Вестники новой эпохи

– Валентина Ивановна, методы у нас какие-то очень уж взрослые… Мы же всё-таки имеем дело с детьми…

– Я знаю, – спокойно ответила Валентина Ивановна. – Но объясню потом, почему так делаю. Сейчас просто нет времени. Где Лена Панова?

– Она на уроке английского языка.

– Хорошо. Иди за Леной, встретимся на улице, – сказала она Алёне Петровне, а сама оделась и переговорила по телефону с Катиной бабушкой, с которой была хорошо знакома, потому что уже бывала в их семье. Она сказала бабушке, что сейчас придёт к ним домой, но о чем будет разговор, не сообщила.

Когда Валентина Ивановна вышла на улицу, Лена, которая ждала её вместе с Алёной Петровной, спросила:

– Валентина Ивановна, а куда мы так спешим?

– Куртку свою опознавать будешь!

Дверь открыла бабушка и, увидев классную руководительницу своей внучки, пригласила их войти. В прихожей на вешалке висела красная куртка. Валентина Ивановна вопросительно посмотрела на Лену, и та молча кивнула головой.

– Скажите, вот эта куртка – чья она? – спросила Валентина Ивановна у бабушки.

– А я знаю? Висит уже больше недели. Катя говорит, что она, вроде бы, с какой-то девочкой поменялась. А точно не знаю, врать не буду.

– Как же так? – укоризненно сказала Валентина Ивановна. – Вы же видите, что это новая импортная куртка. Она висит у Вас в прихожей больше недели, и Вы не выясняете, что это за куртка?

Бабушка сразу всплакнула и пригласила их в свою комнату. Сквозь слезы она стала рассказывать, как ей тяжело живётся у дочери, которой она посвятила всю свою жизнь. И Катя её не слушается, грубит, поэтому она старается не показываться из своей комнаты, когда кто-нибудь из членов семьи дома.

– Вот так и живу затворницей… Дочка привела в квартиру какого-то мужчину, он живет у нас уже почти год, но зарегистрировать брак не предлагает… Катя совсем от рук отбилась… Я всё это вижу, а начинаю говорить – мне сразу «закрывают рот», – говорила, всхлипывая, бабушка.

Вдруг она перестала всхлипывать и испуганно посмотрела на дверь. Гости тоже обернулись и увидели молодую красивую женщину – Катину маму.

«Какая красивая женщина! – восхищённо подумала Алёна Петровна. – Катя очень похожа на свою маму… А она ждёт ребенка: живот уже большой. Как некстати всё, что здесь сейчас происходит, это только навредит беременной женщине». Эти мысли мгновенно промелькнули в её голове, и ей стало очень стыдно за то, что она пришла в дом к этой красивой женщине, чтобы разбираться по поводу какой-то куртки. Никакая куртка не стоит здоровья беременной женщины и её будущего ребенка!

– Ну что, мать твою, опять жалуешься, как тебя тут все обижают? – вдруг заорала беременная женщина, глядя на бабушку, и Алёна Петровна вздрогнула от неожиданности. – Дочка у тебя плохая, да? Нех… было рожать! Живешь тут, как королева: тарелку за собой не помоешь, ешь–пьёшь за мой счет… Но тебе же этого мало! Тебе же ещё и командовать надо!

Алёна Петровна опешила от такого обилия матерных слов, и тем более странно было слышать их от красивой беременной женщины.

– Нина Семёновна, погодите, здесь же ребёнок! – попыталась урезонить её Валентина Ивановна, для которой, похоже, стиль поведения этой женщины давно перестал быть сюрпризом.

– А я вас к себе, кажется, не приглашала, поэтому уё…те отсюда! – продолжала кричать хозяйка квартиры. Она двинулась в сторону входной двери, и гости вышли из бабушкиной комнаты в коридор.

– Хорошо, мы сейчас уё… – сказала Валентина Ивановна и неожиданно запнулась, с ужасом поняв, что она сейчас едва не повторила матерное слово, поддавшись бешеной энергии этой женщины, – …уйдем. Вы совершенно правы: нам следовало бы согласовать свой приход не с бабушкой, а с Вами. Но у нас не было другого выхода. Девочка – она показала на Лену – переживает по поводу пропажи своей куртки, а она в это время споко-о-ойненько висит себе в Вашей прихожей, и нам надо с этим разобраться.

– Разбирайтесь! – коротко, но уже без истерики, ответила Нина Семёновна, и взгляд её стал внимательным и настороженным…

«… в точности как у Кати!» – невольно отметила про себя Алёна Петровна.

– Давайте, мы, для начала, отдадим куртку Лене и отпустим её, а сами спокойно всё обсудим, – дипломатично предложила Валентина Ивановна в надежде, что Нина Семёновна так же дипломатично признает очевидное, не потеряв при этом лица.

– Ничего не знаю! – резко ответила Нина Семёновна, показывая пальцем на Лену. – Сначала докажите, что это её куртка!

– А Вы хотите сказать, что она Ваша? – вкрадчиво спросила Валентина Ивановна и, приподняв брови, внимательно посмотрела на Нину Семёновну, а Алёна Петровна невольно отметила, что точно так же опытные учителя обращаются к провинившимся ученикам, когда нужно что-то выведать у них.

– Я ничего не хочу сказать, но куртку отдавать не собираюсь! – Нина Семёновна была по-прежнему категорична, но, после вкрадчивых слов Валентины Ивановны, от которых веяло каким-то подвохом, её голос стал уже менее уверенным. – Докажите сначала, тогда возьмёте! А сейчас выметайтесь из квартиры!

И Алёна Петровна удивлённо отметила, что Нина Семёновна сказала именно «выметайтесь», а не матерное слово, употреблённое в своей «вступительной речи». Значит, в ней что-то изменилось, и можно, наверное, уйти, как она требует, а с курткой можно и потом решить вопрос…

– Нет, мы не будем «выметаться»! – вежливо, но твёрдо возразила Валентина Ивановна. – Зная Вас, Нина Семёновна, я могу предположить, как Вы поступите с этой курткой, когда закроете за нами дверь. Поэтому я с Леной останусь здесь. Алёна Петровна, прошу Вас, идите быстро в школу и вызовите по телефону милицию!

На этой фразе Нина Семёновна молча сорвала куртку с вешалки и запустила ею в Лену. Девочка схватила куртку и выскочила за дверь, Валентина Ивановна и Алёна Петровна, не сговариваясь, последовали за ней: дело было сделано!

– А где мой ребёнок? – спохватившись, крикнула им вдогонку Нина Семёновна.

Валентина Ивановна остановилась и ответила ей:

– Катя в школе. Наверное, с этого и надо было начать разговор, но Вы же так эмоциональны! Похоже, Катя взяла куртку Лены из гардероба, ввязала в эту историю Свету Баранову… Всё так некрасиво! Они обе только что написали мне объяснительные, правда, очную ставку я пока ещё не проводила, – произнесла Валентина Ивановна, особо выделив интонацией «очную ставку» и мило улыбнувшись Нине Семёновне, наблюдавшей за ними через приоткрытую дверь квартиры, – но всё ещё впереди: они сейчас закрыты в разных кабинетах.

– Что? Закрыты? Писали объяснительные? – снова закричала Нина Семёновна. – Да что Вы себе позволяете? Если через полчаса Катя не появится дома, то уже я буду звонить в милицию!

Дверь захлопнулась, и посетители вышли на улицу. Алёна Петровна дождалась, когда радостная Лена свернула к своему дому, и спросила у Валентины Ивановны:

– Может, не надо было про очную ставку? Отдала куртку – и ладно. А то меня не покидает ощущение, что мы и в самом деле перегнули палку.

– Не переживай! – успокоила её Валентина Ивановна. – Ничего мы не перегнули. Ты, наверное, как учитель истории заметила, что я действовала так же молниеносно и напористо, как, например, Наполеон?

– Да, очень похоже! – согласилась Алёна Петровна.

– Так вот: у меня была причина действовать именно так, а не иначе. Дело в том, что в прошлом году в нашем классе уже была история с мелкой кражей, в которой участвовала Катя, но дети побоялись сказать об этом открыто. Разговор с мамой тоже ни к чему не привёл. Более того, она ещё и поиздевалась надо мной на родительском собрании: «Что же Вы, Валентина Ивановна, так плохо работаете? Надо было объяснительные с них взять, очную ставку устроить!» Ты понимаешь? Она не возмутилась тем, что её дочь заподозрили в краже, а, словно воспользовавшись ситуацией, просто глумилась надо мной как классным руководителем. Ох, и натерпелась же я тогда стыда! Но снова оказаться в подобной ситуации, я считаю, уже непозволительно! И я постаралась сделать всё так, чтобы у Нины Семёновны не было повода сказать мне, что я плохо работаю.

– Короче, Вы всё сделали так, как «советовала» Вам Нина Семёновна! – пошутила Алёна Петровна, стараясь смягчить серьёзность момента, и, когда Валентина Ивановна засмеялась, поняла, как была напряжена всё это время. Хорошо, что уже можно расслабиться…

Но Валентина Ивановна снова забеспокоилась:

– Ой, кажется, я снова допустила ошибку!

– Ну, да: очная ставка ещё осталась, понимаю… Но зачем? – попыталась успокоить её Алёна Петровна, для которой все проблемы уже закончились. – Куртку, слава Богу, вернули хозяйке. Теперь надо как-то поговорить с девочками, успокоить их.

– Я тоже так считаю. Маму ты видела – что же можно требовать от Кати? Но оставить её поведение без внимания тоже нельзя. Так что самое трудное ещё впереди. Надо хорошо подумать, как тут быть. Пойдём быстрее, а то я что-то заволновалась. Я больше заботилась о том, как не спасовать перед Ниной Семёновной, а дети-то закрыты!

– Конечно, пойдёмте быстрее, но, в принципе, что может с ними случиться? Ну, немножко посидели взаперти… Меня в детстве родители тоже иногда запирали дома…

– Э-э-э, нет! – с тревогой ответила Валентина Ивановна. – Ты просто не знаешь Катю! Надо поторопиться!

И они почти побежали..

***

Когда учительницы заперли девочек и ушли, Катя стала лихорадочно думать, что можно сделать в очевидно безвыходной ситуации. Она подробно выпытала у Светы, что та написала в объяснительной записке, и у неё мгновенно созрел план. Она нашла в лаборантской чистый лист бумаги и ручку и замурлыкала через закрытую дверь:

– Светик…

– Что? – спросила Света.