Нейронастройщик

Выхожу в лифт. Нажимаю кнопку парковки. Лифт доставляет меня на подземный этаж. Я быстро нахожу нужную машину. Сажусь, вношу в навигатор координаты, трогаюсь с места.

Выезд с парковки находится на противоположной стороне от места боевых действий. Помимо бойцов «Заслона» и их оппонентов, прибыли контроллеры порядка. Надо оторваться, насколько это возможно. Через несколько километров я бросаю машину на дороге. Выхожу, иду прямо к реке. Захожу в воду по пояс, пытаюсь плыть. Сил нет, меня несет вниз по течению. Мозг отслеживает расстояние. Искусственной рукой гребу в сторону противоположного берега.

Тридцать четыре метра…

Двадцать шесть метров…

Семнадцать метров…

Четыре метра…

Я выползаю на берег чуть дальше. Не для конспирации – сил не осталось. Кажется, я даже потерял сознание. Но сейчас я пробираюсь сквозь густые заросли кустарников, которые спрятались между стволов вековых сосен.

Наконец выхожу на небольшую поляну. Два контейнера. Такие давно использовались для перевозки грузов. Сканер распознает меня. Автоматика раскрывает створки. Захожу.

Похоже на какой-то сервер, или мощный мобильный вычислительный центр. Да, это не поспорит с мощностями стационарных систем, установленных на предприятиях, но для полевых условий – даже избыточно. На табличке с характеристиками нахожу подтверждение своей догадке. Мобильный центр обработки данных.

В конце контейнера есть переход в соседний. Медицинский кабинет. Восстановительная капсула – для регенерации и реабилитации тяжелых больных. Я не думаю, сил нет ни на что. Боли нет, но голову будто накачивают изнутри, и, кажется, она вот-вот взорвется. Забираюсь внутрь капсулы.

Не знаю откуда пришла эта бредовая идея, но… Я закрываю глаза, и думаю о боли. Думаю, что хочу прочувствовать ее. Сработало? Секунды две ничего не происходило. Потом мой единственный глаз едва не вылез из орбиты. Крик – должен был вырваться, но вместо него только бульканье и шипение, и трубный вой. Резкая боль. Везде. Каждая клетка в агонии. Темнота.

***

Светло, картинки нет. Белое пятно. Боль. Темно.

Два светлых пятна. Боль в руке и лице. Челюсть пылает. Темно.

Светло. Очертания лампы. Блик на крышке капсулы. Голова болит, челюсть тоже, но уже нет тех обжигающих, резких колюще-режущих приступов. Темно.

Боль есть, отдаленная, от обезболивающих. Сажусь. Вокруг все в крови. Запах неприятный. Сколько я тут нахожусь? В конце обнаруживаю едва заметную дверь. За ней туалет и душ. Отмываюсь. Беру несколько полотенец. Отмываю капсулу. Я не умираю, это не может не радовать. Улыбаюсь. Но сил не так много. После уборки иду в контейнер-компьютер сажусь на кресло, засыпаю.

Просыпаюсь от боли. Челюсть зафиксирована, но болит. Капсула не может прибежать ко мне и дать болеутоляющее. Иду сам, ложусь. Капсула проводит диагностику. Вкалывает необходимые лекарства. Я лежу, жду когда подействует. Не хочу ходить в состоянии, когда каждый шаг отзывается желанием отрубить себе голову.

Когда боль уходит иду к компьютеру. На рабочем столе всего один аудиофайл. Включаю. Голос Александра Петровича.

***

Знаешь. Раньше, в приключенческих историях, кто-нибудь оставлял послание, и оно начиналось со слов: «Если ты это читаешь или слушаешь, то меня, скорее всего, нет в живых». Я всегда считал это каким-то вычурным моментом, но теперь сам не могу сказать иначе.

Прежде всего, хочу тебя поздравить с тем, что ты живой. Я догадывался, что на меня ведут охоту, поэтому создал это место. Это проблемами, очевидными преимуществами. Все составлено на совесть. Кстати, я испытываю эмоции. Улыбаюсь. Это хорошо. А еще высокий уровень эмпатии. Плохо. При разговоре с Александром Петровичем, скорее всего, буду испытывать высокую степень сострадания. Ладно, разберемся.

Читаю весь список изменений. Из меня сделали, что-то вроде няньки, друга и переговорщика одновременно. Интересный коктейль. Вопросов я не задаю. И так все понятно.

– Спасибо вам большое, Ренат. – я встаю и подхожу к конвоирам.

Он провожает меня удивленным взглядом. Видимо, ему самому никогда не приходилось делать такой вот компот.

Лифт, кнопка «сектор В». Пытаюсь вспомнить из какого сектора ехали мы в «сектор А». В памяти не находится никакой информации. Кабина не показывает точку отправления. Информация скудная. Мне ничего не показали, я ничего не увидел. Ладно. Какие детали? Вспоминаю – ничего.

Лифт останавливается. Меня не усыпляют. Но начинает болеть голова. Я не знаю, сколько был в отключке, но, похоже, что восстановился не полностью. Еще бы часов шесть поспать.

– Что вы от него хотите? – спрашиваю я.

– Добровольного и полного сотрудничества. – шипит змей.

Я рассматриваю его. Небольшой шрам под носом от рассечения. Никаких других особых примет я не выделил. Он стандартный. Так могут выглядеть копии – унифицированные, созданные в утилитарных целях, над ними никто не заморачивался.

– Ясно. – отвечаю я.

На самом деле, ни мой вопрос, ни его ответ, не был нужен. Это замещение пустоты и тишины. Ведь и так прекрасно понятно, что от меня требуется.

Мы пришли.

Судя по коридору, его «апартаменты» должны быть вполне приличными. Может и меня поселят где-то рядом, если договоримся.

Змей отключил защитный барьер, и мы вошли.

Да, это вовсе не тюремная камера. Это квартира, однозначно лучше моей. Но «Заслон» предоставлял нам похожие в общежитии, правда, я хотел чуть больше свободы, как и Александр Петрович. Сейчас он сидит за деревянным столом. Красивым – подмечаю я. У них здесь с деревом особые отношения. Без него не обходится ничего.

На нем наручники, такие же, как на мне. Я читал историю, они почти не изменились со времен изобретения. Универсальное устройство. Только материалы усовершенствованы. Теперь вокруг рук обвивается белое силовое поле, которое дает ровно столько свободы, чтобы не натирало руки – гражданская версия. Я сажусь напротив него.

– Прости меня, Александр Петрович. Я допустил ошибку.

– С каждым бывает, – отвечает он. – Все мы люди. Знаешь, плох тот, кто судит по ошибкам и не дает возможности исправиться. Правильно? Азраил, соберись, сейчас тебе нужно сосредоточиться. – произносит профессор и внимательно смотрит мне в глаза.

Снова это восхищение?

***

Второй этап. Азраил.

Следует после неудачного исхода первой фазы.

Тщательное сопоставление всех необходимых нейронных соединений. Что требуется в такой ситуации, а что нет.

Александр Петрович на планшете открывает архив со всеми рапортами по боевым задачам. Фильтр «плен», «прорыв», «штурм». Тут хранятся данные о всех изменениях, которые были сделаны участвующим в заданиях. После завершения в отчетах указывались необходимые правки в изменениях. Он разбил на две группы полученные данные – летальные и выжившие. Сравнение отличий заданий и изменений.

Необходимый набор рефлекторных связей готов, плюс небольшое дополнение от себя. Триггер – срабатывает при однозначном понимании пленения, голосовой команде или смерти объекта защиты.

***

Острая боль пронзает от шеи до виска. Я стараюсь не подавать виду. Виски сдавливает. Происходят изменения нейронных связей. Вот так, без сна, к тому же, второй или третий раз за день – очень неприятный процесс.

Все, что тщательно создавал Ренат, а я уверен – он очень старался, разбирается на части. Процессы в моем организме сбиваются. Сначала обостряется слух и на пике исчезает. Наступает тишина. Я снова вижу звук. Обостряется зрение и скорость. Мобилизуются все резервы организма. Тремор. Моими легкими будто мастурбируют, наращивая темп. Сердце раздает пулеметную очередь. Все происходит быстрее, чем там, дома у Александра Петровича.

Змей не успевает среагировать. Я срываю с него кобуру с частью его комбинезона, это сбивает его с ног. Вынимаю оружие из кобуры. Стреляю. Александр Петрович падает. Быстрая смерть. У меня никаких эмоций. Ничего. Пустота. Это рефлекс, как моргнуть. Что я и делаю. Устранение объекта для предотвращения утечки информации.

Тут же пропускаю удар в челюсть. Боли нет. Но правый глаз резко стал хуже видеть, языку стало слишком свободно, во рту появились лишние элементы. Прекрасно, справа у меня нет половины зубов. Но Александр Петрович чертовски усилил мозжечок и все что связано с равновесием. Да, я немного дезориентирован, сигнал с внутреннего уха восстанавливается, снова изображение с глаз дополняется изображением от слуха.