Оценить:
 Рейтинг: 0

Угрюм-река. Книга 1

Год написания книги
2021
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 33 >>
На страницу:
4 из 33
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Так, Прошка… Ничего… Ну, айда домой!.. Дедушка Данило хворает… Плох. А ты пошто приехал?

– Исключили меня… уволили.

Дома они узнали, что их отец и дед, древний Данило, преставился в ночи.

III

Торговое село Медведево стояло при реке.

Петр Громов перебрался с семьей сюда. Он живо выстроил двухэтажный дом со светелкой, открыл торговлю.

Прохору очень нравилась кипучая работа. Он разбивал рулеткой план дома, ездил с мужиками в лес, вел табеля рабочим и, несмотря на свои семнадцать лет, был правой рукой отца.

– Ну, Прошка, далеко пойдешь, – говорил он сыну.

– А как же, папаша, насчет гимназии-то?

– Ну, чего там… дома выучишься… У меня другое в голове…

Он любовно осматривал Прохора, его тонкую, высокую фигуру, орлиный, из-под густых бровей взгляд и думал: «Весь в дедушку Данилу».

Прохор всегда в деле. Улица, катанье с гор, масленичные веселые дни, посиделки с девками не тянули его. В лавке, в тайге с ружьем, во дворе при доме – Прохор всегда у дела.

Он все старался воду в баню провести при посредстве архимедова винта, как в книжке вычитал, да не сумел. Тогда стал от дровяного склада железную дорогу строить, чтоб можно было в дом дрова возить.

Он много читал, брал книги у священника, у писаря, у политических ссыльных, и прочитанное крепко западало в его голову.

Однажды, перед весной, отец сказал за чаем:

– Прохор, вот что, брат… Возьми-ка ты человека да собирайся на Угрюм-реку… Слыхал?

– Надо, папаша, карту…

– Какую еще карту?.. Дай-ка сюда лист бумаги, я тебе срисую… Хоть сам сроду не бывал там, а от бывалых людей слыхивал.

Марья Кирилловна переводила от сына к мужу испуганный взгляд свой и вздыхала.

– Пофыркай!.. – пригрозил ей Петр. – Раз решено, значит, баста. – Он послюнил карандаш и неловко провел по бумаге черту. – Вот это, скажем, дорога от нас в Дылдино, двести сорок верст… Отсюда свернешь на Фролку – верст триста с гаком. Тут река Большой Поток предвидится. Отсюда перемахнешь через волок на Угрюм-реку, в самую вершину.

Купец поставил крест и сказал:

– Это деревня Подволочная на Угрюм-реке. Там построишь плот либо купишь большую лодку – шитик называется, – сухарей насушишь… Да там тебе укажут мужики, что надо. А весной, по большой воде поплывешь вниз.

– Зачем, папаша? – спросил Прохор и взглянул на мать. Из ее глаз текли слезы. – Зачем же мне туда ехать?

– Ну, это не твое дело. Слушай.

И целый час объяснял Прохору, что он должен делать.

– Река большая… слышал я – три тыщи верст. Она впала в самую огромную речищу, а та – прямо в окиян. Тунгусы, якуты по ней. Там большие капиталы приобрести можно… Будут встречаться торговцы в деревнях – всех расспрашивай и все записывай в книжку. А язык за зубами – кто ты таков, по какому случаю… А просто проезжающий. Ну вот, милячок, опасности тебе много будет… А может, и погибнешь, не дай Боже… Это к тому, что остерегайся, ухо востро держи.

– Не пущу… не пущу!.. – заверещала мать и притянула к себе сына: – Прошенька ты мой, ангел ты мой!..

Петр резко постучал торцом карандаша в столешницу.

– Будя-а-а!..

Мать выпустила Прохора и, горько заплакав, ушла.

Прохор дрожал. Ему хотелось кинуться, утешить мать, но отец взял его за рукав и усадил возле.

– Ух! – выдохнул отец. – Не слушай баб, не обращай внимания… Иди напролом, никого не бойся, человеком будешь.

– Папаша, а можно мне с собой одного знакомого захватить… Мы с ним вдвоем…

– Кто такой?..

Прохор, волнуясь, рассказал ему о горце. Мать у Ибрагима черкешенка, отец турок, а сам Ибрагим-Оглы называет себя черкесом.

– Верный, говоришь? Так, правильно. Этот народ – либо первый живорез, либо друг лучше собаки… Валяй!

Прохор повеселел и тут же написал Ибрагиму письмо: «Будешь служить у нас… Папаша положит хорошее жалованье».

Начались сборы. Мать чинила белье, сушила пшеничные сухари, готовила впрок пельмени. Скрепя сердце она примирилась с отъездом сына. Петр старался внушить ей, что в коммерческом деле без риску нельзя.

– Вспомни-ка дедушку Данилу, родителя моего… Двадцать раз у смерти в зубах был, а, слава Богу, почитай, до ста лет дожил…

Марья Кирилловна успокоилась.

Дорога еще не рухнула, стояли последние морозы, приближался март. Вдруг среди ночи громко залились собаки.

«Ибрагим», – подумал Прохор и сквозь двойные рамы услыхал:

– Отворай!.. Нэ пустишь – через стэна перемахнем, всех собак зарэжим, тебя зарэжим!..

– Ибрагим! – радостно крикнул Прохор, сунул ноги в валенки и выскочил на двор в накинутом бешмете.

– Ну, Прошка, вот и мы… – обнял его горец. – Спасибо, Прошка. Моя все бросал, тайгам любим, слабодный жизнь любим… Ничего, Прошка, едэм… Живой будэшь…

Отцу с матерью Ибрагим-Оглы понравился. Его разбойничий облик не испугал их: много в тайге всякого народа приходится встречать.

Промелькнула неделя.

– Вот, Ибрагим, – сказал ему Петр, – доверяю тебе сына… Я про тебя в городе слыхал… Можешь ли быть вроде как телохранителем?

– Умру! – захлебнувшись чувством преданности, взвизгнул горец. – Ежели давераешь, здохнэм, а нэ выдам… Крайность придет – всех зарэжим, его спасем… Цх! Давай руку! Давай, хозяин, руку. Ну! Будем кунаки…

Чай пили в кухне, попросту, как при дедушке Даниле, – хозяева и работники вместе. Кухня просторная, светлая, стол широкий, придвинутый в передний угол, к лавкам, идущим вдоль стены.
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 33 >>
На страницу:
4 из 33