Спасибо, что ты есть

Серж кивнул и присел рядом.

– Этот все покроет, я таких давненько не видел, он у тебя экстримальщик что ли? По-русски совсем не говорит, только материться?

– А что, сильно матерился? – улыбнулась Марина.

– Да он вообще молчит, донт андестенд он меня и все тут, а тебя, я так понимаю, очень даже андестенд. Сейчас Машка закончит с ним. Я ему легкий гипс поставил, снимать нельзя, мыть можно. Там, где швы, часть открыта, ее не мочить.

– А как же мыть, если не мочить? – удивилась Марина.

– А как угодно, – засмеялся Серж, – швы через недельку снимем, потом пусть как угодно моет, а пока швы есть – не мочить. Гипс недели на 3—4.

– Так долго?

– А чего ты хотела, два пальца вывихнуты, я думал, сломаны, но нет, вывихи я вправил, трещина вот тут и две трещины вот тут, – он неопределенно показал на свое запястье, – это с какой, же силой надо бить, чтобы так себе руку уделать, он не убил никого?

– Раковину убил вдребезги, – усмехнулась Марина, отдавая ему копию заполненного договора, – так что бытовая травма и никаких?

– Никаких, – улыбнулся Серж, – а то еще мало ли, международный конфликт…

Марина отдала ему папку, вложив туда пятитысячную банкноту.

– Страховка его покрывает все, счет можешь выкинуть.

– Выкинь сам, – ухмыльнулась Марина, – мало ли, может, еще приедем, а ты уставший.

Серж, так же как Галина Петровна ломаться не стал, аккуратно пристроил купюру в нагрудный карман рубашки под халатом.

– Заходите, если что. Ты что же, теперь с ним?

Из процедурного кабинета вышла медсестра, Марина встала.

– Пока не решила. Рада была тебя увидеть, позвони как-нибудь, поговорим, расскажешь мне о тяготах семейной жизни.

– Хорошее дело браком не назовут, – полушутливо, полусерьезно проговорил он. И стало в миг понятно – семейная жизнь не особо его радует, – Давай, иди, переведи ему, что раковины бить не полезно для здоровья, я печать поставлю и приду.

Когда она вошла, Лекс развлекался тем, что разворачивал окровавленный рукав, пытаясь натянуть его на гипсовую перчатку.

– Снимай, снимай, Галина Петровна привезла все.

Не дожидаясь какой-либо реакции с его стороны, она собственноручно принялась расстегивать на нем рубашку. Он не сопротивлялся и ничего не говорил. Так, молча, она натянула на него хлопчатобумажный тонкий свитер и куртку, правда с курткой домработница не рассчитала, рукав на гипс не натянулся, пришлось просто накинуть ее на плечо. Лекс хлопнул себя по карманам, Марина молча протянула ему его телефон.

– Оставь у себя, вдруг потеряю, – голос у него был жуткий, глухой и хриплый. Он оглянулся по сторонам, будто надеясь найти что-то на полу.

– Пакет пришлось спустить в канализацию, они тут все мнительные жутко, – предупредила Марина.

От неожиданности он на секунду замер, будто получив удар в поддых.

Странный обреченно усталый взгляд, Марина не могла бы точно сказать, какой реакции она ожидала, но определенно какой-то другой. Он не отреагировал, неопределенно дернул плечами и поднялся.

Серж вернулся с подписанным и проштампованным выписным листом, отдал Лексу, тот что-то буркнул по-английски. Марина надела плащ, взяла сумку, и они не торопясь, покинули больницу. Тащить Лекса на себе больше не пришлось, он, несмотря на очевидную слабость, старался держаться отстранено. Всю дорогу домой молчали, он прикидывался, что спит, Марина делала вид, что верит в это.

Войдя в квартиру, он против обыкновения не разулся у порога, а прямиком двинулся в спальню в куртке и уличных ботинках и, не включая свет, грохнулся с размаху на кровать. Марина лишь вздохнула. Правила жанра требовали прояснения ситуации и выяснения отношений. Что-то выяснять или доказывать у нее не было ни сил, ни желания. Она не спеша закрыла дверь, разделась, покормила крутившегося под ногами соскучившегося кота, приняла душ, переоделась, выпила чашечку ароматного чая и только после этого зашла к Лексу в спальню.

У порога в беспорядке валялись ботинки и куртка. Свет включать она не стала, наоборот, выключила в холле и на кухне и в полной темноте на ощупь, добралась до кровати, споткнувшись о скомканный свитер. Лекс свернулся в комок почти на самом краешке, и, казалось, спал. Марина отбросила покрывало с другой стороны кровати, осторожно, стараясь не задевать покалеченную руку, развернула его на спину, в ответ он только шумно вздохнул. Подумав, она все-таки стащила с него брюки и, выдернув из-под него одеяло, накрыла им сверху.

– Ну, вот и отлично, – вздохнула она, устало уронив голову на подушку, почти моментально заснула, уткнувшись лбом в его плечо.

Под утро ее разбудил Богард, скатившийся во сне, с верхнего края подушки ей на голову. Лекс обнимал ее загипсованной рукой, повернуться, не потревожив его, не было ни малейшей возможности. Марина стащила кота с подушки, тот недовольно фыркнул, повернулся к ней спиной и улегся ей под бок.

«Обложили со всех сторон» – усмехнулась она про себя.

В окно медленно вползал мутный рассвет, тихо шуршал дождь, глаза закрывались сами собой.

В следующий раз Марина проснулась от грохота. Она буквально подпрыгнула на кровати. Лекса в комнате не было, зато был кот, очевидно, только что перевернувший тяжелый крутящийся стул у компьютерного стола, и теперь взиравший на него с высокомерием победителя. В дверях показался полураздетый Лекс – мокрые волосы торчали во все стороны, лицо в пене для бритья и почему-то опять в крови. Марина заметила в его левой руке бритвенный станок и внутренне расслабилась.

– Какое нежное пробуждение, – только и сказала она, откидываясь обратно на подушки.

– Напугалась? – Лекс поднял стул и погрозил коту бритвенным станком, тот угрозой не проникся, задрал хвост и удалился прочь.

– Ты порезался, – она потянулась и встала.

Лекс дотронулся до кровоточащей царапины торчащими из гипса кончиками указательного и среднего пальца.

– Надо электробритву найти, левая рука нерабочая.

Она забрала у него станок, одновременно развернув крутящийся стул.

– Падай, – она слегка толкнула его в грудь, заставив сесть, – шрамов на тебе и так много, не вздумай ерепениться, – с этими словами она уперлась коленом в стул, придвинула его к стене, осторожно провела бритвой по его щеке.

– Как бы и не собирался ерепениться, – усмехнулся он, здоровой рукой обнимая ее за талию под своей же майкой, заменявшей ей часто ночную одежду.

– Не отвлекай меня, – с притворной серьезностью отозвалась она, разворачивая его подбородок так, как ей было удобно.

В его глазах заплясали черти, взгляд вновь казался живым.

– Я дам тебе знать, когда ко мне можно будет приставать.

– Хм…

Она вновь бесцеремонно повернула его голову.

– Не хм, а мера предосторожности, это тебе дело привычное, а для меня новый опыт, брить лицо совсем не то, что ноги, – закончив, она поцеловала его в губы.

Он слегка развернулся, и она немедленно оказалась сидящей у него на коленях.

– Можно приставать? – сдвинув брови, поинтересовался он.

Марина только кивнула в ответ.