Спасибо, что ты есть

– Почему ты так думаешь? – Марина удобно устроилась у него на коленях, накрыв сверху пледом и себя и его.

– Во-первых, они общаются, я знаю это точно, а во-вторых, она сказала «ты робот с программой на самоуничтожение» – это не ее фраза, я это слышал от Ольги, много раз слышал.

– Ну, все мы… – Марина крепче обняла его, уткнувшись в его плечо, – немножечко лошади. С тобой тепло, значит, ты не робот.

И не хотелось включать свет, не хотелось ни двигаться, ни говорить, тихо бормотал телевизор, за окном густели ранние осенние сумерки, урчал прикорнувший рядом кот – все, так как должно быть – ясно, спокойно и тепло…

Перед поездкой на Мальдивские острова Марина решилась на тяжелый эмоциональный разговор с родителями. Ее отъезд заграницу на полгода, а при удачном стечении обстоятельств и дольше они не могли принять легко и сразу. Ее желание жить в другой стране никогда не находило у них отклика, впервые она заговорила об этом после университета, но тогда это казалось нереальным и большого значения они тому не придали. Они не поняли тогда «почему?». Они не понимали никогда, что ее так не устраивает и почему она не может как все дети их знакомых – найти достойного человека и быть довольной, ведь ни жилищные, ни острые материальные проблемы ей не грозили. Никогда она не пыталась этого объяснить, но она не могла просто взять и уехать внезапно и вдруг. Так что пришлось объяснять, долго и подробно. Утром отец объявил матери, что и он и она немедленно записываются на курсы английского, чтобы могли «ездить туда-сюда», у Марины вырвался невольный вздох облегчения. Если даже они не поняли «почему», они поняли насколько это важно для нее.

Положа руку на сердце – родители были единственными по-настоящему важными людьми в ее жизни. Теперь у нее был еще Лекс, но пока она боялась откровенно и вслух себе в этом признаться.

За пару дней до отъезда Лекс снова скатился в суровую хандру. Марина варила кофе и читала вслух сказки собственного сочинения. Вопреки ожиданиям он слушал с живейшим интересом, эмоциональный ступор отступал, депрессия отползала в темные углы и тихо дожидалась очередной бессонной, беспокойной ночи.

– На самом деле это классно, – признался Лекс, когда Марина перевернула последнюю страницу своего эпохального труда, – я конечно не специалист, но это классно.

Как же все-таки приятно такое слышать. Тщеславие автора замурлыкало и заурчало глубоко внутри. Значит, все не зря, значит кому-то все-таки это нужно, с новой силой вспыхнул давно потухший огонек надежды на лучшее и веры в собственные силы.

В тот вечер Марина вдруг подумала, что неплохо было бы закончить более пяти лет назад начатый роман. Тогда она бросила его писать на середине. Не потому что разочаровалась в сюжете или главной теме, просто пропал смысл, просто вдруг стало сложно писать «в стол» и бороться с ощущением, что на всем белом свете только ей одной нужны ее сказки.

Как и предполагал Лекс, с британской визой не возникло никаких проблем. Полчаса в посольстве и заветный штамп стоит в паспорте. До рейса Москва – Мале оставалось более двенадцати часом. Лекс и Марина решили прогуляться по Москве.

Погода выдалась не прогулочная – пасмурная, хмурая и на удивление холодная. Заледеневший простуженный город искрился миллионами огней. Суета, хмурые лица, аляпистые рекламные растяжки – роскошная витрина бессмысленного стремления за бессмысленными достижениями: работа, успех, статус, символы успеха и статуса – дорогие вещи, правила писанные и неписанные, но всегда надуманные.

– Гулять приятно, но жить я бы тут не смогла, – выдала вдруг Марина, глубже засовывая руки в карманы меховой куртки.

– Я тут жил, – усмехнулся Лекс, – три года, потом родители решили уберечь меня от тлетворного влияния столичных соблазнов и выслали в провинцию. Вон мой дом.

Марина посмотрела в указанном направлении. Красивый дом, самый центр Москвы, престижный район Смоленской набережной. Сложно, наверное, переехать подростку отсюда в скучную и малоблагоустроенную провинцию.

– И как тут жилось?

Лекс пожал плечами.

– Летом, после дня на воздухе, черные сопли, правда, есть плюс – в метро давки довольно редкое явление в этом районе, а так, я жил тут не долго, я плохо помню.

– Черные сопли это фигурально?

– Нет, вполне реально – от пыли. Здесь в воздухе жуткое количество всякой дряни, не самый экологически чистый район.

– Ужас, – фыркнула Марина, взяв его под руку, – расскажи еще что-нибудь. Каким был Лекс в 15—18 лет?

– Жутким стервом.

Ледяной ветер обжигал лицо, пробирал до костей. Холодный город. Москва всегда ей казалась холодной и пустой. Сейчас же символичный опустошающий холод вырвался за пределы представлений в осязаемый реальный мир.

– Подростки все не подарки…

– Не мой случай, – он обнял ее за плечи, она перехватила его за пояс.

– Не хочешь рассказывать?

– Не знаю даже, – вздохнул Лекс, – пойдем, погреемся куда-нибудь.

Марина с радостью согласилась. Их пригрел первый попавшийся бар. Приятная обстановка, скудное меню несоразмерные качеству цены. Москва. Центр. Другого никто не ожидал.

– Пить, есть хочешь? – спросил Лекс

Марина отрицательно покачала головой.

– Чай, если только.

– С шоколадкой, чай нам в чайнике, – бросил он официантке.

Руки медленно согревались, играла тихая музыка, что-то ненавязчивое и неторопливое. За соседним столиком грелись коньяком туристы из Украины, мечтающие перебраться в Москву.

Чай оказался на удивление неплох.

– А почему ты не вернулся в Москву после совершеннолетия? – все-таки спросила Марина.

– Я хотел жить один, тут жили родители, я не хотел, чтобы они считали своим долгом принимать участие в моей жизни.

– Все так запущено?

– Да, – просто ответил он, спрятавшись за чашкой, говорить на эти темы, он, очевидно, не был расположен.

Марина не настаивала, хотя мысли упорно возвращали ее к вопросу, «какого масштаба должен быть конфликт», чтобы добровольно променять возможности столицы на сонную рутину города, в котором его абсолютно ничего не держало, в котором не было родных или друзей, с которыми его бы связывали теплые воспоминания.

Стеклянная дверь мелодично зазвенела, впустив двух тощих девиц в коротких юбках и шубках нараспашку. Марина не удержалась от смешка, заметив, как поежился Лекс при их виде.

– Как только не холодно им, – буркнул он, – красота красотой, но это уже мазохизм.

Марина присмотрелась к девушкам внимательнее – молодые, одна брюнетка, вторая шатенка, обе высокие, выпирающие прелести одежда не только не скрывала, но и всячески подчеркивала

– Какая красивее?

– Одинаковые, – улыбнулся он, – такие – все одинаковые.

– Какие они эти такие?

– Ну… такие… как Алина, только в масштабе Москвы, вечные студентки мутных платных ВУЗов или, как вариант, офисные менеджеры нижнего звена с повышенной оплатой, хотят замуж, но скрывают это, потому что бояться дешево себя продать. В результате выходят за того, кто предложит и мечтают дальше, короче, дамы в вечном активном поиске – того самого одного единственного. Пока ищут, успевают накачивать губы и сиськи, делать детей, несколько раз побывать в замуже, менять тонны шмоток каждый сезон и тд.

– Под твое определение не подходят только ленивые, – засмеялась Марина.

– Ну не у всех же сиськи 3—4 размера и модельные параметры, если конечно они бдят фигуру.

– То есть дело только во внешности?

– Во многом да, – кивнул Лекс, – модно сейчас иметь в доступе подобный женский типаж. У них широкая целевая аудитория, поэтому и есть иллюзия, что лучший мужик у них еще впереди, но нельзя же всем подряд говорить «нет», они живые и житейские потребности требуют удовлетворения.