Живи сейчас

– Вот это да! Я видел такие только в фильмах, – воскликнул Картер, когда я сняла крышку с коробки, в которой лежали дедушкины фотоаппараты.

– Да, это фотоаппараты, которые подарил нам дедушка, у них с бабушкой дома огромная коллекция фотоаппаратов, но наша с мамой тоже очень ценная, для нас-то уж точно. Вот, например, этот подарил дедушке его друг, он тоже был фотографом, военным корреспондентом, остальные два уже приобрёл сам дед. Вот этот, – рассказывала я, показывая Картеру небольшую лейку, – первый дедушкин фотоаппарат, я тоже первый свой снимок сделала на него, а с этим, – продолжала я, доставая из коробки уже довольно массивный фотоаппарат с длинным объективом, – дедушка ездил в Арктику, фотографировал животных. Лично у меня два фотоаппарата: один плёночный, а другой – зеркальный цифровой.

– Значит, твой дед – настоящий фотограф? Что именно он фотографировал? – спросил Картер.

Если честно, я очень люблю рассказывать про своего дедушку, да про всю свою семью, поэтому мне был приятен вопрос Картера. Было приятно, что ему интересно.

– Да, мамин папа – фотограф. Ты бы видел их с бабушкой дом, в нём всё пропитано фотографией как искусством, мне очень нравится у них бывать, но с тех пор как мы переехали сюда, я там не была. У дедушки большая коллекция фотоаппаратов и объективов, много своих фотографий и фотографий других авторов, которые разными путями попали к нему: какие-то подарили, какие-то дедуля купил, какие-то просто каким-то чудом оказались у него. Дедушка по образованию экономист, но, окончив университет, понял, что экономика точно не для него. С юношества он увлекался фотографией, за время учёбы ему удалось заработать себе на хороший фотоаппарат, и дедушка решил заниматься тем, что ему действительно нравится – фотографировать. Сначала это были какие-то небольшие заказы (свадьбы, дни рождения, просто фотосессии), потом его заметили, стали предлагать снимать рекламу и репортажи для журналов, дедушка стал неплохо зарабатывать, но большую часть своих доходов откладывал на главную на тот момент мечту – поехать в Африку, чтобы привезти оттуда снимки горя, свалившегося на беженцев, которые стали абсолютно никому не нужны, показать всему миру, что пока мы довольно беспечно живём, рядом с нами такие же люди, как и мы, каждый день борются за жизнь, а так не должно быть, нужно что-то менять, определённо нужно что-то менять. И он заработал достаточно денег на эту поездку, всё увиденное им там потрясло его до глубины души, ему хотелось кричать, что он и пытался делать посредством своих снимков. Его фотографии покупали самые популярные издания, по всему миру устраивались выставки с его работами, выпускались альбомы, но в Африке ничего не менялось, по большому счёту всем так и продолжало оставаться всё равно, да, может быть, сочувствие было, но действий никаких, это расстраивало деда, он устраивал аукционы, сборы средств в пользу беженцев, что-то собиралось, дедушка направлял купленные на них продукты и лекарства в Африку, но глобально всё равно всё оставалось по-прежнему, на других концах планеты появлялись другие беженцы, и история повторялась. Дедушка ездил в горячие точки, снимал войны, какие-то важные перевороты и события, пытался показать людям правду, но не всегда правда была нужна, а даже если и оказывалась нужной, редко побуждала к каким-то действиям. На время дедушка даже отложил фотоаппарат, но знакомство с бабушкой вернуло его к жизни фотографа. Бабушка была главным редактором самого популярного на тот момент издания про природу, про разные уголки Земли, про путешествия. И дедушка снова взялся за фотоаппарат, но теперь работа отнимала у него не так много душевных сил, как раньше. Он ездил по миру и фотографировал людей, животных, горы, леса, озёра, моря, вулканы… его работа стала спокойнее, не считая встречи лицом к лицу с самыми кровожадными хищниками, постоянных рисков куда-нибудь провалиться, где-нибудь застрять, увязнуть, погибнуть, одним словом, но это пустяки, главное, снимки получались потрясающие, дедушка стал штатным фотографом журнала, в котором работала бабушка. Через год после знакомства они поженились, а ещё через год родилась моя мама. Они очень переживали, когда мамы не стало. До сих пор не могут прийти в себя. Я так хочу, чтобы у дедушки с бабушкой появился пусть даже маленький музей, им есть что показать и о чём рассказать миру. Это бы их заняло. Но они молодцы, постоянно находят себе какие-то занятия, так легче переживать утрату.

Я поймала себя на мысли, что на протяжении всего своего длинного монолога мы не отрываясь смотрели с Картером друг другу в глаза. На самом деле смотреть кому-то так долго в глаза непросто, всё равно взгляд куда-то отлучается периодически, но сейчас мы просто застыли.

– О Боже, Картер, прости, пожалуйста, что замучила тебя своими разговорами. Просто, да, о своей семье я могу говорить бесконечно. Прости, – сказала я, задвигая все коробки, кроме коробки с необходимым для проявки, под кровать.

Картер ещё секунду был в зависшем состоянии, потом вскочил, помог мне с коробками и всё-таки ответил:

– Не за что просить прощения. Было очень интересно, у тебя удивительная семья. Пойдём гулять, и я расскажу тебе о своей, если ты не против.

– Конечно! С удовольствием послушаю.

– Ну, не знаю насчёт удовольствия, рассказываю я не так интересно, как ты, поэтому заранее прошу прощения, но надеюсь, истории моей семьи сами сделают своё дело и мой рассказ будет не так ужасен, – и Картер засмеялся. – Если петь я ещё как-то могу, то вот говорить точно не мой конёк.

– Ну, тогда спой. У тебя будет время подумать, проявка – очень спокойное занятие, можно много всего обдумать. Но в любом случае я буду просто рада узнать что-то про твою семью. И перестань превозносить меня, я не сказала ничего особенного. Меня это раздражает, прости.

Чтобы не завести любимую мною шарманку про своё «ангельство» я решила всё-таки перейти к делу, взяла коробку, повернулась к двери, но тут Картер молча перехватил коробку и сам понёс её в ванную комнату.

– Ну, я готов к волшебству. Оно, правда, началось сразу же, как только мы приехали сюда, но сейчас будет что-то необыкновенное, не так ли? – у Картера и правда горели глаза, я улыбнулась.

– Я помню, как ждала своего первого раза. Да, это волшебство. На самом деле просто химия и физика, но даже понимание всего процесса не делает его менее замечательным. Итак, начнём.

Мы делали всё по инструкции из моей головы.

Когда я сильно сосредотачиваюсь на чём-то, могу уйти в себя, даже если рядом кто-то есть, даже если этот кто-то мне небезразличен. Конечно, я всё слышу и на всё реагирую, просто могу разговаривать сама с собой, что-то бубнить себе под нос. Я очень переживала, что забуду какой-нибудь этап, забуду что-нибудь сделать или сделаю неправильно, поэтому несколько раз проговорила последовательность действий перед началом и потом иногда говорила что-то тихо, Картера это очень смешило, но я ничуть не обиделась, сама бы над собой смеялась, наверно, если бы увидела со стороны.

Мы довольно ловко управились. Конечно, вместе веселее и интереснее. Оставив плёнку сушиться, мы, как и планировали, отправились гулять.

– А печатать фотографии мы тоже будем сами? – спросил Картер, когда мы спускались по лестнице.

– На самом деле у нас есть оборудование, чтобы печатать фотографии самим, но после смерти мамы я никогда этим не занималась. Если честно, то мне просто не хочется делать это без неё, поэтому я отношу плёнки Мистеру Питерсу, – ответила я. – Представляешь, ему уже девяносто лет, а по своей активности он переплюнет любого двадцатилетнего юношу. Удивительный человек, в котором столько жизни и энергии, что просто диву даёшься. Обычно я захожу к нему утром перед школой, а во время каникул – перед занятиями в студии, мы пьём травяной чай и разговариваем, а иногда я просто слушаю, интереснее собеседника сложно найти. Раньше Мистер Питерс занимался фотографией в сфере моды и рекламы, фотографировал для различных брендов, на модных показах, ковровых дорожках. Он был очень востребован и известен, но в шестьдесят лет ему захотелось покоя, он вернулся туда, где родился, оборудовал гараж под помещение для печати фотографий и небольшой музей-склад своих работ, журналов, в которых работал, рекламных постеров, которые придумал, а ещё всевозможных наград. В общем, волшебное место, я очень люблю бывать там. Но на печать фотографий никогда не остаюсь. Во-первых, не хочу мешать, всё-таки это довольно интимный процесс. А о второй причине я уже говорила. Мистер Питерс предложил один раз, я объяснила ему, что очень бы хотела, но не могу, потому что хочу оставить это занятие нашим с мамой. Он всё понял и больше не предлагал, очень тактичный, добрый и вежливый человек, как мой дедушка, они, кстати, похожи, наверно, не зря оба стали фотографами и оба такие удивительные и тёплые, – договорила я, когда мы уже вышли из дома. – Я обязательно вас познакомлю.

– Конечно, спасибо, буду очень рад.

КАРТЕР

– Ну, вот и наш город, – сказала Фейт, когда мы, наконец-то, вышли из леса.

Шли мы около получаса, за это время, как и обещал я рассказал Фейт о своей семье. Как вы уже знаете, мои родители – музыканты до мозга костей, познакомились они тоже благодаря музыке. Оба учились в музыкальном колледже, свели их общие друзья, которые решил создать группу, гитаристом в которой стал мой папа, а вокалисткой – моя мама. Тейлор и Тейлор, ДаблТейлор – вот так их называли все вокруг. В группе были ещё барабанщик и бас-гитарист, они играли в основном джаз, но в принципе могли исполнить любую музыку, их группа объездила весь мир и везде имела успех, но после моего рождения жизнь родителей поменялась, они решили всех себя посвятить семье. Мама стала давать частные уроки вокала, а папа устроился в школу искусств педагогом по гитаре, всё свободное время мы, конечно же, проводили вместе. По праздникам или иногда просто по выходным родители вместе со своими друзьями-музыкантами всегда играли и пели, и сколько я себя помню, я всегда участвовал в их представлениях. В общем, у нас самая настоящая музыкальная семья. Родители мамы не поддерживали стремление своей дочери к музыке, поэтому с 15 лет мама жила одна, ну, пока не встретила папу. Бабушка и дедушка были врачами и хотели, чтобы и их дочь стала «нужной и полезной» ячейкой общества, но мама была абсолютно уверена, что музыка тоже нужна и важна, если уж на то пошло, то музыка тоже лечит и очень часто. Моё рождение снова сблизило маму с бабушкой и дедушкой, и на моей памяти никаких разногласий у них не было. С родителями папы всё гораздо проще: его мама была балериной, а папа – первой скрипкой в симфоническом оркестре Марииинского театра в Санкт-Петербурге, там и познакомились бабушка и дедушка, когда бабуля приехала по приглашению на год в Россию. Это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь, они знали это ещё тогда, поэтому дедушка, не раздумывая, поехал за бабушкой в США, когда ей пришло время возвращаться, через пять лет родился мой папа, а потом ещё и дядя, бабуля оставила карьеру балерины, пока её сыновья были маленькими, а потом стала преподавать в балетной школе, она до сих пор там работает, после смерти дедушки только там и пропадает, семья и маленькие ученики – её жизнь. Обожаю своих родных.

– У нас маленький городок, но очень уютный, и в принципе здесь всё есть, – рассказывала Фейт, пока мы проходили мимо аккуратненьких домиков.

– И здесь ещё очень чисто, я заметил это по дороге к вам, – добавил я.

– Да, Патерсоны превосходно выполняют свою работу, благодаря им наш город с каждым днём всё чище и чище.

– Патерсоны?

– Это большая семья. Боб, Натали и их девять детей, младшей Лизе четырнадцать лет, а старшему Дилану уже двадцать семь. И вот вся их семья обеспечивает чистоту нашего города, ну, конечно, все остальные жители тоже следят за порядком, поэтому чисто и на улицах, и у всех на участках и в домах.

– Куда мы идём? – поинтересовался я.

– Если ты не против, то давай сначала зайдём в аптеку, некоторые лекарства закончились, потом у меня занятия по сольфеджио с моими ребятами с трёх до четырёх, а после можно сходить перекусить, у семьи моего одноклассника чудесный ресторанчик недалеко от школы, заодно и повидаемся, они давно звали нас с папой, а мы всё не дойдём никак. Ну, и просто погуляем, у нас город небольшой, можем вполне обойти его весь. Хорошо?

– Вот это план, всё супер! Я полностью за! И уже в предвкушении всего нового, – я и правда чувствовал, что сегодня произойдёт много нового: новые знакомства, новые ощущения, новые мысли, а значит, потом будет новая музыка. А ведь за этим я сюда и приехал, за спокойствием, размеренностью, тишиной и, конечно же, вдохновением.

ФЕЙТ

Я была очень рада, что Картеру понравился предполагаемый план наших действий. Было видно, что он действительно расслаблен и, наверно, даже счастлив что ли. Но не успела я порадоваться, как с Картером начало происходить что-то странное: он надел капюшон, молниеносно развернулся в мою сторону, достал из своего рюкзака огромные солнцезащитные очки, надел их, опустил козырёк кепки на лицо и продолжил идти. Я последовала за ним, совершенно не понимая, что это было сейчас такое. Опомнившись, я увидела идущих нам на встречу четырёх девочек из моего класса, они всегда ходят вместе.

– Привет, Фейт! – воскликнула Стейси. Моника, Рэйчел и Кейт последовали её примеру.

– Привет, девочки! – поздоровалась я.

– Привет! – Катеру тоже пришлось остановиться. Он всячески старался не смотреть на девочек, достал телефон и уткнулся в него.

– Картер, это Стейси, Моника, Рэйчел и Кейт, мы учимся с ними в одном классе. Девочки, это Картер, наши папы были не разлей вода в детстве, и вот сейчас Картер с родителями приехали к нам в гости.

– Очень приятно! – в один голос сказали девушки.

– Да, я тоже рад знакомству! – ответил Картер, он прекрасный актёр, но я чувствовала, что ему как-то не очень приятно на самом деле.

– Ты невероятно похож на Картера Джонса, – вдруг сказала Кейт, – но это невозможно, чего Картеру делать у нас в городке. Тебя ещё и зовут так же, это круто.

– И всё-таки я здесь, – начал Картер, снимая очки и капюшон. Мы приехали к вам за спокойствием, и я очень надеюсь, что вы поделитесь им с нами. Не так ли? – и он надел свою самую обворожительную улыбку, девочки растаяли.

– Боже, Боже, а можно сфотографироваться и взять автограф? – спросили все в унисон. Ну, как? Как я могла ничего не знать о нём раньше?

– Конечно! Только, пожалуйста, по возможности не сообщайте никому, что я здесь, хотя бы до конца лета. В этом случае я и останусь на всё лето, если же о моём местонахождении узнают массы, то спокойствия здесь точно не будет, а мне придётся уехать. Ведь лучше же побыть подольше вместе, да? – ну, если честно, я не ожидала услышать столь мудрые слова из уст человека, который пять минут назад вёл себя как клоун. Картер меня приятно удивил.

– Хорошо! – снова зазвучал унисон девичьих голосов.

Мы ещё немного поболтали с девочками, они сфотографировались, взяли автографы, и мы разошлись. Но ещё не раз встретимся, это точно, может быть, даже сегодня.

– Ты молодец, Картер! Я сначала не поняла, почему ты так странно себя ведёшь, но потом вспомнила, что ты небезызвестный человек, как ни крути, и это своего рода защита. Но здесь опасаться нечего, даже если весь город в одночасье захочет с тобой сфотографироваться, этот наплыв людей, я думаю, будет гораздо меньше обычного для тебя. Ты доверился и открылся, я тобой горжусь. Правда, – теперь уже самую обворожительную улыбку надела на себя я.

– Фейт, спасибо! Твои слова очень ценны, правда. И прости, пожалуйста, за маскарад, который я устроил. Действительно, я никогда не выхожу на улицу без своего рода защиты. Конечно, меня всё равно узнают, может быть, даже своим таким внешним видом я привлекаю больше внимания, а может быть, и нет, но психологически так спокойнее. Спокойствия, так хочется спокойствия. И… спасибо, что понимаешь.

– Я уверена, всё будет хорошо. Не переживай, лето будет волшебным, – я хотела его приободрить, но и на самом деле я так думала.

– Конечно, ведь ты рядом, – выпалил Картер, но потом поправился, – ты рядом, твой папа, мои родители и прекрасный маленький город. Всё будет волшебно, – повторил он мои слова.