Былина железных душ

– Стоит дед над водою, колыхает бородою!

– Хороша загадка, не слыхивал такой! – прокряхтел асилк. – Надо подумать как следует. Хм, хм, хм, хм! Наверное, много загадок набралось, пока я спал…

– Быстрее, мы спешим! – молвил Брисинор.

– Камыш-ш-ш-ш! – зашипел великан. – Что ж, угадал я вашу загадку: не больно уж и хороша она оказалась. Но я голоден, так что убирайтесь с моих очей, пока я не передумал отпустить вас. Вы победили меня в состязании по доброму обычаю: теперь должно поискать мне другой пищи. Оленя или вепря надобно попробовать. Пока я спал они хоть не перевелись на белом свете?

– Нет, не перевелись! – ответствовал Беленир настороженно. – Их, должно быть, полно в этих лесах! – и он обвёл рукой боры сосновые да еловые заросли.

– Хорошо! – сказал спокойно великан, почесав затылок. – Что ж, уходите и быстрее, покуда голод не взял надо мною верх! – и он обхватил руками дуб столетний, давным-давно появившийся в краю сосен и елей, и, собрав все силы, выкорчевал его, ибо тот оплел своими корнями его ногу.

Распрощавшись с асилком, путники поспешили на восток, ибо посчитали, что туда им и надобно, ведь на севере стояли уже города берегинов, к югу и западу же Брегокрай кончался.

– Худое видели, хорошее увидим! – сказал Всесвятлир.

Глава 7. У хозяина полевого золота

Под ногами путников как скатерть бранная стелилась стежка, бережно протоптанная обитателями здешних мест. Она была неширока, так что приходилось идти гуськом. По краям тропки рос верес, густой и пушистый. Он разросся почти повсюду, однако за его обширными кущами высились молодые сосенки. Они, распушивши хвою на тонких ветвях, стояли так, будто знали, что им предстоит вырасти могучими древами. Путники прошли ещё два дня, прежде чем за этими сосенками выросли высокие, но одинокие сосны. Постепенно эти одинокие сосны перешли в сосновый бор, а бор этот и был той рощей, в которую стремились витязи, ища премудрую колдунью. Она распростиралась и на юг, переходя Синегривку и останавливаясь в землях Заповедного Края. Дорожка тем временем всё шла и шла, разворачиваясь всё шире: воины приближались к тем местам, где их обитатели были крупнее, чем берегины.

– Ещё, наверное, долго топать до того дома, где проживает премудрая колдунья, – заметил Всесвятлир. – А ведь тот великан наверняка привлёк внимание местных. То-то они удивятся, когда кроме асилка найдут здесь незваных гостей.

– Пока местные берегины смекнут что произошло, – молвил догадливо Брисинор, – незваные гости станут зваными.

– Но это страна Гелена, – сказал Беленир. – И, как мне кажется, он здесь решает, кто званый гость, а кто нет. Если нас схватят, то за нарушение границ Гелен наверняка заключит нас, иноземцев, в тёмную-претёмную да в сырую-пресырую темницу. Так что поспешим.

И тут, когда витязи того совсем не ожидали, появился тот, кого они не думали сейчас встретить. Те, кто внимает мой сказ, известный древле, наверняка его не припомнят, так как он промелькнул пока что как личность не очень важная. А он, скажу я, был личностью очень многозначительной и уважаемой не только в Брегокрае трисветлом, но и в других землях и даже за морем широким.

Прямо по тропе проторенной, ставшей уже три локтя в ширину, прямо навстречу Белениру твёрдой поступью шёл древнерождённый Дед-Пасечник. Путники тому немало подивились и подумали: «Как можно встретить Деда-Пасечника так близко от дома колдуньи?». Да вот так и можно его встретить, коли он уверенно и бодро да к тому же с гордостью шагает тебе навстречу! И вот дед оказался уже в нескольких шагах от витязей, и его борода седо-медовая заколыхалась на встречном ветру. Казалось, лицо старца стало ещё суровее с тех пор, как путники видели его в прошлый раз: ровные и гордые черты остались прежними, но лохматые белые брови с отливом золота нахмурились, и глаз стало почти не видно – лишь два ярких огонька сверкали из-под этих бровей, густых как ветви кроковиста дуба. Одет дед был по-мужицки, как и в прошлый раз: в широкие штаны и рубаху-косоворотку. Рукава на ней были закатаны по локоть, так что были видны его могучие загорелые руки. Казалось бы, чем не мужик? Да только больно уж суров и горд был он для простого мужика-работника и даже в таком образе мало на него походил.

– Приветствую вас, добрые путники, пойдёмте, хлеб-соль отведаем! – сказал добродушно Дед-Пасечник, подняв брови и поклонившись своим новым гостям поясным поклоном.

Воины тоже поприветствовали его поясными поклонами (им было некогда раскланиваться до самой земли, знаете ли, у них было важное дело), и Беленир, выступив вперед, молвил:

– Здравствуй, Дед-Пасечник! Не ожидали мы тебя здесь встретить, отведи же нас в свой дом, если он не далеко, накорми, напои, да помоги нам в важном деле, – с вековечным старцем Беленир говорил точно и по делу, но стараясь не отступать от обычаев приветствий, существовавших с далёких времён.

Дед-Пасечник хотел было что-то ответить, как вдруг из сосновой рощи на тропу вышло трое берегинов-лесников в обычных рубахах и с красивыми луками.

– Привет, пчёльник! – сказал один из них: самый высокий и худощавый, со светлыми глазами, точно сделанными из хрусталя.

– И вам здоровья! – ответил дед.

– Эти люди, – начал берегин, – пробрались в наше государство без всякого дозволения и приглашения. Если бы не асилк, что проснулся в округе и встал из кургана, из того, что с плоским верхом, мы бы о них и не узнали, пока не нашли б их в рощах Святобора.

– А что с асилком? – спросил пасечник. – Что с ним сделали?

– Накормили и отправили к государю, – ответил высокий берегин. – Пусть перед ним держит ответ. А эти люди должны отправиться в темницу. Как никак, Фрерин, они нарушили границу, тайно вступив на нашу землю, – витязи молчали, зная, что лучше не вмешиваться.

– Отчего же тайно? – усмехнулся Дед-Пасечник. – Я их пригласил! Сейчас пойдём выпьем светлого мёда да накатим по кружке медовухи. У вас часом не закончилась? А то у меня как раз с собой есть лишний бутыль.

– Как раз закончилась, – улыбнулся берегин, и дед, вытащив из своей сумки бутылку, сунул её ему в руку.

– Благодарю, – промолвил берегин. – Бутылки потом принесу. Хах! Не знаю, как бы мы тут, Фрерин, и жили без твоей медовухи. А раз ты пригласил этих людей, то по закону я не могу бросить их в темницу. Они гости на нашей земле, но тебе должно известить о том верховного стража границ Дановита и поскорее, – и лучники отвесили деду поклоны и ушли в лес к своей сторожке, поспешая попить ароматный и слегка креплёный дар Фрерина.

Но лесники не схватили витязей не потому, что дед вовремя сунул им бутыль. Ведь он раздавал им бутыли чуть ли не каждый день, и они возвращали ему их уже пустыми – для наполнения. Лесники не схватили витязей оттого, что берегины уважают всех, кто древнее их, коли те мудры и не коварны. Да, да, пчёльник был древнее любого из берегинов, но сейчас я не хочу на это отвлекаться. Как никак, у меня здесь Дед-Пасечник вовсю разговаривает, а мне приходиться говорить, что он оченно стар! Так вот, поскольку дед вековечный, был уважаем берегинами, они оставили его и его гостей, то есть наших витязей, в покое и ушли подобру-поздорову.

– Ещё вам привет, удальцы, – изрёк дед. – Вы сказали вам нужна помощь? Значит, всё будет. Пошлите же ко мне, отведаем моей медовухи, сыты медвяной или каких медоварных напитков, вместе за столом посидим, обсудим ваши делишки, как они у вас заладились али не заладились!

– Да только далеко ли твой дом? – спросил Беленир.

– Не далеко, но и не то, чтобы прям уж близко! – ответил дед.

Он повёл витязей по прежней тропе. Она вдруг резко изогнулась на северо-восток и пролегла среди кустов ежевики. Верес остался позади: путь ему преградили журчащие ручьи довольно приличной ширины. Сосны тоже исчезли, словно боясь переступить эти потоки. Ведь за этими ручьями находились земли, подвластные Деду-Пасечнику. Видать, он не желал, чтобы на его земле росли верес и сосны, потому своей могучею силой запретил им там появляться.

Так витязи оказались на открытой поляне, довольно большой, ибо от одного конца поляны до другого было версты две. С неба на неё лился целый водопад ярких лучей, поливая светом пышное разнотравье и диковинные высокие синие да красные цветы, самые лучшие из медоносов во всём северном крае, а может и во всём Древогорье, и с них пчёлы без устали собирали нектар, затем делая из него мёд для своего хозяина. Поляна была окружена со всех сторон сосновым бором, только с юга подступала к ней, как стеною, дубовая роща. Но ни одна сосенка и ни один дубок не росли на самой поляне. И даже не было на почве того луга ни одной хвоинки и листа – такова была сила Деда-Пасечника: он не позволял на своей земле лежать даже хвоинке, не говоря уже о листьях! Зато цветам разноцветным хозяин полей был рад, потому и росли они там на каждом шагу. Были на поляне также и громоздкие деревянные ульи для пчёл-медотворцев в виде изваяний могучих богов. Их построил сам дед. И вся почва около этих ульев была усеяна пёстрыми цветами, душистыми как дуновение ранней весны, и яркими как небесные светила.

В самой середине луга зелёного стояли красивые хоромы. Нетрудно догадаться, что хоромы эти были домом Деда-Пасечника. Они были сложены из камня и дерева в два яруса. Нижний был каменный, очень крепкий, его для пущей надёжности подпирали дубовые балки, верхний же был сделан из толстых дубовых брёвен. Окна были как на первом ярусе, так и в тереме, правда на первом они были узкие и длинные, как в твердокаменном замке, а на втором широкие, как в жилых избах. Сами хоромы имели продолговатый вид и простирались в длину на четырнадцать сажен. Двери в храмину были широки и могучи и держались на кованых петлях. Нынче они были распахнуты настежь. Крыша хором была соломенной и венчалась головою могучего змея.

И, не успел Беленир толком поглядеть на дом, как увидел кого-то в дверях – у входа мелькало какое-то белое пятно. Но витязь не решился спросить кто это у хозяина хором: мало ли ему показалось. И вот путники, ведомые пчёльником бодрым, подошли к его дому, и он молвил:

– Это моя жена, Берёза! Знакомьтесь!

В дверях, под каменным сводом с высокой аркою, стояла прекрасная жена деда, самая прекрасная из всех жён, которые когда-либо попадались Белениру на глаза, стройная и на вид молодая. Её каштановые волосы были очень длинны и спускались до самых колен, извиваясь, словно ствол молодого деревца. Ко всему прочему, волосы красавицы были свободны и вольны и вились так, как хотели: ничто их не связывало, кроме одной единственной налобной повязки. Брови Берёзы были того же цвета, что и волосы, а под бровями переливались, словно смоляные слёзы дерев, распрекрасные задумчивые очи. Они были такие синие, что, казалось, были выше небосвода и глубже пучины морской и синее и того, и другого вместе взятого. Стоило лишь глянуть в них, как сразу на душе становилось весело. И черты лица дедовой жены были так ровны, бледны и строги, что внушали всем умиление. Одета же она была в белейший сарафан, а стан её был тонок и красив. «Она словно наливное яблоко, – подумал Беленир. – А пчёльник так стар. Как это так у него такая молодая и красивая жена?».

– Здравствуй, повелитель пчёл, мой муж! – сказала Берёза и широко улыбнулась, оголив ровные белые зубы. Белениру её голос показался самым мягким и спокойным.

– Привет, жена златоустая! – промолвил дед. – Ты всё хорошеешь… А вот мои друзья! – и дед указал на витязей, которые все как один смотрели на бледноликую красавицу.

– Здравствуйте и вы, мои гости, – ответила она, и все путники ей тотчас поклонились.

– Сейчас будем обедать, друзья мои, – воскликнул дед. – Какой мёд вам приготовить?

– А неужели он бывает разным? – удивился Всесвятлир, а дед, нахмурившись, принял очень серьёзный вид, даже больно суровый.

– Есть мёд тягучий аки смола, есть как слеза прозрачный, а есть точно янтарь солнечноясный! – ответил он с важностью. – Некоторые думают, что он всегда одинаков на вкус, но ошибаются крепко! Не всегда то, что одинаково на вид, одинаково и на самом деле. Хотя он и на вид не одинаков. А если вы не хотите самого мёда, из него я могу приготовить удивительные по вкусу напитки и пищу! Возьмите хоть мой хмельной медовый квас, сваренный из пчелиного мёда и верескового нектара. Его можно пить хоть целый день и всласть не напьёшься!

– Хватит глаголить про мёд! – сказала вдруг Берёза, и, хотя голос её прозвучал тихо, он был настойчив. – Пора бы уже завести гостей в дом и усадить их за стол.

Дед-Пасечник согласился со своей женой и пропустил её и витязей в дом, а сам зашёл следом. Тут Беленир заметил, что поступь Берёзы была легка и красива, как лебяжья, а плечи её высоки и стройны. «Да, – подумал он. – Какая красота расцвела для деда». Хозяева и гости прошли через сени и оказались в горнице. Горница была на удивление обширной и светлой, посреди неё стоял дубовый стол: сработан он был грубо, но на века. Вокруг того стола были расставлены деревянные скамьи, а во главе него друг подле друга стояли три резных сосновых стула тонкой работы. Кроме того, стол был накрыт скатертью белой с золотистыми узорами: её выткала Берёза и тем очень гордилась. Ещё в зале около стен стояли крепкие очень красивые лавки да кое-где висели на стенах ковры.

Путники, уставшие с дороги, уселись на скамьи вокруг стола и стали ждать обеда. Берёза ушла готовить, а Дед-Пасечник сел во главе стола на сосновый стул. Он нахмурился и обвёл взглядом, сверкавшим искрами живости, всех своих гостей.

– Что ж, Беленир! – сказал он. – Ты уже знаешь, что Фрерином рекут меня берегины. Но ты не ведаешь и не гадаешь, как ещё зовут мою верную жену Берёзу, верно? – тут пчёльник улыбнулся. – Слыхивал, что вы одолели Мосального Горба. Славный подвиг, скажу я, братцы! Так вот, вы наверняка не знаете, как ещё называют мою жену Берёзу.

– И как же? – спросил Беленир.

– Сейчас скажу. Помните, я молвил вам, что вы должны найти меня в Брегокрае? Но, как видите, я сам вас здесь нашёл. Ведь время, оно не ждёт, а течёт, так что вам надо за ним наблюдать, ибо ваши жизни коротки. Это я могу не наблюдать за ним вовсе, а вам надо. Я неспроста вас здесь нашеёл и неспроста дом мой стоит прямо в сосновой роще, во бору светлом, куда вас послал Митрапирн!

– И кто же такая Берёза? – вновь спросил Беленир, начиная догадываться.