Чудо заморское. Повесть и рассказы

За свои сорок восемь лет я успела выполнить всю программу среднестатистического гражданина: получила два образования, отмотала двадцать пять лет в браке, вырастила двух детей, отработала одиннадцать лет в нервной и нестабильной системе образования, которая всем и всегда поперёк горла. Я даже пожить, как человек, успела в последние три года. Даже реализовать себя в творчестве. С какой стати мне бояться смерти?

Бывшая золовка вынесла мне когда-то весь мозг на тему своего страха смерти. Больше всего на свете она ценит долголетие.

– Зачем оно тебе? – Спросила я однажды.

– Что значит «зачем»? – Не поняла золовка.

– Мы не можем хотеть чего-то просто так. Если хотим, значит, есть какая-то цель.

– Я хочу дожить до правнуков, – ответила та с жаром.

Мне сделалось смешно. Её на тот момент двадцатидвухлетний единственный сын даже не был женат. Он и сейчас не женат и не собирается, а разговоры о правнуках с долголетием никуда не делись.

– Разве ты не мечтаешь о внуках? – Спросила золовка в один из наших последних разговоров.

Я честно ответила, что нет. Когда-то я мечтала о детях, и Мирозданию угодно было дать мне их. Двое моих детей получили никем не прошеный и далеко не всеми ценимый дар жизни, а уж как они им распорядятся – передадут дальше или оставят только для себя, их дело.

Странные желания обуревают некоторых людей. Хотя, ко мне тоже относится. Странные желания начали обуревать меня после сорока. Они оказались настолько мощными, что изменили всю мою последующую жизнь, и с тех пор она не перестаёт удивлять меня сплошной чередой невероятных случаев и невозможных совпадений.

– Инна Андреевна! – Услышала я нервный женский зов, едва пройдя турникет.

– Да, Анна Геннадьевна, – отозвалась я, как можно спокойнее.

Главбух в последнее время ужасно дёрганая, и дело тут вовсе не в сдаче квартального отчёта и прочей бухгалтерской петрушке. Статная седоватая мадам безнадёжно влюблена. Знать об этом никому, кроме меня, не полагается, даже объекту любви, тридцатипятилетнему красавцу-программисту Олеженьке. Ему особенно! Только, кажется, даже самые ленивые охранники уже устали шутить за спиной главбуха на эту тему.

Я работаю в нашей странной организации три года и не устаю поражаться массе самых разнообразных тараканов, атакующих головы живых людей. Какие существа атакуют головы мертвых, думать не очень хочется, поэтому я за кремацию, по крайней мере, для себя.

– Инна Андреевна! Он опять снился мне сегодня, – жарко зашептала габаритная бухгалтерша мне в ухо. – Мне снилось, как я гуляю по морскому пляжу, а Олежка вдруг – ррраз! – и выпрыгнул из огромной улиточной раковины, да как…

– Инна! Ну, наконец-то! – Это уже шеф. – Я три раза заходил к тебе, а ты…

– Сейчас без десяти минут девять, Игорь Никитич, – напомнила я. – Мой рабочий день начинается с девяти.

– Я потом зайду, – пообещала Анна Геннадьевна, и копна волос на её макушке многообещающе затряслась.

«Как же я буду плакать, если ты не зайдёшь!» – Подумала я злорадно и уставилась шефу прямо в глаза, не очень заботясь о выражении своего лица. Он заморгал растерянно. Игорь Никитич безбожно путает время. Он путал его всегда, а в последние полгода особенно.

С ним определённо что-то происходит, но я пока не могу понять, что именно. Деловые люди, актёры и политики, последние особенно, кажется, совсем не имеют психики. Точнее, она у них есть, но состоит исключительно из проблем и нарушений. Ни одной здоровой составляющей.

Игорь Никитич – бывший актёр, ныне политик, занимающийся помимо всего прочего коммерческой деятельностью. Он настолько заморочен самыми разными задачами, одна другой заковыристее, что держит при себе меня – личного психолога, как бы призванного обслуживать всю организацию, и придворного поэта к тому же.

На месте шефа я не подпустила бы себя к себе, то есть, к нему, Игорю Никитичу, на сто метров, а он… Как ему не страшно, что однажды я ограблю его, сбегу и солью конкурентам и правоохранителям все его секреты и секретики? Как-то раз я набралась наглости и задала этот вопрос напрямую. Смех, зазвучавший в ответ, наполнил мою душу самыми противоречивыми чувствами.

– Кто? Ты? – Переспросил Игорь Никитич, отсмеявшись. – Нет, не боюсь. Любой другой на твоём месте мог бы. Ты – нет.

Я рассердилась. С одной стороны получается, что шеф доверяет мне безоговорочно. С другой считает меня до безобразия правильной, этакой сахарной лохушечкой, не способной на лихой поступок. Как будто я и не совсем человек даже, а так, белка тряпочная.

Самое удручающее, что он в чём-то прав. Когда я жила в родном Краснодаре, продавцы одёжных магазинов нередко давали мне одежду, чтобы я померила её дома и определилась, что брать, а что нет. При этом ворох платьев и костюмов вручался мне просто так – без залогов, квитанций и расписок.

– Неужели вы не боитесь, что я украду все эти вещи? – Спрашивала я.

Продавцы со смехом отвечали, что нет.

– Кого бояться-то? Тебя что ли? – Рассмеялась однажды едва знакомая хозяйка модной точки. – Нет, тебя не боюсь. Кого угодно, только не тебя.

Я и впрямь не могу взять чужое без спросу. Оно никогда не идёт в прок, замечено неоднократно. У меня есть масса знакомых любителей мелкой халявы, и ни один не нажил состояния. За последние три года появилась масса знакомых любителей халявы покрупнее, из тех, кто состояние, так или иначе, нажил, но, сколько эти люди нажили наряду со своим богатством всего остального! Лопатой не разгребёшь.

– Я к тебе зайду примерно через полчаса, – пообещал шеф, растерянно глядя на меня немного выцветшими тёмно-синими глазами.

Он был очень красив в молодости, да и в зрелые свои годы выгодно отличается от толпы и большинства сверстников. Да, с годами он сделался полноват, седоват и немного морщинист, но разве получится спрятать за этими глупыми признаками старения настоящую мужскую красоту, не говоря уже про обаяние и интеллект? Сейчас шеф стоит на пороге угасания, и, кажется, переживает это тяжелее, чем хочет показать. Мне нередко бывает жаль его по-человечески. Я никому не говорю о своём чувстве, потому что меня засмеют. Кого тут жалеть? Титулованного вдоль и поперёк народного артиста? Успешного политика? Крутого бизнесмена? Красавца и богача? И впрямь, смешно, но не всё так просто.

Когда-то в молодости красавец и везунчик Игорь Шишкин построил успешную актёрскую карьеру. Миллионы женщин, причём не только советских, проливали слёзы из-за невозможности быть с ним, статным голубоглазым брюнетом, поймавшим безукоризненный баланс между силой и интеллектом, простотой и утончённостью, серьёзностью и весельем. Его герои смотрели с экранов во всём мире и не оставляли равнодушными ни Восток, ни Запад.

Однако Игорь Никитич ещё и однолюб. Он любит только свою жену Нину Аркадьевну. Так думают те, кто не в курсе реального положения дел, то есть практически все, но я точно знаю, что в отношениях шефа и его жены первую скрипку играет вовсе не любовь, а панический страх, если не сказать, ужас. Отец мадам Нины до сих пор жив, хоть возраст его и приближается к столетней черте. Он и сейчас в совершенно здравом уме, а его влиятельность с годами ничуть не ослабла. Думаю, вы уже поняли, что достижения моего шефа на самых разных поприщах – следствие не только красоты, ума и таланта.

Колоссальный успех актёра Шишкина в театре и кинематографе в советское время сопровождался не менее колоссальными материальными дивидендами. Надо сказать, баланс между творческой жилкой и практичностью нашего знаменитого в прошлом киногероя тоже налажен безукоризненно. Он буквально купался в материальных благах, когда вся страна растерянно барахталась в дефиците товаров и услуг. Игорь Никитич с женой и тремя детьми объездил, кажется, все мировые курорты в тот период, когда наш соотечественник считал немыслимым благом раздобыть путёвку на холодноватое Балтийское или вечно бушующее Чёрное море.

Девяностые годы разгромили не только промышленность нашей уничтоженной страны. Они и от кинематографа с театром камня на камне не оставили. К тому же, возраст моего дорогого шефа перевалил тогда за сорок, и о прежней востребованности нечего было даже мечтать. Он поддался на уговоры жены покинуть страну, но у великого хитреца и дипломата хватило ума и такта, во-первых, не трепаться об этом на каждом углу, а, во-вторых, не рубить сразу все концы. Из имущества были проданы только две шикарные машины и дача в престижном месте. Квартиру, как и российское гражданство, семья бывшего экранного героя оставила за собой. Крепкий тыл в виде влиятельного тестя тоже никуда не делся.

Голливуд, как вы уже поняли, встретил звезду советского кинематографа прохладно. Игорь Никитич, промыкавшись там год и разбазарив сбережения, понял, что ему светят в лучшем случае эпизодические роли тупых русских мафиози вперемежку с массовкой. Он не стал подобно другим бывшим советским звёздам-мигрантам развозить пиццу, обрезать сучья в чужих садах и чистить туалеты в ожидании мифической удачи.

Игорь Никитич с женой и детьми вернулся в Москву и с лёгкой руки дорогого тестя подался в политику. Если раньше актёр Шишкин светил молодым, красивым лицом с экрана, зажигая сердца прекрасной половины страны любовью, то теперь он светит с него тем же лицом, только умудрённым и внушающим спонтанное доверие. Зажигает он сегодня в душах зрителей обоих полов горячий патриотизм и желание проголосовать на выборах за партию, в которой состоит сам.

Сказать по правде, мой шеф не очень хорошо разбирается в политике. Она ему без надобности, как и большинству обычных людей. Просто бывший актёр почти ничего не умеет, кроме как работать лицом, вот, он и работает. Помимо этого ему приходится постоянно с чем-то сталкиваться и чему-то учиться, и это наполняет его жизнь трудностями. Однако страшно представить, в кого бы мы все превратились, лиши Мироздание нашу жизнь трудностей. Только преодолевая препятствия и боль, можно чего-то достичь, я это точно знаю, не понаслышке.

Игорю Никитичу тоже хорошо известно, что достичь результата можно только через трудности и боль. Он и достиг. Мой шеф молодчина. Я горжусь знакомством с ним. Горжусь тем, что я… Нет, не работаю на него. Работаю с ним.

Так получилось, что я на особом счету в его фирме, непонятно чем занимающейся и кому принадлежащей. Последнее меня не касается никаким боком. Меня касается только психологическое благополучие шефа и связанное с ним моё собственное материальное благополучие, а история наших с шефом взаимоотношений заслуживает отдельного рассказа.

Глава 2

Захвативший небо,
Мрачноватый день
Правит в нём нелепо,
Уничтожив тень.

Всё перемешалось:
Ветки, облака,
Глаз родных усталость,
Тёплая рука…

Я ныряю в омут
Лихо с головой,
И в сторонке стонут
Благость и покой.

Тишину разрежет
Смелый обертон.