегося с ЭТИМ, потому и ты теперь кратно сильнее, светлее себя прежнего, хотя и не обратившегося ещё в мощного Светлого. Но всё равно, это уже не «Чёрный человек». Это не задушит, а – вознесёт. И прибавит толику злата в огненный кирпичик. Ты этого не заметишь. Не скоро заметишь.

Но – вглядывайся. Вглядись попристальнее в битву, ещё не в Битву Светлого с Чёрным, начни с простых чудаков, с перевёртышей – с человеков. То страшных, то не очень. Разглядишь Истину? Вряд ли. Хорошо, если – Середину…

Истина посередине, как солнце в зените – не отбрасывает тени. И смотреть больно, и разглядеть трудно… если всё-таки разглядишь. Чаще всего оче-видное люди не видят, это не бросается в глаза. В очи. Бросаются крайности.

***

Перед Битвой человек красен, красив, счастлив. Тучен страхом предстоящей схватки. Переполнен, как цветущий мак, жизнью. Её не было прежде. Казалось, что она, жизнь, есть, но по-настоящему не было. И – вот она, страшная, переполненная кровью, как постоянный ток, энергией Битвы. Это не пунктирный, не переменный…

***

Вижу, Прости Господи, в мире неандертальцев икону: огромный Хлебников, рядом с ним махонькая, по пояс ему, Ксюша Некрасова, и чуть поодаль – Андрей Платонов… но ведь они уже после неандертальцев, после их цивилизации? А вот, стоят, однако…

Не кощунствую, вижу так.

Я о поэтах русских, светлых, прозрачных. О прозаиках же русских и тёмных – отдельный разговор, там не всё так печально, как в светской русской поэзии. Проза наша – более русская по существу. Пусть и не такая гениальная, как поэзия, которая, повторю, не очень-то русская по форме, по содержанию…