Больной ублюдок и «Черный интернет»

– Они разные? Правда? Вся грудь может быть плотной монолитной, будто сердце расплылось теплом в лёгких, или же чувство может исходить из какой-то конкретной точки. Щемить, например.

– Да, продолжай.

– Эти ощущения – это ведь и есть наша сила, наша энергия. Даосские монахи научились сначала различать эти ощущения, а затем и понимать их природу. Они поняли, как можно управлять этой силой, а самое главное, как её накапливать. Энергию можно почувствовать, осознать. Если твои мысли вызывают чувства, то, значит, внутри происходит какой-то процесс, связанный с энергией. Ты будто открываешь сознанием сосуды с этой энергией и, кстати, с такими сосудами связана кодировка твоих мыслей. В целом, если чувствовать свою кодировку, научившись распознавать её, тренируясь различать мысли и чувства, можно управлять эмоциями через этот код, а точнее, активировать свои энергии. Вообще важнее понимать их естественное движение, свойственное конкретно тебе. Думаю, существует множество комбинаций. Будто из разных сосудов они сливаются в одну чашу, создавая неповторимый коктейль, всегда схожий с предыдущим, но и всегда, в то же время, другой. Дело не в том, что ты выберешь себе рациональною идею того, что ты должен чувствовать, например, не боятся, когда страшно или не злиться, когда зол, хотя и такое возможно. Речь о том, чтобы все эти чувства рассматривались с точки зрения практичности, эффективности. Когда твой интерфейс восприятия установлен, ты руководишь через него мыслительными и чувственными процессами. Нужно осознавать и различать их, а главное, не забывать, что вся работа восприятия проходит через твой рабочий интерфейс. Ты можешь не только тратить, но и создавать энергию. Особенно тяжело накапливать и удерживать её. Очень просто быстро потратить всю свою силу на какую-нибудь неконтролируемую эмоцию. Важно чувствовать и осознавать накопленную тобой энергию. Понимать, как она в тебе распределена.

– Я в целом понимаю тебя, Лари, но не могу избавиться от клише слова «энергия». Да, я знаю, биоэнергия, но у меня есть стереотип. Энергия – это технический термин, а в таком контексте это становится чем-то хипозным. Обычно люди говорят об энергии человека, и эти люди, как правило, эм… хотя, если подумать, разные по сути люди говорят разные вещи. Я запуталась.

– Ты сама понимаешь, что морочишь себе голову своими клише, это так мило и невинно. Все люди о чём-то говорят, о чём они в данный момент думают и что чувствуют – это уже совсем другой вопрос. Самое главное то, для чего они сотрясают воздух. У этого может быть совсем не та причина, что кажется на первый взгляд. Люди прикрываются объективной важностью разговоров. На самом деле, большинство разговоров затеяно для того, чтобы получить от них чувства и эмоции. Передать и произвести чувственную энергию.

Одна из основных задач – научиться осознавать то, как ты оцениваешь события. Наша личность пропорционально зависима от результата конечного продукта мыслей и чувств. Нас меняет каждое, даже, на первый взгляд, незначительное жизненное событие. Мы должны быть нацелены на динамику происходящих в нас процессов, а развитие или деградация, растрата или накопление – это уже совсем другое дело. Мы всегда в динамике. Каждые наши мгновения жизни уносят нас вперед. Мы всё время меняемся, даже если это состояние кажется загрубевшим или схожим со стоянием на месте. Сейчас ты уже имеешь накопления своих личностных предпочтений. Для своего нового дела, запуска процесса мыслей и чувств ты обращаешься к этим накоплениям, оттуда берёшь закодированную твоей моралью и личностными качествами энергию. Затем возвращаешь новые энергии, изменяющие тебя.

– Лари, прости. Тут мне хочется сказать, мол, глубоко копнул, и заржать.

– Я помню, что ты из группы людей, которых тянет заржать в серьезной ситуации. Ты не можешь просто взять и сказать: «Я не хочу или хочу чувствовать что-то, быть кем-то». Нужно понимать, откуда произрастают твои чувства. Они твои способности и возможности.

– Вот тут я не согласна, Лари, человек является по настоящему только тем, кем он сам себя считает. Если ты будешь думать, что можешь управлять собой так рационально, чувствуя и направляя свои внутренние силы, то это приведёт только к игре с самим собой. Это ловушка восприятия. Хотя то, о чём ты говоришь, имеет место быть.

– Ну, Джейни, я просто хотел выразить свою точку зрения. Считаю, что у всех людей такие процессы происходят необдуманно, без участия рациональности. На самом деле это хорошо. Так и должно быть. Если тебе необходимо двигаться дальше, по тем или иным причинам, то ты должен научиться понимать различия в своих чувственных инструментах. Это уже совсем другой уровень развития. Вот в чём разница, на мой взгляд. Человек слушает и воспринимает рациональной стороной своего восприятия и ею же пытается воспользоваться услышанным. Беда всех учений! Рациональным умом приходится объяснять рациональному уму те моменты, которыми он пользоваться не может, но от них зависит и с ними взаимодействует. Люди автоматически привыкли задействовать только рациональность. В рациональности тебе может показаться, что ты мыслишь иррационально, но это не так. Когда ты говоришь – ты рационален. Если ты рационален, то это уже та область, в которой всё возвращается обратно в мир рациональностей. Чтобы уловить, что есть что, монахи выделили грани своих личностей, а затем научились отходить от них, разделять их.

– Лари, дорогой, я сама догадываюсь о том, о чём ты рассказываешь, но, когда я слушаю тебя со стороны, то рождается такое заключение: «В диалоге ничего не решить, и толку от обдумывания таких мыслей для развития и спасения человечества, по сути, нет. Хорошо создавать обстоятельства, наталкивающие людей задумываться над этими вопросами. Важно искать на эти вопросы свои ответы». Я бы ещё Юнга процитировала: «Пусть человек мыслящий примет своё удовольствие, а человек чувствующий примет свои мысли. Так они найдут свой путь».

– Да, моя дорогая, просто хотел высказаться. Я считаю эту философию не самой достойной, хотя в ней много истинного, а достоинства в ней нет от того, на что мы сейчас и вышли – она вводит слушателя в заблуждение. И человечество так не спасти. Я пошёл по другому пути для достижения этой цели.

– Прекрасное завершение вечера, Лари. И по какому же ты пошёл пути, Лари?

– Мы же с тобой чем занимаемся? Лечим больных, пострадавших…

– Нет, Лари, погоди, ты о чём-то другом сейчас, у тебя, что, есть какой-то проект? Ты сказал так, как будто ты уже занимаешься чем-то кроме рассуждений.

– Джейн, я думаю о том, как объединить все полезные грани учений, философии, практики. Думаю, что для нового мира нужно будет запасти побольше прагматизма.

– Для нового мира? А что, разве мало центров изучающих все практики и учения мира? Ты себе противоречишь. Ладно, Лари, ты, конечно, прав, нам нужно больше работать над осознанием того, что мы делаем. Этому способствуют и такие беседы как та, что мы ведем сейчас.

Джейн заметила, как Лари занервничал. «Что это было? – думала она. – Он осёкся. Он точно сказал, что пошёл по какому-то другому пути, и он сказал «в новом мире». Ещё он взял и спустил на тормоза все свои идеи, сказав, что они не достойные, и не помогут миру, хотя я предложила более рациональный подход, говоря, что каждый должен найти свою философию и отразить её на практике. Это значит, что он не услышал мою мысль, а он не мог пропустить это мимо ушей. Что-то его отвлекло. Его увлекли мысли о его теории. Навязчивой теории. Грубо говоря, он разочаровался в философском подходе и считает, что есть какие-то другие меры и действия, к которым он хочет прибегнуть. Чувствую в нём отчаянность, и выдал он себя тем, что попытался это скрыть. Что конкретно он задумал, не объясняет. Отмазывается. Всё переводит обратно в болтовню. Подождите, он ведь в ней уже разочаровался! Вот он, где подвох. Я надеюсь, он не собирается взорвать водородную бомбу. Как же забавно, он реально только что заболтался и вывалил эти вещи про другой путь и новый мир с такой мимикой и интонацией, что у меня не осталось сомнений – он одержим, и что-то замышляет. Возможно, уже делает».

Да. В дружбе Джейн и Лари были свои особенности. Например, Джейн всегда знала, что Лари как верхушка айсберга для всех, кто с ним общается. Её дар проницательности и интуиции был так хорошо развит, а до конца понять Лари, ей так и не удавалось. Для неё это было вызовом. Такой уж у неё характер. Он тянул её в далёкие края и страны. Там она хотела испытать себя, там она хотела раскусить Лари. Она была ещё так молода.

15

В Бендерах стояла ясная тёплая осень. Майкл подъезжал к городу, раздираем внутренними разногласиями. Это чувство было ему незнакомо, или давно позабыто. Он не мог вспомнить, когда в последний раз он сомневался в своём успехе. В Бендеры его тянуло безудержной страстью одержимого. Он не мог совладать с ней, даже понимая, что его поступок крайне нелогичен, и обречён на провал. Вообще-то, чего переживать Майклу? Он всегда так поступает. Сколько раз такое было – он приезжал в незнакомые города, имея при себе поддельные документы и не имея гарантий, что они будут приняты. Он забирал посылки, заказанные им заранее, туда, где он раньше никогда не был, без уверенности в том, что они его дождутся, и сможет ли он вообще воспользоваться содержимым посылок так, как он это запланировал? Где гарантии? Он встречался с незнакомцами и представлялся тем, кем он не является. Он пользовался разным инструментом, управлял разным транспортом, открывал и закрывал замки, двери, окна, предприятия, взламывал коды. Он всегда брался за то, о чём раньше не имел никакого представления. Он просто был уверен в себе и считал, что всё, что происходит – не серьезно. «Берясь за дело впервые, действуй так, как будто ты делал это всю жизнь, и у тебя наверняка неплохо получится. Если ты совсем не понимаешь, с чем имеешь дело, почитай об этом в интернете. За пару часов до старта будет достаточно. У тебя всё выйдет. Главное, быть в этом уверенным так, как будто у тебя уже всё получилось, – говорил Майкл.

Общаясь с разными людьми, он решил, что все они проигрывают ему в своём отношении к жизни. Всех, с кем он контактировал, что-то обременяло. Они не были свободны. Например, их держало то, с чем они боялись расставаться: семья, работа, вещи, дома, города. И правильно. Увлечения, стиль жизни, прочие атрибуты состоятельности ведь не взялись из ниоткуда.

«У каждой личности есть свои точки опоры, свой фундамент, свой, так сказать, багаж. Это те вещи, без которых не обойтись. Люди в любых своих решениях, даже не обдуманно, опираются на весь свой накопленный за жизнь опыт, содержащий их материальные и духовные ценности. То, кем люди себя считают, напрямую зависит от того, из каких кирпичиков сложен их фундамент. Люди боятся потерять опору. Если вытащить пару кирпичей из их фундамента, даже не вытащить, а просто заставить людей усомниться в целостности их фундамента, сразу же появится нервозность. Нужно уметь правильно вытаскивать кирпичи из таких фундаментов, заставляя контролируемо пошатываться несущие стенки. Так можно управлять людьми. Когда человек нервничает, он уязвим. Он замыкается в себе для решения проблемы. Остается лишь направить его к предполагаемому решению. Зная, на чём конкретно он сфокусирован, можно предугадать ход его действий, и начать им управлять.

В последнее время развелось много свободных людей, тех, кто работает онлайн и много путешествует. Они тоже имеют зависимости. Заставь такого человека усомниться в его счетах, доступах к аккаунтам, документах, он сразу же занервничает. Он начнет думать: «Что же будет дальше? Как я буду жить?» Если человек нервничает или сомневается, это и ключ к нему и поводок. Не стоит просто обманывать людей, им нужно давать повод обмануть самих себя, тем более, что все уже и так изначально обмануты иллюзией существования «общего мнения».

Так размышлял Майкл. Это рассуждения человека имеющего всё и нечего, рассуждения человека, уверенного в своих мыслях, чтобы борт его устремлений не сходил с курса. Майкл никогда не сомневался. Для него не было границ, а был лишь вопрос «как?». И знаете что, ответы всегда находились.

Что же сейчас пошло не так? Нет, мычащий мужик в багажнике его не смущал, а напротив – стимулировал, прибавляя адреналина. Всё бы ничего, но этот чёртов «Maserati» слишком бросается в глаза, а все возможные варианты смены транспортного средства приведут к ещё большим проблемам, хотя стоп. Может просто припарковаться где-нибудь и дальше поехать на автобусе или такси? В багажнике у Майкла был целый «шпионский набор». Больше всего он хотел, наконец, опробовать японскую маску-лицо. Она была просто поразительно реалистичной. Даже с метра было тяжело понять, что такое лицо ненатуральное. Правда, вид его не был здоровым. О том, что с его обладателем что-то не так, с метра было понятно, однако это напоминало, опухлость, болезнь, странность, что угодно, но не маску.

Майкл неприметно припарковался на живописной улочке в черте города, да так, что все проходившие или проезжающие мимо не могли не обратить на него внимания. «Почему бы этим не воспользоваться? – размышлял Майкл. – Приметность – не подозрительность. В общем, решено! Нужно спокойно взять рюкзак за спину, надеть куртку попроще, что где-то там, в салоне, точно есть, затем отправиться в какое-нибудь кафе. Там открыть ноутбук, а самому втихаря поработать на планшете». Майкл всё-таки одел маску. Осталось решить одну проблему – рюкзак-то в багажнике. Выходит, теперь его «сторожит» случайный пленник. Майкла просто бесило, что всё вышло именно так, и он категорически продолжал отказываться воспринимать случившееся всерьёз. Он относился к мужику в багажнике, как к занозе.

«Мужик сам виноват, сейчас открою багажник, дам ему денег, скажу, проваливай – и всё. Стоп, так же не выйдет. Хотя… ладно, будь, что будет, нужно только развязать ему руки», – думал Майкл.

Будущее настигло Майкла быстрее, чем он был к этому готов. Мужик уже развязал себе руки. Он терпеливо ждал, когда машина остановится. Тут такое дело, в общем, из багажника можно опустить в салон спинку заднего сидения. Майкл сам заказывал такую комплектацию. Когда багажник был открыт, с боку в Майкла влетела вся масса обиженности выскользнувшего из салона дядьки. Впервые Майкл был застигнутым врасплох. Удивительно, но да, его никогда не грабили на улицах. Перехватить инициативу не удалось. Майклу врезали по голове, по ребрам, по почкам, по печени, даже по яйцам. Его взяли за волосы и били головой в маске о дорогу, затем засунули в его же собственный багажник и повезли. Знаете куда? На завод. Да, на тот самый завод, который так сейчас был ему интересен. Будьте осторожны со своими желаниями.

16

Дядька Живан Караджич был сербом средних лет, люто ненавидящим американцев. Это у них в семье ещё с войны так повелось. Ещё в юности он с друзьями ждал, когда войска Америки ступят на их берега, чтобы дать им достойный отпор. Но высадки десанта так и не случилось, Штаты предпочли бомбить тогдашнюю Югославию с воздуха. Чем бы ни занимался Живан, в какой бы стране не жил, он никогда не забывал, как ему хотелось бы с оружием в руках дать отпор американским войскам, лицом к лицу, и вот в его жизни произошла «высадка американского шпиона». Ну, кто как не американский шпион будет ездить на большом американском джипе цвета хаки. Даже если джип итальянский. Да ещё и эта маска. Ладно, ладно, не был он таким фанатиком, но после выстрела в плечо и погрузки в хаки-багажник, после английской речи – болтовни Майкла с самим собой, после американского флажка на плече рабочей куртки Майкла – после всего этого голова Живана кипела, как старой, так и новой болью. Теперь поганый «американский шпион» ответит за всё. Даже за то, что его «пилит и пилит» жена, от чего он и решил тогда развеяться, гуляя по обочине. У Живана было как минимум трое близких родственников, кто работал на заводе в Бендерах. Они там как раз изготавливают кабели, которыми можно крепко связать шпиона.

Джип загнали в ангарчик на территории завода и закрыли ворота. Сначала Майкл слышал словесную перепалку на плохо понятном ему языке, а затем его вытащили наружу замотанного изолентой, как мумию. Удивительно, как Живану удалось провернуть такое на улице. Видимо, ему помогла вся накопившаяся за жизнь боль и ярость. Майкла положили горизонтально на два стула и всё-таки обмотали проводами. Чтоб наверняка. Затем, все начали что-то наперебой орать и харкаться.

Когда Живан рассказал свою историю, все были в шоке. Было решено, что нужно вызвать полицию, но как это сделать, когда в разгаре не совсем плановые работы, о которых нельзя рассказывать, было не ясно. Капаться в вещах «шпиона» было даже противно. В обсуждении, кем же мог быть этот странный, замотанный парень, сошлись на мнении, что это какой-то богач переборщил с наркотой и, возможно, даже зря они его так грубо связали. За это им может влететь. Хотя как ещё дождаться, когда онстанет адекватным? Тут мнения начали расходиться, и разгорелся спор.

– Вывезти подальше и оставить, не найдёт он нас, он же тут ничего не знает?

– Зачем ты его сюда-то приволок?! Ты всех только подставил! Почему ты сразу не вызвал милицию!

Понеслось много болтовни и трёпа, что же делать и как же быть, и, вообще, сейчас сверхурочная смена, работа в разгаре, перекур уже давно окончен!

Вот сейчас, по идее, Майклу должны были расклеить рот, а он уже с горем пополам понял, что он – «богач-наркоман» и на этом фоне можно будет как-нибудь выкрутиться. Трюк наверняка сработает, вот только тяжело сдерживать эмоции, а с этим будет сложно. Майкл был предельно зол и понимал, что как только он откроет рот, из него польётся всё, что угодно, но только не извинения. Ну, собственно, всё так и вышло. Майкла решили усадить и привязать ещё и к стулу. Он озверел и орал, как одержимый. В этой неблагополучной обстановке из кармана Майкла вдруг спасительно выпадает визитка Виктора Михайловича. Такое не могло остаться незамеченным. Имя Виктора Михайловича было на слуху. Это его на днях тут с хлебом и солью встречали. Он партнёр и друг директора завода. Все были уверены, что это сверхурочное производство на самом деле его заказ.

– Вот это – влипли! – вздохнула безликая для нас масса заводчан.

Майклу жестами показали на визитку и, мол, мир-мир!

Затем заводчане посовещались.

– Придётся связаться с директором, вывалить ему всё, как есть – странный тип, напал на одного из наших друзей, похитил его, знаком с Антоновым. Директор как раз на месте, и можно будет всё ему доложить.

– Он сейчас не в духе!

– Он всегда не в духе!

– Сейчас он на нервах, все же понимают, что это сверхурочное производство – рисковое предприятие!

– Да. И что? У нас мощностей навалом. Что, первый раз сверхурочка?

– Кто пойдет? Мы должны это сделать, тут дело нечистое!

– Тянем жребий.

Заводчане потянули жребий. Все разошлись по рабочим местам. Живан остался охранять Майкла. Он отлепил флаг Америки с его куртки, поджёг зажигалкой и демонстративно показал, как тот горит.

Директор Василий Палыч появился уже спустя минут десять. Это был худощавый, лысоватый, жилистый человек лет сорока пяти. Он явно не любит шутки, шутить, смеяться. Он терпеть не может несерьезного отношения к тому, что случилось, или потенциально может случиться. Его кредо – «если вам что-то показалось – вам не показалось». Этим всем от него пёрло так же сильно, как и одеколоном Хьюго Босс. Десять минут ровно столько, сколько ему потребовалось, чтобы дойти до места из своего кабинета. Он не раз проворачивал разные махинации на своем заводе и знал, как действовать, если что-нибудь пойдёт не так. Тем более, в этот раз его очень напрягал финансовый вопрос и зависший аванс, и в этот раз он вообще был вынужден пойти на такую сделку по семейным обстоятельствам. Если бы не болезнь дочери, он бы не ввязался в работу без аванса. Палыч тут же принялся рыться в «Maserati», выпотрошив сумку Майкла. В ней были маски, коптеры, флешки, планшет, ноутбук, разные документы на разные имена. Этого было достаточно, чтобы понять, что Майкл наёмник. Ну, раз так, то можно будет продержать его сколько нужно. Есть задачи и поважнее.

И тут произошло следующее. На телефоне директора раздался звонок с неизвестного номера. Директор отклонил вызов, но сразу пришло смс. В нём говорилось: «На заводе готовится диверсия, примите звонок!».