Чудо заморское. Повесть и рассказы

– Не разведешься, не уйдёшь и не устроишься. Ты не такой дурак, во-первых. Второй слесарный разряд не дают, кому попало, понимать должен. А, во- вторых, представь, какая тебя ждёт жизнь. Знаешь, как к упавшим звёздам в рабочей среде относятся? Можешь хотя бы на секунду вообразить, что тебя там ждёт?

Шишкин мог. Он многое мог вообразить и не меньше вынести. Игорь Никитич необычайно терпелив и вынослив с детства, порода крепкая. К тому же, он знал лично несколько людей искусства, от которых отвернулись высокие покровители. Жребий их был ужасен, и Игорь терпел. Терпел указания тестя, необузданный нрав тёщи, насмешки Эдика, аморфность Нины, а после ещё бесконечные требования и «задвиги» трёх дочерей. Последние выросли, как на подбор, одна взбалмошней другой.

Игорю Никитичу помогали в его адовом терпении постоянные поездки в киноэкспедиции и на гастроли, бесконечные съёмочные дни, плотная занятость в спектаклях и радиопередачах. Помимо этого его голосом говорят многие киногерои иностранных фильмов и некоторые мультипликационные персонажи лет его расцвета. Актёр Шишкин хватался за любую работу, только бы реже бывать дома.

Правда, в экспедициях его почти всегда сопровождала Нина. Окружающие нередко восхищались её самоотверженностью. Их вторая дочка родилась сильно недоношенной в поезде по пути со съёмок в Мурманской области. Ребёнка чудом удалось выходить, но тот трагический эпизод не остановил прилипчивую мать в её бесконечном следовании за отцом. Он не укротил ненасытных тестя с тёщей. Не умаслил вредного, языкастого Эдика. Не уменьшил, а, наоборот, усилил внутреннее напряжение у вечно спешащего, по уши занятого актёра Игоря Шишкина.

Игорь Никитич всегда презирал алкоголь и одурманивающие препараты, но при такой жизни обязательно надо отвлекаться на что-то, иначе обезумеешь. Он научился отвлекаться от проблем и усталости, погружаясь в мир поэзии и живописи. Даже на красивых женщин Игорь Никитич со временем стал смотреть больше с эстетической точки зрения. Народный артист увлёкся анатомией для художников и рисованием портретов в графике. Это привнесло успокоение в его суетный быт, обострило чувство красоты, но вызвало шквал насмешек великого живописца Эдуарда Машковского.

Недавно он принёс мне папку своих работ, кстати, весьма недурных. Для трёх из них я сама служила моделью. Мне понравились и процесс, и результат. Я просмотрела все работы и попыталась вернуть папку Игорю Никитичу.

– Пусть полежат у тебя, – ответил Шишкин, отворачиваясь, и я успела заметить, в какую горестную складку сложились его бледноватые губы.

Шеф путает время и теряется, сталкиваясь с открытой неприязнью и хамством. Он любит жить в роскоши, но при этом без ума от красот природы, архитектурных шедевров и классической поэзии. Он насквозь неправильный примерный семьянин и никуда не годный блестящий политик. Я по-человечески жалею его и люблю нежной, материнской любовью.

Нет, я не перепутала слово, и вы всё прочли правильно. Шеф старше меня на двадцать лет, неизмеримо богаче и могущественнее, но наши отношения напоминают любовь матери и сына.

Мы нашли друг друга, ибо шеф с детства недолюблен, а мой материнский инстинкт никогда не был удовлетворен в полной мере, хоть я и не осознавала этого. Мои дети рано научились ходить, говорить, обслуживать себя в быту. Они рано начали интересоваться вопросами бытия, читать, считать и писать. Ангелина и Андрей росли жутко самостоятельными и независимыми, быстро и без подсказок определились с выбором профессии и жизненного пути, рано начали подрабатывать и зарабатывать. Я нередко ощущала собственную ненужность в нашей с бывшим мужем странной, разобщённой семье.

Теперь я нужна. Нужна, как хлеб, как воздух. Нужна, потому что никто, кроме меня, не выслушает излияния и жалобы без оценок действий и упреков в моральной слабости. Нужна, потому что некому больше рассказать недолюбленному великовозрастному мальчику о том, какой он на самом деле сильный, смелый, настоящий.

Я нужна шефу, а он нужен мне, и дело тут не в вознаграждении, которое он даёт мне за труды. Я получаю ни с чем несравнимое удовольствие, смягчая его страдания. Моя душа поёт, когда Игорь Никитич, посвежевший и разглаженный, выходит из моего кабинета. Я ощущаю себя в подобные моменты доброй волшебницей и не устаю благодарить судьбу за встречу с этим человеком и наши с ним странные, перевернутые отношения. Я не смогу уехать домой в Краснодар до тех пор, пока он нуждается во мне, хотя именно он даровал мне такую возможность.

Жизнь полна парадоксов и недоразумений. Одно из них нервно застучало в дверь моего кабинета, едва та успела закрыться за шефом.

Глава 4

– Опять безуспешно? – Спросила я, постаравшись вложить в голос максимум сочувствия.

На самом деле мне очень хочется съездить тяжёлой папкой по этой, надменно скукоженной и нисколько не симпатичной, хоть и молодой, физиономии. Старшего экономиста Данилушку Машковского никто не любит, и лично мне это совсем не странно. Мне тоже он адски противен, но я работаю с ним, потому что являюсь психологом организации, а не одного лишь шефа. Так написано в моей трудовой книжке и в трудовом договоре, и я не могу послать сотрудника к ядрени бабушке просто по своей прихоти. Не имею морального права.

– Как ты выносишь этого оглоеда? – Закатывая бледно-голубые, словно фарфоровые, глаза интересуется старший секретарь Елена Альбертовна, для меня просто Леночка. Она постоянно поправляет перед зеркалом свою сложную плетёную причёску и при этом не перестаёт сыпать интересными фактами и мудрыми советами. – Ему специально отдельный кабинет выделили, чтобы он не выносил мозги другим сотрудникам. Ладно, шефу некуда деваться, это племянник его жены. Ты-то зачем позволяешь ему садиться тебе на шею? Турни его разок, и всё! Тебе ничего за это не будет, я точно говорю.

– Знаю, что не будет, но я не могу отказать сотруднику организации в психологической помощи.

– Дура ты, Инка! – Бахает Леночка, отворачиваясь, наконец, от зеркала и глядя мне прямо в глаза, но тут же спохватывается: – В хорошем смысле, конечно, но дура. Лишние дела спихивать с себя надо, а не накрячивать.

– Чем это у вас пахнет? – Недовольно кривится Машковский-младший, едва переступив порог моего кабинета.

– Ароматическое масло, – отвечаю я ровным голосом.

На самом деле это массажный крем, но визитёра не касается, что я делаю в своём кабинете с другими сотрудниками, в том числе с его дядей. Особенно с его дядей.

Данилушка начинает метаться по кабинету в поисках аромалампы, но безуспешно. Я её уже убрала, причём ещё неделю назад. Аккурат после того, как мы устраивали с секретарями и бухгалтерами дамское чаепитие. Мы наслаждались в тот день помимо фруктов, фитнес-сладостей и чая, заваренного по всем правилам, ещё и ароматом масла апельсина. Шеф не любит всех этих «бабских» ароматов. Он у меня ярко выраженный тактил, то есть любитель прикосновений.

– Где она? – Заполошно вопрошает беспокойный тридцатидвухлетний пацанёнок.

– Кто? – «Не понимаю» я.

– Лампа!

– Вот, – указываю я на настольную лампу. – А зачем она вам?

Машковский-младший тяжко вздыхает и с размаху плюхается, не ожидая приглашения, на банкетку. Его худая, длинная спина, с запасом завернутая в коричневый стариковский пиджак, сиротливо округляется. Интересно, где он берёт одежду? Не удивлюсь, если донашивает папашину.

– Вот! Именно поэтому! – Изрекает отпрыск великого живописца, то ли грозя, то ли указывая мне на меня же длинным, ступенчатым пальцем. Я молчу. Он тоже молчит, ожидая наводящего вопроса, но его не будет, потому что мне не интересно знать, что «вот» и почему «поэтому». Мне вообще не интересен этот мальчик, и шёл бы он уже к той самой бабушке, к которой его регулярно направляет Леночка, к сожалению, только заочно и безрезультатно, но нет. Мальчик решает всё же просветить меня, несчастную: – Именно поэтому мне не везет с женщинами, – блеет он. – Все они не дотягивают до мужского уровня понимания.

– Ну, так попробуйте с мужчинами, в чём проблема?

Я ловлю себя на том, что закатываю глаза, как Леночка. Только у меня нет сложной причёски, которую надо всё время поправлять. Я ношу длинную лесенку: раз в три дня уложила, и порядок.

– Вы прекрасно знаете, Инна Андреевна, что мужчины меня не интересуют. Мне нужна, наконец, нормальная, понимающая женщина!

Женщинами наш герой-любовник называет абсолютно все человеческие существа женского пола. Для него не существует девушек, девочек, бабушек, не говоря уже о разных там крошках, малышках и цыпочках.

– Все женщины не дотягивают до мужского уровня понимания, но очередное свидание сорвалось вчера конкретно у Данилы Эдуардовича Машковского. Правильно я поняла?

– Даниил! – Кричит Данилушка своим резким, каркающим голосом. – Меня зовут Даниил!

Лицо парня становится ещё страшнее, чем обычно, прямые, не очень опрятного вида темно-каштановые волосы растопыриваются окончательно, а в небольших карих глазках загораются нездоровые огоньки. Я молча достаю с полки папку пациента Машковского и демонстрирую копию его паспорта. Ещё в самом начале работы здесь я не поленилась, взяла в отделе кадров личные дела и сняла ксерокопии с ксерокопий всех паспортов сотрудников. Меня не обманешь. По крайней мере, в этом. В чём-то другом – пожалуйста, но в этом…

– Вас зовут Данила, – бесстрастно констатирую я, и мой собеседник, кажется, готов меня ударить.

Только он никогда этого не сделает. Данилушка у нас примерный мальчик, и ему не нужны неприятности с дядей, родителями и законом.

– Где дядька умудрился откопать такого бездарного психолога? – Саркастически интересуется он.

– Потрясающе! – Отвечаю я, аплодируя стоя. – Кто-то постоянно оскорбляет женский пол, проваливает одно за другим все свидания, намеренно искажает собственные паспортные данные, а я, оказывается, при этом бездарный психолог!

– Вы ничем не смогли помочь мне за полтора года! – С пол-оборота заводится несостоявшийся мачо. – Ни один мой роман…

– …так и не начался. Аминь, – Завершаю я торжественно. – А ничего, что вы не хотите работать над собой? Не приемлете никакой критики в свой адрес, даже самой мягкой? Не хотите…

– Это вы не хотите мне помочь, – грустно изрекает Данилушка, отворачиваясь к окну. – Не хотите дать мне ключ к пониманию женской натуры.

– Может, вам поискать другого психолога?

– Другой психолог стоит нехилых денег, – просвещает меня великий экономист. – Да, и ходил я уже к ним, к разным, – машет он устало худенькой ладошкой, напоминающей птичью лапку. – Толку – ноль. Женщины бегут от меня, как от зачумлённого. Да, я, предположим, не красавец с кубиками. Не спортсмен с голубыми глазами. Не мачо. Но сколького я добился! Сам! Без помощи отца!

«С помощью одних лишь матери и дяди», – так и подмывает меня ввернуть, но я молчу, потому что мне хочется, чтобы этот скрюченный субъект поскорее шёл бы уже трудиться. У него это хорошо получается. Действительно хорошо. Не может быть в человеке всё плохо, но личная жизнь – явно не его стихия.

– Вы очень многого добились, Данила Эдуардович, – произношу я с чувством. – Вы редкий специалист, и ваши заслуги перед компанией трудно переоценить, – мальчишка впивается в меня тёмно-карим взглядом, лихорадочно соображая, где тут подвох, и тот не заставляет себя ждать: – но что вы можете предложить девушке?

Несостоявшийся герой-любовник подпрыгивает от досады на месте и картинным жестом принимается трепать узел галстука, одновременно расстегивая верхнюю пуговицу пожелтевшей от времени рубашки. Ему буквально перестаёт хватать воздуха, когда речь заходит о том, что он должен кому-то что-то дать или хотя бы предложить. Эта мысль способна вызвать у племянника шефа настоящую паническую атаку, если начать развивать её.

– Я хочу, чтобы меня любили просто так, не за деньги, не за заслуги и не за услуги. Неужели это так много? – Жалко скрипит Данилушка, прикрывая глаза правой рукой.

Парень раскачивается из стороны в сторону, и на него больно смотреть. Ещё непонятно, о чём с ним говорить. Человек регистрируется на сайтах знакомств, в мобильных приложениях, в разделе брачных объявлений газеты «Весёлый огородник», в уголке информации своего подъезда, ещё дьявол пойми, где, и везде указывает скромную должность, низкую зарплату, заурядную внешность. Как вы понимаете, кроме последнего, всё неправда.