Чудо заморское. Повесть и рассказы

Гонит ветер свежий
Хлипкий полусон.

Приоткроет двери
Неизвестный мир,
И, себе не веря,
Полетит в надир

Вместе со светилом
Та, что чуда ждёт…
Маски. Иней стылый.
Лужицы и лёд.

– Нет, извини, Иннусик, я здесь не могу!

Игорь Никитич вскакивает с дивана и, нервно расхаживая взад-вперёд по комнате, торопливо застегивает пуговицы рубашки. Я замечаю, что она далеко не идеально отглажена, а о том, что такое крахмал, наверняка даже представления не имеет. Кажется, Нине Аркадьевне плевать на рубашки мужа. Однако сам он должен быть безукоризненно гладким, то есть покладистым и верным, иначе… Что может быть, если однажды всплывёт то самое роковое «иначе» страшно вообразить.

– Не можете здесь, не можете в гостинице, не можете у меня дома… Вы не можете со мной! Я недостаточно хороша для вас.

«Ты уже привил мне комплекс неполноценности, старый дурак!» – Добавляю я мысленно.

Это была вполне себе реальная моя психологическая проблема вплоть до одного занятного случая, о котором речь пойдёт ниже. Я долго была уверена, что Маркус Гонсалес всего лишь занятный случай, но жизнь вскоре доказала другое. Однако в первый свой год работы у Шишкина я была ещё не знакома с Марком, и мне было не до смеха ни капли.

Я чувствовала себя крайне глупо, раз за разом сидя почти голым задом посередине скользкого и холодного кожаного дивана в своём кабинете. Из одежды на мне оставались только съехавший набок комплект кружевного белья и чулки. Я ношу их вовсе не из кокетства. Просто в прохладную погоду летом в них удобнее, чем в колготках. К тому же, их легче снять, если вдруг к середине дня или к вечеру потеплеет. Заполошный московский климат… впрочем, о нём я уже высказывалась. Без него хватает, на кого злиться. На себя, например.

«Что ты о себе вообразила, клуша ты перезрелая?! – Ругала я себя мысленно. – Нашлась тут роковая красотка! Ты знаешь, каких женщин он имел? Тебе чета, можно подумать!»

– Тебе сейчас даже самая злая тётка не даст больше тридцатника, – заговорщически сообщила мне мать, когда я похудела на двадцать кило и осветлила волосы.

– Сколько-сколько?! – Патетически воскликнул мальчишка, торгующий вразнос разными предметами быта, когда я купила у него несколько штук. – Не говорите никому про свой возраст, – посоветовал он со всей серьёзностью, на какую был способен. – Засмеют, – пригрозил юный озорник.

– Такой физической формой, как ваша, не каждая двадцатипятилетняя похвалиться может, – изрекла однажды моя фитнес-тренерша.

Раньше, да и потом, я нередко думала, что она хочет меня убить, но нет. Она просто старается сделать из меня человека и очень ответственно подходит к этой задаче.

– Ты как сестра Ангелине! – Голосят в унисон тётя, бывшая свекровь, племянницы и просто знакомые, видя нас с дочкой на семейных мероприятиях.

– Ты всю жизнь изменяла мне направо и налево, пользуясь своей красотой! – резюмировал муж, получив свидетельство о разводе.

Он и получил его исключительно потому, что мне надоело, в конце концов, слушать упрёки в том, чего я не совершала. Ему жилось гораздо спокойнее, когда я сидела жирной кучей на кухонном диванчике нашей подмосковной квартиры, поглощала сладости, сёрфила от скуки Интернет и беспрестанно ныла о том, как хорошо было дома в Краснодаре и как отвратительно здесь, в спальном районе как бы Подмосковья.

«Как бы» – потому что того старого Подмосковья с его уютными маленькими домиками, лесочками и речками практически не осталось. Оно стремительно сменилось массивами домов-монстров, истошно орущими день и ночь трассами и вырвиглазными детскими площадками с диковатыми воспитанниками современных детсадов-комбинатов.

Я не находила себе во всём этом места. Идти на работу по специальности учителя биологии я не могла и не хотела. Это было даже финансово невыгодно, не говоря уже обо всём остальном, например, профессиональном выгорании, случившемся со мной ещё в Краснодаре.

Работы по специальности психолога не было. Я не находила её в родном городе, потому что вакансия редкая, а «молодой специалист» возрастом под сорок вызывает у работодателя только недоумение. Дело в том, что своё второе высшее образование я получила в тридцать семь, поэтому даже в столице с её массой возможностей работа психолога не находилась для меня тоже.

Не находилась – не находилась, а однажды взяла и нашлась. Как-то раз в своих странствиях по Интернету я забрела в сообщество, где сочиняют, публикуют и комментируют короткие смешные стишки. При этом нужно придерживаться определённых правил и размеров. Народ справлялся хорошо и очень хорошо. Читая в первый раз, я хохотала так, что, кажется, висцеральный жир, накопившийся за годы наплевательского отношения к собственной фигуре, немного повредил мои внутренние органы. Всё тело потом болело три дня.

Сначала я только читала стихи и стихотворные комментарии к ним. После начала пытаться что-то сочинять сама. Сначала было неуклюже, потом стало получаться лучше, а спустя некоторое время меня признали одним из мастеров.

Как-то раз старшая мастерица одного из подобных сообществ создала новую группу и предложила участникам публиковать в ней свои серьёзные стихи. Я задумалась. Дело в том, что у меня где-то валялась пара тетрадей со стихами прошлых лет. Я их нашла и ужаснулась: те вирши были написаны в обход всех законов стихосложения, и мне пришлось их пересочинять в свете последних приобретённых знаний и навыков.

Параллельно я начала писать новые серьёзные стихи и цикл рассказов, потом ещё один. Произведения свои я публиковала по совету новых знакомых из Сети на сайтах Союза Писателей, где на каждый стих или рассказ выдается авторское свидетельство. Я начала общаться с некоторыми сетевыми знакомыми вживую, посещать мероприятия. Однажды обнаглела настолько, что подала заявку на конкурс «Поэт года», и меня не только номинировали, но ещё и пригласили вступить в Союз.

Так, мало-помалу я вылезала из хандры. Задыхаясь под горой жира, я долго не могла вернуться в своё прежнее, домосковское стройное тело, а тут вдруг дело пошло. Мне до боли захотелось выглядеть молодой, подтянутой и стильной, чтобы ловить восхищенные взгляды и слышать комплименты на различных поэтических встречах и мероприятиях.

На одном из последних я попалась на глаза Шишкину. Игорь Никитич смутно помнил меня по Краснодару. К счастью, я сбросила всё лишнее к моменту той судьбоносной встречи, и он узнал неизменную ведущую мероприятий, а по совместительству завуча одной из краснодарских школ, куда Шишкин наведывался несколько раз в бытность свою депутатом от Краснодарского края. К последнему он не имел никакого прямого или косвенного отношения. Просто тогда, а, возможно, и сейчас, я не в курсе, было модно назначать депутатов от различных партий, прикрепляя их к какому-нибудь российскому региону.

Позже Игорь Никитич говорил, что я запомнилась ему не только красивыми лицом, фигурой и голосом. Его покорила моя манера смотреть прямо в глаза собеседнику и выражать восхищение его талантом без подобострастия. Ещё я никогда ничего не просила: ни помощи в решении проблем, ни материальных подачек, ни даже автографов, а общалась с ним при возможности исключительно как с интересным человеком, не более. Ещё я однажды подала Шишкину свой чистый, отглаженный носовой платок, когда он в нём отчаянно нуждался, а его собственный делся куда-то. Я думала, народный артист и блестящий политик успел обо всём забыть, но нет.

Я читала с кафедры свой стих на одном из поэтических концертов. Люблю неожиданные концовки в литературных произведениях и в жизни. В моих стихах они время от времени тоже случаются. Читатель думает, например, что перед ним стих о любви, доходит до последней строчки, а тут – бац! – оказывается, что стих был о природном явлении, предмете интерьера или лишнем весе. Ну, или думает, что стих серьёзный, а в конце выясняется, что он шуточный. Например:

Из объятий сплина выхватит
Поцелуй горячий, радостный.
Горьковатый, терпкий, искренний,
Он отчаянный и сладостный.

Расцветают мысли ясные,
Нежным Солнцем осиянные,
И сдуваются опасные,
Не на счастье бесом данные.

Ворох дел не страшен более,
Мы вдвоём легко управимся.
Поцелуем жарким вволю я
Упиваюсь жадно, пламенно.

Ты в руках нежданным козырем
Бьёшь тузы устатка клятого.
Я люблю тебя до одури,
Чашка кофе горьковатого.

Так, вот. Народный артист Шишкин был покорён моим выступлением и моим поэтическим даром, который на самом деле не что иное, как отточенный навык. Узнав в личной беседе, что я психолог по второму образованию, Игорь Никитич загорелся идеей взять меня в штат своей фирмы, чтобы я была при нём постоянно. Беседа со мной, видите ли, развлекает и умиротворяет его.

Я пришла в офис дорогого шефа, тогда ещё будущего, в потёртых обтягивающих джинсах и толстом свитере, который больше показывал, чем скрывал. Бывают такие вещи. Бывают такие женщины, которые до конца жизни не могут толком выйти из подросткового возраста и обожают хулиганить и провоцировать. Короче, мы с шефом сошлись характерами и темпераментами, а полученный мной первый аванс, не говоря уже о зарплате, заставил мои и без того вечно чем-нибудь удивленные глаза подпрыгнуть даже не на лоб, а на макушку.

На втором месяце работы я ушла от мужа, с которым мы уже вырастили и обеспечили профессиями двух детей, и от которого я больше не зависела материально. Я ушла по причине его неуёмной, беспричинной ревности, коей он одаривал меня всю жизнь. Дело даже не в ней самой. Просто до слёз обидно, когда тебе не доверяют ни в чём и считают помоечной кошкой, несмотря на то, что ты досталась девочкой, и тебе самой противно шастать налево.

Вот, любимая сестра мужа и благодетеля, Ксения, сменившая за жизнь четырёх мужей и стадо любовников – образец нравственности и благочестия. Я – из жалости подобранный отброс, который, к тому же, так и норовит выскользнуть из рук, измараться ещё больше, а после снова отогреваться на пушистой груди доброго, наивного Витеньки. Надоело.

Шеф, узнав, что я ищу съёмную квартиру, сразу же поселил меня в служебном жилье. Это замечательная, маленькая и уютная двушка в кирпичной пятиэтажке старой постройки на улице Песчаной. Носовские, так сказать, места. Квартирка обставлена и оборудована немного старомодно, но это ерунда. Важно то, что я плачу только за коммунальные услуги, и до метро буквально два шага. Сын поначалу жил со мной, а после его спортивная карьера резко пошла в гору.

Андрей «заболел» баскетболом давно, но дела шли весьма средненько. Однако через полтора года после моего воцарения в шишкинском офисе сын уже играл за известный испанский клуб. Мальчишка, правда, так и не получил вузовского диплома, но это не мешает ему заниматься тем, о чём он грезил с начальной школы, и зарабатывать в разы больше собственного отца, который, между прочим, тоже не самую низкую в Москве зарплату получает. Ещё сын успел получить диплом учителя физкультуры в педагогическом колледже, так, что тренерская работа на будущее обеспечена.

Дочь работает дизайнером одежды в крупной специализированной компании. Она окончила университет и массу каких-то немыслимых курсов. Ещё Ангелина замужем за хорошим, надёжным парнем, и живут они самостоятельно.

Сама я живу так, как даже не мечтала. Подобные мечты никак не вписывались в мой прежний скучный быт домохозяйки. Однако в жизни не бывает всё от начала и до конца замечательно. Какая-то мелкая бяка крупных размеров обязательно перепоганит, если не всё, то многое.

Мне далеко не пятнадцать лет, а шефу вообще далеко за шестьдесят, и я предполагала, что рано или поздно он поднимет вопрос о наших взаимоотношениях. Вопрос поднялся, и поднимался в первый мой год работы с завидной регулярностью, но разрешения не происходило. Я ничего не имею против того, чтобы доставить шефу маленькую радость, но радость упорно не желала пролезать ни в какие ворота. До сих пор воспоминания об этом нагоняют тоску и комплексы.