Чудаки из дома напротив. Рассказы

– Что правильно?

– Пироги печь дома самой правильно, – умничала я, – а то если их покупать в кулинарии, дороже получится!

Однако Танька, похоже, твёрдо вознамерилась игнорировать мои глупые комментарии и всё же просветить меня, неразумную, до конца. А то, как я дальше жить собираюсь без этих полезных знаний?

– Надо отрезать от него кусок и…

– Отрезать кусок от мужа? Хм… Заня-а-а-атно! – Протянула я. – Думаю, после этого он всё тебе расскажет, даже то, чего не было, если не хочет, конечно, чтобы ты искромсала его полностью!

Танюха аж поперхнулась. Мы снова захохотали, а, просмеявшись, она продолжила бредить дальше:

– Надо отрезать кусок пирога и поставить его на ночь за икону…

– Какую икону? Божьей Матери? Христа Спасителя? Николая Чудотворца?

– За любую икону! – Произнесла Танюха с нажимом. – Любую, какая есть в доме!

– А если никакой нет, тогда что делать?

– Тогда пойти и купить её!

– Я слышала, что иконы покупать – плохая примета, – поделилась я своими знаниями, почерпнутыми из одного старого советского фильма. – Икону можно только получить в подарок. Ну, или украсть!

– У меня есть икона, – тон Танюхи сделался воспитательным, словно она разговаривала с малым дитём, – и за неё я поставлю кусок пирога и оставлю его там на ночь.

– Тряпочкой прикрой, чтоб не заветрился, – подала я добрый совет. Не одна же Ленка может советы раздавать. Мы тоже кое-что могём.

– Обязательно прикрою, – пообещала Танька. По её лицу было понятно, кого она хотела бы сейчас прикрыть тряпочкой на самом деле. – Утром этот кусок пирога надо достать из-за иконы и предложить мужу на завтрак. Если он станет есть пирог, то всё в порядке, он не изменял, а вот если нет, то значит, да! – Закончила Танюха многозначительно.

– И ты будешь этим заниматься? – Спросила я.

– Конечно, буду! – пообещала Татьяна. – Сейчас приду домой и начну печь пирог.

Н-да… Дня ей было мало для таких дел!

– Не связывайся, вот, возьми, – протянула я тарелку с нарезанным квадратиками пирогом.

– Нет. Я должна сама, – произнесла она тоном комсомолки из старого кино про колхоз или великую стройку.

– Ну, сама так сама, – согласилась я. – Расскажешь потом, что из этого получилось. – Мне уже стало и в самом деле интересно.

– Обязательно расскажу, – пообещала Танька.

На следующий день я пришла к Татьяне около двух часов дня, взъерошенная, как воробей после драки. Мы опять что-то не поделили с мужем, и вместо похода в театр вышла безобразная ссора. Я порвала билеты, кинула их на пол и отправилась к Танюхе заливать горе чаем. Танька открыла дверь, и вид её представлял собой полную противоположность моему. Я вздёрнутая, она в воду опущенная. Я красная, она бледная. Я наряженная для похода в театр, она в застиранном халате и растянутой кофте.

Танька, похоже, ничуть не удивилась моему вторжению. Она сделала вялый приглашающий жест и посторонилась, давая мне пройти. Мы прошествовали в кухню, Танька поставила чайник на плиту и достала из шкафа аккуратно нарезанный пирог. Я принялась в красках описывать, какой скандал мне сейчас пришлось пережить из-за какой-то ерунды. Татьяна слушала, кивала, но вид её оставался грустным, бледным и безучастным. Я обратила внимание, что, несмотря на выходной день, она снова одна в квартире. Прервав свои излияния, я поинтересовалась причиной её плохого настроения.

– Этот козёл не стал есть пирог, – сообщила она убитым голосом. – Я всё сделала, как положено, а он не стал.

Чтобы как-то утешить Танюху я принялась громить предрассудки похлеще преподавателя научного атеизма советских времён. Попутно задала жару всем мужикам на свете, которые только и умеют, что расстраивать своих жён, и больше ни на что не способны. Танюха слегка приободрилась, принялась подсмеиваться над моим красноречием. Она заварила чай, налила его в бокалы, один из которых был с трещиной, другой основательно надколот по верху, и пододвинула мне треснутое блюдо образца пятидесятых годов с красиво выпеченным пирогом.

– Угощайся, – предложила она. – Вчера пекла. Ночью.

Я откусила кусок, и чуть было не выплюнула его обратно. Пересилив себя, я всё же проглотила откушенное, а остальное есть не стала, сделав вид, что увлеклась разговором, а после вообще постаралась занять свои руки чем-нибудь. Например, гаданием по книге перемен, а то эти карты надоели уже до икоты!

Мы провели прекрасный вечер за разговорами, чаепитием, гаданием, разглядыванием и комментированием картинок в модном журнале за тысяча девятьсот заплесневелый год. Было очень весело! Потом я пошла домой, так и не найдя в себе сил сказать Танюхе правду.

Панёк не стал есть пирог не потому, что он подлый изменник. Просто пирог был жутко противным и источал неприятный запах, но гадалка Ленка кое в чём всё же была права: они действительно спустя какое-то время развелись. Мальчик спустя полтора года после их развода тоже родился, только родился он не у Танюхи, а у меня. Я нарекла его Мирославом, ибо он был тем, кто принёс мир в нашу неспокойную, взбалмошную семью. Мы с мужем и дочкой так и называем его с рожденья: Мирослав, а бабушки, тётя и первая учительница упорно зовут его Мишенькой…

Так что гадалка оказалась и впрямь хорошая, сильная. Правда, не совсем точная.

Девка-горёвка

Обдумывая этот рассказ, я уже несколько раз успела горько пожалеть о том, что Лемони Сникет не родился чуточку позднее и не дожил до наших дней. Моя героиня на самом деле вовсе не моя, а его. Девка-горёвка, тридцать три несчастья, ходячая неприятность… Именно такие и многие другие подобные эпитеты сами просятся на язык, когда получше начинаешь узнавать Киру, мою очаровательную юную подругу.

Познакомились мы с Кирой в магазине открыток, где она работала в ту пору продавцом. Мне сразу приглянулась хорошенькая девушка за прилавком. Выражение её лица было каким-то непостижимо грустным, добрым и задумчивым одновременно, а в окружении красивых открыток оно приобретало ещё некое притягательное очарование, точь-в-точь как у девушек с картин ранних импрессионистов.

Добавьте сюда её юную восемнадцатилетнюю свежесть, зелёные, как крыжовник, глаза, пухленькие, очень красиво очерченные губки, великолепную фигуру и длинные светлые волосы до талии, и получите полную картину. Как я могла не разговориться с таким прелестным созданием, которое к тому же само охотно шло на контакт с любым покупателем?

Я посещала этот магазин довольно часто; в ту пору ещё было принято поздравлять друг друга открытками по праздникам, а я очень любила красивые художественные открытки и выбирала их всегда неспешно и тщательно. Вдобавок магазин располагался на главной улице города, а мой ежевечерний маршрут от работы до остановки пролегал именно по ней.

Каждый раз мы приятельски общались с девушкой. Однажды, когда я зашла перед самым закрытием, она предложила мне остаться и выпить с ней чаю. Я не отказалась. Наше общение было лёгким, весёлым и приятным, и я в то время не могла даже на секунду представить себе, в какой страшной реальности живёт моя новая приятельница. Как я теперь понимаю, она общалась со мной потому, что ей хотелось тогда, если не вырваться из привычного круга проблем, то хотя бы отвлечься от него ненадолго, увидеть какую-то другую жизнь помимо того кошмара, в котором она существовала с самого рождения.

Мы с ней быстро перешли на «ты», хотя нас разделяло целых одиннадцать лет. Я всегда выглядела моложе, и Кира была очень удивлена, узнав мой настоящий возраст, но мы обе не страдали комплексами, связанными с количеством прожитых лет, социальным положением, образованием и прочими условностями. Ничто не мешало нашей лёгкой и чистой дружбе.

Однажды я пришла чуть раньше обычного и заметила, что Кира выглядит более грустной, чем всегда. Конечно, я сразу же поинтересовалась, что произошло. В ответ она обвела рукой стенд с открытками, обратив моё внимание на колоссальное снижение цен.

– Магазин через месяц закрывается, – грустно поведала Кира. – Ума не приложу, куда идти работать… Я здесь уже так привыкла!

Я сразу же пригласила её поработать няней у моей дочки в летнее время, пока она не найдёт себе что-то более подходящее, а я не подыщу новую няню взамен той, что собралась с наступлением лета от нас увольняться. Кира сразу же отказалась – подумать только! – по причине того, что «не может брать деньги со своих». Не думала, что она за столь короткое время так прикипела ко мне. Я сама была ещё молода, мир играл сиренево-перламутровыми красками, и её слова о «своих» тронули меня до глубины моего по-детски наивного существа. Я решила взять шефство над этой столь юной и столь правильной девушкой.

В тот день я накупила у неё множество открыток, и мы обменялись всеми возможными номерами телефонов, адресами, паролями и явками. Я взяла с неё слово, что в случае серьёзных затруднений она мне непременно позвонит, и отбыла восвояси.

Время шло. Магазин закрылся, а я в нём так и не успела побывать ещё раз, потому как на работе шёл хронический завал, как это всегда бывает в конце учебного года, вдобавок меня повысили в должности. Я в ту пору преподавала в одном из лучших колледжей города, а повышение состояло в том, что в придачу к преподаванию руководство презентовало мне ещё и административную должность. Теперь я посещала совещания администрации, принимая посильное участие в их работе, вела массу документации и пропадала на работе по 10—12 часов ежедневно вместо привычных преподавательских 3—4 дней в неделю по 5—7 часов в день.

Я почувствовала себя не то чтобы важной величиной, а всемогущей Матушкой Владычицей какой-то, и поэтому при первой более-менее подходящей вакансии решила, во что бы то ни стало, устроить на неё Киру. Посадить своих людей на ключевые должности, так сказать.

Вакансия образовалась в учебной части, что вовсе не было редкостью. Учебная часть всегда отличалась жуткой текучкой. Неудивительно: работа собачья. Ты составляешь расписание, делаешь замены, ведёшь учёт прочитанных преподавателями и мастерами производственного обучения часов, проверяешь правильность заполнения документации, а люди выдвигают массу требований, путают даты и темы занятий, просто капризничают… В общем, работая в учебной части, ты всегда всем кругом плохая.

Расписание невозможно составить так, чтобы угодить всем, когда в штате около ста преподавателей и мастеров. Замены не всегда бывают кстати, к тому же о них многие склонны забывать. Ты становишься врагом, если заметишь ошибку в заполнении журнала, а уж расстановка преподавателей по кабинетам – вообще отдельная песня!

Правда, есть в этой работе и что-то хорошее. Там ненормированный рабочий день, и когда нет какой-то срочности, можно прийти на работу не к девяти, а к одиннадцати, например. Можно сдвигать и начало, и конец рабочего дня по своему усмотрению, главное, чтобы не страдал процесс. Можно выскочить в магазин или на небольшой моцион в скверике минут на сорок в середине дня, и это не считая обычного часового перерыва на обед.

Работа эта вполне себе совместима с ведением лекций и лабораторных работ. Вдобавок, там доплачивают за напряжённый трудовой режим. Кира – бухгалтер по образованию, значит, точность в работе гарантирована. К тому же, девушка она одинокая, домой спешить к определённому часу ей незачем, и ей должна такая работа подойти. На расписании у нас давно и плотно сидела Виолетта, моя приятельница и ровесница, документацию проверяла и вела Антонина Петровна, а работник требовался на замены.

Я расхвалила Киру перед своим руководством, и они сказали, что девушка подходит. Стала звонить ей в конце лета, но трубку городского номера никто не снимал, а сотового у неё в то время ещё не было. Сотовые телефоны вообще тогда были далеко не у всех, тем более его вряд ли могла себе позволить низкооплачиваемая служащая.

В общем, пришлось мне идти к Кире домой. В первый раз я пришла к ней с дочкой. Дверь открыла мать Киры, удивившая меня своей молодостью. Я знала, что у Киры есть ещё старший брат, и представляла себе их мать более солидной матроной. Потом выяснилось, что брата эта симпатичная миниатюрная шатенка тридцати шести лет от роду родила в шестнадцать лет, а Киру в восемнадцать. Их отец уходил в своё время в армию глубоко женатым человеком.