Театры Тольятти. Том 1

Толстый боженька с огромной бородой сидит где-то в уголочке квартиры и разговаривает о том, о сем с Ольгой по прозвищу Мурлин Мурло. Ольга видела в детстве летающую тарелку и с тех пор она с завидной регулярностью наблюдает «мультики» и разговаривает с боженькой.

А еще у Ольги есть любовник Михаил, который живет с семьей в соседней квартире. Он время от времени «похаживает» к непритязательной соседке, бьет ее от избытка чувств, но ведь и любит по-своему. Именно он и придумал своей блаженненькой подруге жизни это непритязательное прозвище – Мурлин Мурло: уж больно деваху боженька обидел, хоть она с ним и «вась-вась».

А еще у Ольги есть разбитная сеструха Инна. Ее муж лет десять назад то ли сбежал куда-то, то ли утонул в местной речке. Трудно бабе без мужика, хочется надежного плеча и ласкового слова. Да где они, мужики приличные?

И живет эта компания в городе, где розу ветров определяют по тому, дует ли ветер с птицефабрики или с коксового завода. Где пьяная резня под окнами и истошные крики в подъезде – в порядке вещей. Где жизнь не имеет смысла и хочется не просто сдохнуть, а с размахом – апокалипсически: все ждут не дождутся землетрясения, которое прекратит всю эту тошниловку в единый миг.

Но тут в городе появляется молодой специалист, и маманя Мурлин Мурло сдает ему угол в своей квартире. Алексей – так зовут молодого специалиста – полон светлых идей, благих намерений и радужных надежд. Он преисполнен любви к великой русской литературе, пишет книгу о Достоевском и мечтает с помощью этой книги сделать мир лучше и светлей. Причем весь мир.

Мурлинка влюбляется в приезжего, тот считает ее святой по причине радикальной юродивости, сестра Инна просит Алексея увезти ее в Ленинград, посмотреть Красную площадь, сосед Михаил лупцует юного умника – и из ревности, и так, для порядка. Словом, перед зрителем предстает обычная «чирнуха» и «парнуха».

Но нет, все переворачивается с ног на голову: спаситель человечества – трус, ничтожество и подлец, домашний деспот – любящий отец и преданный любовник; вдовушка-давалка – сторонница семейного уюта, а дура-Мурлинка – и вправду святая, на такую и сердиться-то грех, и грех осуждать какие бы ни было ее поступки…

Так смешно, что хочется плакать

Андрей Амшинский (Михаил) изображает обычную люмпенскую скотину, но в этих пьяных «ы-ыы, а-аа» актер доносит зрителю каждую свою мысль, каждое слово. Елена Родионова играет дурочку Ольгу (которая Мурлинка) с какой-то завораживающей пластикой – вся такая неуклюжая, непосредственная, с сумасбродными мечтами и наиглупейшими представлениями о жизни. Жалко ее до слез. Кстати, о слезах. Ее сестра Инна, которую играет актриса Светлана Саягова – бой-баба, душа компании, приметливая и острая на язык. И так в ее поведении и ее словах все выглядит смешно, что хочется плакать навзрыд. Наконец, Алексей, рафинированный герой Александра Иванова, один из тех мальчиков, которые рвутся переделывать мир и которых этот мир низводит ниже плинтуса – самый невыдающийся персонаж данного повествования. Все эти положительные (или псевдоположительные) герои – они традиционно выглядят бледнее «хозяев» никчемной жизни, а потому, быть может, несимпатичны зрителю изначально, еще до того, как раскроют свое гнилое интеллигентское нутро.

Как пишут в таких случаях, «зритель аплодировал стоя». Вначале букетами завалили Александра Иванова, но через несколько мгновений по равной толике внимания досталось каждому актеру. Больше тольяттинцы не увидят этот спектакль никогда. Всё.

    ТО №117 (1022) 01.07.2004

Ненавижу пустую трату времени

Актрису Наталью Акимову знают в лицо, пожалуй, все жители Тольятти: ежедневно мы видим ее фотографии на рекламных щитах, на обложках изданий для домашнего чтения, ее необычную внешность используют многие коммерческие структуры города в рекламных целях. После окончания театральной студии актриса первый сезон работает в театре «Колесо».

Конечно, главные роли еще впереди, а пока персонажи Натальи Акимовой в программках спектаклей выглядят следующим образом: «музыканты», «люди в трактире», «девушки Ивановой деревни» и так далее. Но поклонников это не смущает: тайные воздыхатели непременно посмотрят спектакль, если в нем даже во второстепенной роли играет Наташа.

Сцена стала «полем боя»

Корр.: Вы раньше занимались танцами, карате. А каким образом попали в театр?

Акимова: Лет, наверное, с тринадцати я посещала и латиноамериканские танцы, и рок-н-ролл, и занималась в модельной студии Татьяны Опаркиной при ДК «СК», который тогда вообще был моим вторым домом. И так получилось, что на данном этапе вторым домом для меня является театр «Колесо». Я работала с фотографом Александром Шохиным – в силу того, что в модельном бизнесе необходимы реклама, портфолио и так далее, и он мне передал такую информацию, что в театре производится набор в школу-студию, и спросил, не хочу ли я попробовать. А я к тому времени была уже награждена титулом «Мисс Тольятти» и очень любила сцену: я участвовала во всяких конкурсах – была дипломанткой «Волжской жемчужины», сочиняла свои песни и выступала с ними, в танцевальных конкурсах сама осуществляла постановку танцев. И в общем-то сцена стала таким… моим «полем боя». И я подумала: а почему бы не попробовать? И вот я уже пришла подавать документы в ПТИС на специальность дизайнера, потому что, помимо всего прочего, я еще очень люблю конструировать одежду и не покупаю что-то на рынке, все, что я ношу, в чем хожу – это плод моей фантазии, только он делается чужими руками, но по моим эскизам. И почему-то я стою и думаю, что, наверное, неинтересен мне этот дизайн, пока это хобби – это мое, а когда это будет моей работой – боюсь, что я утрачу этот интерес. И я пришла в «Колесо»: помню, мы сдавали там басню, был экзамен по пластике – ну, как всегда в любом театральном вузе. Глеб Борисович Дроздов как-то меня отметил, сразу же я прошла на третий тур и вот волею судеб доучилась, сейчас работаю в театре «Колесо» – правда, при другом режиссере.

Интеллектом не впечатлил

Корр.: Каковы ваши отношения с поклонниками?

Акимова: Были такие безумно интересные случаи, когда у меня появился на «Зайчиках на стене» поклонник. Мальчишка несколько раз ходил на этот спектакль, и вот в очередной раз он сидит на первом ряду, я вижу его с букетом цветов. Я тогда не знала, что он – мой поклонник. Но мне все девчонки говорят: это, мол, твой. Я думаю: да ладно. И вот в конце спектакля он ко мне подходит и дает открыточку и букет цветов. А на открытке были такие интересные стишки, мне запомнились последние слова: «Карета с кучером влюбленным Вас ждет из выхода театра». Я думаю: вообще, так романтично, так интересно. Ну, мы с этим человеком единожды встречались, и как-то он меня не впечатлил глубиной своего интеллекта – не в обиду, конечно, ему сказано. Просто я такой творческо-экстремальный человек, спортивный, и я ненавижу пустую трату времени, это вообще самый мой большой враг, когда ты что-то делаешь и пролетаешь. А как я к этому отношусь? Глеб Борисович Дроздов постоянно говорил, что модельный бизнес и актерство – это вещи несовместимые. Потому что в модельном бизнесе ты правильно себя преподносишь, надо всегда быть красивой, а в актерской среде бывают роли, когда ты играешь старух. Ну, у меня тоже такой был случай, когда мне довелось играть старушку. Я нацепила, помню, скобки такие интересные, грим был удачный, все в черных тонах. Помню, тогда я удивила очень своих педагогов неодносторонностью своей внешности, но мне тоже эта роль очень нравилась. Те роли, в которых я как можно дальше отхожу от самой себя, мне очень дороги.

Береза не покачнулась

Корр.: Чем вы занимаетесь помимо театра? Слышал, в этом году «благодаря» одному из увлечений вы сломали ногу на горнолыжной трассе.

Акимова: У нас предстояли гастроли в Санкт-Петербург с «Ящерицей». Я к этому тщательно готовилась: не вылезала из тренажерных залов, плавала и вообще была просто в замечательном настроении. И наша экстремальная команда предложила мне поехать в город Магнитогорск, покататься на горных лыжах. Я с лыжами дружу, в силу того что в школе у нас постоянно были какие-то спартакиады, я занимала даже какие-то места, но горные лыжи – этим я не совсем владею. И решила попробовать. Ну и вот, в городе Магнитогорске случилась трагедия (смеется). Акимова Наташа «влепилась» в березу. Береза не покачнулась. Я думаю, она покачнулась от двух других людей, которые тоже где-то там затерялись. В общем-то, нас не предупредили о том, что эта трасса является трассой красной маркировки – это так называемая трасса для профессионалов. Искусственный снег плюс солнце, которое пекло в этот день, оно дало образование такой корочки. Причем бортиков там никаких не было, то есть если ты куда-то выезжаешь за пределы горы, то просто вылетаешь в березняк. То же самое произошло и со мной. Я доехала почти до конца горки, оставалось буквально два-три метра – не смогла справиться с управлением, уже ехала на корточках, на карачках, пыталась всячески развернуться, но не смогла. В связи с этим – перелом таза в двух местах, до сих пор прохожу курс реабилитации, в силу того что коленка до конца не сгибается и немножко я потеряла все те функции, которые есть у нормального человека. То есть не могу пяткой достать до ягодицы. Хотя кто-то спрашивает: «А че, надо?!» Я нахожусь в психологическом оптимизме, поэтому, наверное, все сейчас идет своим чередом, все нормально.

«Playboy» он и есть «Playboy»

Корр.: Несколько лет назад в журнале «Playboy» видел пару ваших фотографий. Нет ли желания на страницах нашей газеты такую фотографию разместить? Каково ваше отношение к подобным съемкам?

Акимова: Важную роль сыграло доверие к фотографу, потому что мы с ним знакомы лет пять-шесть, стали хорошими друзьями, я даже хочу, чтобы Александр Шохин стал моим крестным. Ну, отношение к таким съемкам немного поменялось. Да, лет в шестнадцать-семнадцать я хотела запечатлеть себя, а сейчас мне кажется, что надо отходить на более интеллектуальный план и не этим брать, не только этим. В общем-то, в газете я бы не хотела опубликовать такую фотографию, потому что это другой уровень. «Playboy» он и есть «Playboy», туда и отправляют фотографии понятно с чем, а «ТО» – это «ТО». Какое-то, наверное, стеснение уже появилось, в силу того что все-таки взрослеет человек. Раньше как-то относилась: да подумаешь! Люди увидят – хорошо. А сейчас уже нет: люди увидят – это плохо.

Поворот на 180 градусов

Корр.: Поделитесь планами на ближайшее будущее.

Акимова: В силу того что у меня было мало ролей, все какая-то массовка, танцевальные номера – даже сам режиссер мне сказал, что он хочет раскрыть во мне какие-то внутренние стороны. Если будут какие-то интересные, хорошие роли, то с театром будем на ты. А вообще-то я планирую получить второе высшее образование по специальности «Финансы и кредит», то есть абсолютно на 180 градусов поворачиваю. Я очень любопытная, так хочется всесторонне развиться, то есть и эта сфера деятельности меня тоже привлекает, и у меня есть такие качества, которые в театре, к сожалению, не пригождаются, это не сосем ценится – это и дисциплина, и ответственность, и исполнительность, и аккуратность, и старательность. Думаю, в сфере банковского дела, может быть, что-то получится. И я, конечно, хочу продолжать работу в рекламном бизнесе – это интересно всегда, пока молодая.

    ТО №123 (1028) 08.07.2004

В маленьком мире театра

Период отпусков в самом разгаре, но для некоторых представителей творческих профессий с завершением концертного сезона заботы не отошли на задний план. У Алексея Пономарева, заведующего музыкальной частью театра «Колесо», сейчас самый пик работы над музыкой к двум новым спектаклям, которыми театр открывает ближайший театральный сезон.

Музыку для Зеленого Горошка написал инженер-машиностроитель

Корр.: С чего начался ваш интерес к музыке, каким образом вы оказались в театре, какая у вас была самая первая работа для театра?

Пономарев: Началось все достаточно давно в нашей альма-матер – Тольяттинском политехническом институте, куда я поступил в молодости, но потом понял, что это не мое.

Корр.: Какая у вас была специальность?

Пономарев: Машинные аппараты химических производств, инженер-машиностроитель. Обычно в институтах, университетах физики у нас становятся лириками. В политехе я занялся музыкой, встретился с ребятами, которых знают уже все – Касилов, Чванов, бабки наши, а также масса достаточно известных людей. Тот же Касилов попал учиться к Глебу Дроздову, основателю театра «Колесо», в первый студенческий набор на актерском факультете. И когда я пришел из армии (в армии я служил в ансамбле песни и пляски, то есть тоже занимался музыкой), у меня был альбом песен – по-моему, не один, я даже не помню точно. Я их поиграл, а в театре как раз делали детский спектакль «Чиполлино», это был 1991 год. Игорь Касилов попросил меня написать ему одну песенку. Я ему показал песню адвоката Зеленого Горошка, всем ребятам, которые учились, понравилось, и я написал 12 песен для этого спектакля – с текстами и с музыкой. Это была первая театральная работа. Глебу Борисовичу понравилось все это. Потом был легкий перерыв на учебу (я учился в Тольяттинском музыкальном училище), и появился в театре в должности завмуза уже в 1995 году. Мы с Глебом Борисовичем поговорили, договорились – все, я уже начал плотно здесь работать.

Мое кредо – новый взгляд

Корр.: В скольких спектаклях вы успели поработать, есть ли какие-то наиболее яркие работы, которыми вы дорожите?

Пономарев: Я занимался музыкальным оформлением не менее тридцати спектаклей, примерно для десяти из них я писал музыку. Так получилось, что много времени мы работали с Глебом Дроздовым. Есть замечательные сказки, которые я делал: мой первый спектакль «Чиполлино», потом был «Мауги». Очень мне дорог спектакль «Ночь ошибок», в «Сильве» хорошая музыка. Из того, что мы делали с Анатолием Морозовым, нынешним главным режиссером театра – это «Русская рулетка», там идет хорошая, сильная музыкальная тема.

Корр.: У вас бывает так, что в каком-то спектакле работа просто не идет – и все. Или у вас уже настолько хорошо все эти ремесленнические штуки схвачены – садишься, и раз, к утру замок из хрусталя.

Пономарев: Я такой же вопрос могу задать писателю, я же знаю немножко вашу кухню, там такой был лозунг: «Ни дня без строчки». Так же невозможно, ничего из этого не выйдет, так что я стараюсь не ремесленничать в данном случае, чтобы не было какого-то «ремесла» в этом деле, чтобы было творчество. В основном те, с кем я работал по музыке, по режиссуре, знают мое кредо – желательно писать музыку в спектакль, чтобы был новый взгляд, а не делать музыкальный подбор из того, что уже было кем-то написано, семьдесят раз прослушано и вставлено в спектакль.

Нет времени на работу «для души»

Корр.: После армии вами был написан первый музыкальный альбом. А сейчас, работая в театре, вы занимаетесь какими-то внетеатральными вещами? То есть проектами для души, под заказ, ради какого-то интереса?

Пономарев: Для себя я сейчас пишу музыку без текстов вообще, то есть чисто музыкальный материал без слов. Это для меня пока интересно. И другими проектами я занимаюсь – аранжировками, оркестровками для людей, если кто-то обращается за помощью. Сергею Дарвину, исполнителю русских романсов, делал несколько песен. А так в основном театр все время занимает, некогда. До окончания отпуска мне нужно переаранжировать материал романсов на «Лес» Островского. То есть приезжает режиссер – у меня уже должен быть готов материал. На работу «для души» времени мало.

Корр.: «Лес» – это ваша ближайшая работа, которую зрители увидят, услышат, или параллельно что-то происходит еще?

Пономарев: Анатолий Морозов репетирует сейчас «Наш городок» – спектакль, в котором занята практически вся труппа. Этот спектакль он уже прикидывал, ставил – там есть музыка, музыкальное оформление, это как бы другая работа. А вот «Лес» – он планируется, по-моему, ну если не на открытие сезона, то в ближайшее время после открытия.

Один специалист важнее сорока неспециалистов

Корр.: У вас нет каких-то переживаний по поводу того, что вот, например, прошла премьера, актеры выходят на сцену, им дарят цветы, режиссеру дарят цветы, а какие-то авторы спектакля, которые создавали его по кирпичикам – они немножко остаются в тени. Или только специалисты подходят, говорят: «Молодец, старик, все было классно!» А простые зрители поздравляют только тех, кого видят на сцене.

Пономарев: Это не совсем так. Во-первых, если мы создаем спектакль, то сценограф, художник по костюмам, композитор – вместе с режиссером мы все выходим на первые две премьеры. То есть мы тоже получаем свою часть аплодисментов. А то, что специалисты подходят – так это самая главная похвала. Главное, чтобы подошел один специалист, нежели сорок человек, которые в этом деле ничего не понимают. Это приятно, конечно, если народу понравилась музыка. Но если тебе режиссер спектакля скажет: «Спасибо, с тобой было приятно работать, ты действительно еще одно действующее лицо», – тогда мне больше ничего не надо. У нас есть такая традиция: режиссер спектакля подписывает всем программки с добрыми словами. Всем – актерам, композиторам, художникам – каждому находит какое-то доброе слово. Это очень хорошая театральная традиция. Это делал не только Глеб Дроздов, но и все режиссеры, с которыми я работал. То есть программок спектаклей у меня накопилось достаточно. Получаем, получаем мы свою долю радости, иначе бы не работали, наверное (смеется).