Сны Великого Моря. Алаутар

– Да, мама говорила, что она не стремится к величию. Она похожа на смертную, на девушку вроде вас, то есть тебя.

– Тогда на что ты рассчитываешь? – удивилась Света, с трудом веря, что действительно ведет беседу на столь экстравагантную тему. Почему-то она ему верила, несмотря на однозначную фантастичность его слов.

– Если мне суждено найти ее, я ее найду. Мне подвластны туманы, а они принадлежат стихии Воды и Воздуха, – заметив, что собеседница теряет нить его рассуждений, он беспомощно развел руками, – Я не знаю, на что надеюсь, но если кто и может ее найти, то только я. Попасть в ваш мир может лишь тот, кто способен управлять своими снами, я – единственный в моем мире, кто владеет этим искусством в достаточной мере.

– То есть ты владеющий магией пришелец из другого мира? – резюмировала Света, зябко поежившись, – По тебе особо не скажешь, я не хочу тебя обидеть, но все-таки ты очень похож на человека – у тебя две руки, две ноги, кровь красная, что в тебе нечеловеческого?

– Не знаю, – признался он, садясь на лежаке, – А что отличает человека от нечеловека?

На этот раз вопрос оказался тупиковым для Светы. Говорить ему о людской анатомии, физиологии или моральных нормах было бы глупо, долго и неинтересно, потому она решила вовсе закрыть эту тему.

– Я не так часто встречаю таких как ты, чтобы точно знать, а гадать мне не хочется. Кстати, а зачем тебе понадобилась эта Марина?

– Я не смогу сейчас все объяснить, – тяжело вздохнул Дамард, – прости.

– Ну, не можешь, так не можешь, ладно. Мне надо позвонить на работу, а потом можем сходить в магазин, здесь есть один, дорогущий, аж жуть, но есть то надо. Или ты не ешь?

– Почему не ем? Все живые едят и пьют…

– Отлично! – она встала, потянулась, и, найдя под сваленной в кучу верхней одеждой сумочку, принялась самозабвенно в ней рыться.

Услышанное ее нисколько не испугало, совсем наоборот, это было так необычно, так интересно и так не похоже на обрыдшую действительность, что хотелось вопить от восторга, в высшей степени безрассудного в сложившихся обстоятельствах. Терять ей было нечего, беспокоиться не о ком, с прошлым связи порваны, будущего она не представляла, чем не повод наконец-то получить удовольствие от настоящего.

На работе, судя по всему, ее никто не ждал, в офисе сидел лишь охранник, который долго пытался понять, зачем она намеревалась придти в выходной день, да еще 8 марта, когда все нормальные женщины жуют конфеты, наслаждаясь праздником мужской щедрости на знаки внимания.

Что такое «8 марта» Дамард не знал и, тем не менее, сам вызвался принести из сарая поленья и развести потухший огонь в камине, а когда она возвращалась из магазина, встретил ее у ворот, забрал все пакеты, искренне удивившись, что ей взбрело в голову поднимать «такую тяжесть».

Ему знаком был принцип обмена товаров на деньги, а вот сами деньги вызвали бурю эмоций. С его точки зрения «бумага» не могла служить достаточной ценностью. Его не удивил водопровод и сантехника, но над формой и размерами сантехники он долго смеялся. Он удивился, что можно есть столовой ложкой «они же для готовки», но с прочими столовыми приборами был хорошо знаком. Он не знал, что такое электричество, мобильные телефоны, от старенького телевизора шарахнулся, будто черт от ладана, однако быстро сообразил, как устроена газовая плитка, знал, что такое часы и зеркала,

– Ты говорил про каких-то ведьмаков? Название мне знакомо, у нас есть сказки о них, но что-то мне подсказывает, наши сказки не имеют ничего общего с вашей реальностью, – решилась-таки спросить Света после бесхитростного, сытного завтрака, состоявшего из омлета и горки бутербродов с колбасой.

Дамард отставил в сторону чашку с зеленым чаем и выразительно поморщился.

– Зачем вы пьете такую гадость?

– Может, тебе черный больше понравится? – предположила Света, протягивая ему пакетик из другой пачки, – Надо было не в пакетиках брать, – вздохнула она, наблюдая, как он высыпает перетертый в пыль чай из пакетика в чашку (бумагу он заварить наотрез отказался)

Залив чай кипятком и, вдохнув пар, Дамард молча поставил вторую чашку рядом с первой.

– Можно я просто воды попью?

– Пей, конечно, – пожала плечами Света, – а у вас какие-нибудь горячие напитки есть?

– Шоколад, кофе, травяные настои, но не такие, – улыбнулся он, покосившись на мутную жидкость с плавающими чаинками, – из марсалдэлы, примариса, шиповника, мяты или сладких ягод ульрюка мне нравятся. Моя мать разбирается в травах, любое зелье, даже от кровяной болезни она может сделать вкусным.

– Какая она твоя мать? – Света решила зайти с другой стороны, очень уж хотелось понять, насколько он нечеловек.

– Она калатари, но волосы у нее светлые, – в его голосе зазвучала подлинная нежность, – они с отцом пришли из Изначального мира. Она – живое воплощение стихии Воды.

– Твоя мать калатари, а отец ведьмак?

Дамард кивнул.

– Хорошо, давай так, ты на кого больше похож? – не унималась заинтригованная Света.

– Точно не знаю, внешне, наверное, больше на отца, но зубы мои не могут служить оружием, а глаза у меня калатарийские, хоть я тоже хорошо вижу в темноте. Отец же говорит, что я больше похож на калатари, чем сам о себе думаю.

– Чтоб я еще что-нибудь поняла, – вздохнула Света, – на мой взгляд глаза у тебя как у человека, – она внимательно посмотрела на него. Глаза, как глаза – выразительные темно-карие, обрамленные длинными и очень ровными ресницами, разрез глаз вполне себе европейский, однако в глубине их таилась будто светящаяся изнутри бездна, манящая и затягивающая внутрь себя.

– Да, выходит у людей глаза такие же как у калатари, – помолчав, согласился он.

Она вздрогнула, будто очнувшись от мимолетного сна.

– Нет, разница есть, пожалуй, – она слегка передернула плечами.

– А у отца у твоего какие глаза?

– Ярко-синие, зрачки вытянутые, он видит в темноте также как при свете, и цвет глаз в темноте не становится темнее.

– Это как?

– Они такие же синие. Почему ты спрашиваешь?

– Мне интересно, но если ты не хочешь об этом говорить…

– Нет, отчего же, – улыбнулся он, – просто мне показалось, что тебе интересно другое…

Она остолбенела. Неужели он может читать мысли? Ей стало не по себе, смущение, досада и страх одновременно вскипели в крови.

– Прости, я просто хотел проверить, – он примирительно вскинул руки.

– Проверить что?! – вскинулась она.

– Ты близка огню, я хотел убедиться. Мама считает, что все живые так или иначе связаны с той или иной стихией. Я не читаю мыслей, я могу читать только эмоциональное состояние, как любой маг, связанный со стихией воды. Моя сестра тоже производное огня и воздуха.

Это успокоило, Света в миг остыла, хоть и мало что поняла.

– У тебя еще и сестра есть, старшая, младшая? – решив не развивать скользкую тему, спросила она.

– Мы родились в один день и час. Я старше всего на несколько минут, но мы совершенно разные. Карди – эмоциональная, вспыльчивая, прямолинейная и у нее великое сердце, она щедра и бескорыстна, – теплая улыбка тронула уголки его губ, – мы очень часто ссоримся, но с ней не бывает скучно.

– Как здорово все же иметь нормальную семью, – вздохнула Света, понурив голову.

Ее саму воспитывали дедушка и бабушка, при том, что родители пребывали в здравии, просто в их жизнях ей не нашлось места. Отец жил где-то на Дальнем Востоке, его она никогда не знала, мать жила в соседнем доме, но с дочерью виделась лишь по праздникам. В однокомнатной квартире матери помимо нового мужа и его злобной мамаши жил еще не менее злобный доберман. Для ребенка действительно не было места, но Света почему-то обижалась, а когда стала старше, неожиданно поняла, что ей не нужны те короткие, скомканные встречи, которыми одаривала ее мать и вовсе перестала с ней общаться.

Дед умер, когда ей было шестнадцать лет, бабушка тремя годами позже, квартира перешла ей по наследству и тут пришла очередь обижаться матери. Ее надежды переселиться к дочери вместе со своим доберманом и мужем не оправдались. Светлана училась в университете, на дневном отделении, катастрофически не хватало денег, и потому вместо семейства матери она вселила квартирантку. На этом отношения с родственниками были окончательно порваны.

Светлана не любила вспоминать об этом, ей проще было думать, что у нее нет родителей, так, по крайней мере, она не чувствовала себя чем-то обделенной.